Как проводили отпуск депутаты Госдумы Российской империи

Летние каникулы Государственной Думы первых созывов длились очень долго — четыре-пять месяцев. Они начинались, как правило, в июне и заканчивались 15 октября. И если парламентская работа первых российских депутатов изучена историками достаточно подробно, то их отдых пока остаётся неисследованным: научных трудов на эту тему нет. Мы решили восполнить этот пробел и провести если не научное, то журналистское исследование. Дорога дальняя Казалось бы, пять месяцев отпуска для депутатов — это неприлично долго. Но на самом деле на отдых отводилось лишь два месяца. Ещё полтора месяца занимала работа на территории, от которой избрался парламентарий. А всё остальное — дорога. Ведь у народных избранников из Сибири путь домой занимал почти месяц, у депутатов с Дальнего Востока — и того больше. Зато те, кто жил недалеко от Петербурга, могли тратить лишнее время на дополнительный отдых. Правда, все это касалось лишь третьего и четвёртого созывов Госдумы. Первые два созыва проработали слишком мало, чтобы уйти в законный отпуск. Первый созыв распустили 8 июля 1906 года, спустя 2,5 месяца после начала парламентской сессии, второй созыв — 3 июня 1907 года, через 3,5 месяца. Использовали депутаты свободные месяцы по-разному. Например, священник Александр Трегубов, избранный в III и IV Государственные Думы от Киевской губернии, ездил на другой конец страны — в нынешние Омскую область, Казахстан и Узбекистан. Он изучал жизнь переселенцев в Акмолинской, Семипалатинской, Сырдарьинской, Семиреченской областях. В то время Россия активно осваивала территории за Уралом: по инициативе Петра Столыпина крестьян из европейской части России переселяли в Сибирь и Среднюю Азию. Но люди сталкивались с массой трудностей. Трегубов как депутат и секретарь парламентской комиссии по переселенческому делу выяснял, чем государство может помочь в бытовых и хозяйственных нуждах крестьян, а как священник — чего не хватает для полноценной религиозной жизни. А вот избранный от Бессарабии Дионисий Гулькин предпочитал отдыхать в своём поместье в местечке Теленешты в Молдавии. Там у него были арендованы четыре десятины помещичьей земли, на которых он выращивал виноград, фрукты, делал из них вино. Рядом у него была пасека. Депутаты от правых партий Андрей Вязигин, Сергей Воейков-второй и Николай Марков-второй не расставались даже во время отпуска. Монархисты и радикальные националисты, они вместе путешествовали, обсуждая устройство России. Так, летом 2010 года они отправились в круиз на пароходе по Волге. После революции жизнь трёх друзей сложилась по-разному. Вязигин в 1919 году был казнён чекистами в тюрьме, Воейков до самой смерти в 1937 году был директором Русской консерватории в Париже. А Марков поселился в Германии. Он активно поддерживал нацистские идеи Гитлера, грезил о монархическо-фашистском режиме в России, выпускал антисемитские статьи. Умер Марков в апреле 1945 года в Висбадене, успев увидеть крах своего кумира — фюрера — незадолго до этого город как раз заняли войска союзников. Ещё один депутат-националист Василий Шульгин, тот самый, кто после Февральской революции принял отставку из рук Николая II, парламентские каникулы проводил, как правило, в своём имении Курганы под Волынью. Историк Антон Чемакин рассказал, что Шульгин любил кататься на самодельных брезентовых лодках по рекам Горынь и Припять. «Иногда он ездил в Крым, — добавил Чемакин. — Так, например, в 1909 году во время отдыха в Коктебеле он познакомился с писателями Максимилианом Волошиным и Алексеем Толстым». Летний отпуск 1914 года Шульгин также собирался провести в Крыму. Его жена и дети уже уехали в Судак, но 28 июля началась Первая мировая война, и депутату пришлось остаться в Петербурге. Позже ему также не удавалось далеко отъезