Раскапывая прошлое: как братская могила сталинской эпохи стала полем битвы в российской войне за историческую память (The Independent, Великобритания)

К 17 августа, седьмому дню девятидневных раскопок, археологи упаковывали последние из шестнадцати найденных скелетов, прежде чем передать свои мрачные находки местному государственному следователю, человеку, явно привыкшему собирать доказательства более свежих убийств. Над десятью прямоугольными ямами, которые они вскрыли, высились красивые стройные сосны, типичные для местных карельских лесов. Под ними, всего в нескольких метрах от свежевыкопанной земли, были деревянные кресты, цветы и просевшие прямоугольные углубления, типичные для братской могилы. Считается, что в 1937-38 годах, в разгар сталинского террора, здесь было расстреляно и захоронено в общей сложности 6241 человек. Десятки лет места захоронений и смерти, которые оно таило, оставались государственной тайной. Вся правда открылась лишь в 1990-х годах благодаря тому, что архивы тайной полиции Советского Союза, НКВД, были на время открыты, а также титаническим усилиям исследователей-активистов. Только тогда братская могила получила имя — Сандармох, — а у входа была установлена мемориальная плита. «Люди! Не убивайте друг друга», — гласит нехитрое послание. С момента открытия для публики в 1997 году в этом атмосферном месте можно было торжественно отдать дань памяти своим покойным родственникам. До тех пор, пока здесь не появились патриотически настроенные копатели. Группа археологов, возглавляемая финансируемой Кремлем организацией «Русское военно-историческое общество» (РВИО), пришла с конкретной целью доказать: кости принадлежали не жертвам советских репрессий или, по крайней мере, не только им, но и советским солдатам, заключенным в тюрьму и расстрелянным финскими военными в период, когда эта территория была оккупирована в 1942-44 годах. Существует не так много доказательств, связывающих финнов с казнями в Сандармохе, и это составляет резкий контраст с документальными подтверждениями жертв Иосифа Сталина. Вместо этого копатели основываются на вольных предположениях, выдвинутых двумя неоднозначными местными историками, Сергеем Веригиным и Юрием Килиным. Общий ход рассуждений Веригина и Килина таков: если финны использовали те же самые лагеря для размещения советских военнопленных, что мешало им проводить казни в том же месте, что и Советы? На пресс-конференции в Сандармохе Сергей Баринов, глава археологической группы РВИО, опроверг обвинения в том, что его команда прибыла с целью обелить историю. Напротив, по его словам, его люди приехали по приглашению министерства культуры республики, чтобы «проверить историческую гипотезу». В подтверждение своих слов он показал всем письмо, написанное заместителем министра Сергеем Соловьевым. Но текст письма, поспешно сфотографированный Еленой Кондрахиной, наблюдателем из правозащитной организации «Мемориал», раскрыл больше, чем предполагалось. В письме говорится, что сталинские репрессии «использовались иностранными державами» для пропаганды против России. «Спекуляции вокруг событий в урочище Сандармох наносят ущерб международному имиджу России и становятся консолидирующим фактором антиправительственных сил». Раскрытие позиции государства стало неожиданностью для активистов и историков, которые утверждают, что власти испытывают Сандармох в качестве поля битвы в российской войне за историческую память. Ирина Флиге, одна из трех исследователей, которые нашли путь к месту массового захоронения в 1990-х годах, рассказала «Индепендент», что на ее глазах «безумные», «маргинальные» и «примитивные» версии случившегося на Сандармохе постепенно становились нормой. «То, что сейчас происходит, — это преступное осквернение кладбища, — сказала она. — Эти идиоты не просто уничтожают ценные исторические свидетельства. Они выкапывают тела людей, у которых есть дети и внуки». Неразбериха, которую оставили после себя археологи, безусловно, резко контрастирует с искусным расследованием, которое привело Флиге и ее коллег-ученых к месту захоронения у северного берега Онежского озера. Первый фрагмент головоломки открылся во время перестройки в 1989 году, когда местная ленинградская газета опубликовала недавно рассекреченные списки казненных. Тщательно проанализировав информацию, Флиге и ее коллеги заметили всплеск количества смертей в начале ноября 1937 года — около тысячи случаев. Они предположили, что это было результатом целенаправленной операции. Эту теорию подтвердил отдельный документ НКВД от 1937 года, в котором содержался приказ о расстреле 1825 заключенных в печально известном исправительно-трудовом лагере на Соловецких островах на крайнем севере России. Соловецкие казни происходили в три этапа; первые 1111 человек нашли последнее пристанище на Сандармохе. В 1937-38 годах «урочище у Медвежьей горы», как называли Сандармох в секретных документах, стало привычной конечной точкой маршрута других жертв сталинского террора. Как это часто бывает, сталинские палачи позже начали уничтожать своих. Капитан НКВД Михаил Матвеев, ответственный за мрачные операции Сандармоха, сам был арестован в 1939 году по обвинению в злоупотреблении властью. Двое его подчиненных были казнены. Но свидетельским показаниям Матвеева суждено было предоставить следующий, ключевой элемент головоломки. В них содержались несколько важных откровений о Сандармохе и протоколах казни. Описывалось, как жертв привозили к ямам и одну за другой вели к смерти; как жертве сначала приказывали лечь в яму лицом вниз, а затем стреляли в упор из револьвера; и как капитан Матвеев сам приводил в исполнение многие из казней — иногда до 400 в день. Матвеев также дал исследователям основные подсказки о том, где можно найти могилы. В своих показаниях он приблизительно указывал расстояние от Медвежьегорска — 17 километров (11 миль) — направление (дорога на запад, на Повенец). Флиге была в составе команды исследователей, которая в 1997 году начала прочесывать карельские леса, хотя первым обнаружил красноречивые прямоугольные впадины ее коллега, Юрий Дмитриев. Практически сразу же при раскопках Дмитриев обнаружил пробитый пулями череп. В конце того же года прокурор республики выразил согласие с мнением, что в Сандармохе скрыто место массового захоронения. Государственная политика в отношении Сандармоха заметно изменилась за эти годы. Первоначально местное правительство способствовало открытию мемориального комплекса. Оно направляло делегации высокого уровня на мемориальные мероприятия, проводимые каждую годовщину начала сталинского Большого террора. Покрывало организационные расходы, публиковало памятные книги и даже оплачивало услуги экскурсионных автобусов для международных делегаций. Но в 2014 году, после аннексии Крыма, Карелия столкнулась с новыми реалиями. Во-первых, украинские делегации, которые ранее были активными участниками августовских мемориальных мероприятий, больше не приглашались. В следующем году чиновники на полуслове оборвали речь Юрия Дмитриева. С 2016 года государство стало полностью игнорировать эти мероприятия. В декабре 2016 года Юрий Дмитриев был сам арестован по дикому обвинению в детской порнографии, которое удалось оспорить. Обвинения были серьезными, но друзья и коллеги говорили, что они грязные и предположительно были связаны с его деятельностью. В апреле 2018 года судья согласился с этим и оправдал его — вопреки всем ожиданиям. Но власти ответили апелляцией, которая в итоге принесла свои плоды, и пребывание Дмитриева на свободе продлилось всего неделю. Он ждет второго суда. Примерно во время первого ареста Дмитриева стали набирать обороты финские теории Сергея Веригина и Юрия Килина. Ирина Галкова, представитель московского отделения правозащитной организации «Мемориал», вспоминает конференцию, организованную Веригиным в Петрозаводске в 2017 году. Она говорит, что ее поразило количество людей в серых костюмах, сидящих в зале вместе с учеными; это были официальные историки из российской службы безопасности (ФСБ) и военных академий. На конференции она впервые услышала о теории Веригина о Красной армии. «Местные ученые были недовольны услышанным, но мы просто ничего не поняли, — говорит она. — Мы-то думали, что этот человек был идиотом, который ничего не знает. К сожалению, он, наверное, слишком много знал». Во время беседы, которая состоялась в кабинете Сергея Веригина в Петрозаводском университете, он отрицал какие-либо ненадлежащие связи со службами безопасности или властями. Конечно, он, как и любой хороший историк, по его словам, «зависел» от доступа к государственным архивам, но на этом его взаимодействие со спецслужбами заканчивалось. Он стоял рядом с собранием своих сочинений, которые «часто» затрагивали «деликатные» для российского государства темы. Ученый осторожно подошел к защите своей спорной теории о случившемся в Сандармохе. По его словам, в его задачи не входило опровергнуть тот факт, что это урочище связано с политическими репрессиями. В захоронениях «скорее всего» лежат жертвы сталинского террора. Но буквально в следующем предложении прозвучало явное опровержение масштабов этого террора. Более половины ям были «пустыми». «Не может быть», чтобы на этой территории было захоронено 6500 тел. Факты оказались «политизированными». Количество смертей — «преувеличенным». Западные СМИ «вели информационную войну» против России, сказал Веригин: «В истории не должно быть пробелов. Неправильно, что активисты монополизировали Сандармох, и считают любое другое мнение неправомерным». В Сандармохе через несколько дней после того, как копатели подняли наверх инструменты и забросали ямы землей, поток посетителей возобновился. Были среди них простые туристы. Они пришли с камерами, книгами и смартфонами. Другие приехали с цветами и более тяжким бременем. «Я приехал навестить дедушку, — сказал 65-летний Петр Назаров. — В ноябре 1937 года его арестовали посреди ночи сотрудники НКВД и также, как и всех, посадили в черный воронок». Михаила Назарова, директора местного колхоза, деда Петра, обвинили в участии в организованном перевороте против Советского государства. Он был признан виновным тройкой НКВД и расстрелян в Сандармохе в марте 1938 года. «Я не понимаю, какие тут могут быть споры или информационная война, — говорит Петр Назаров. — Покаяние. Вот все, о чем мы должны думать».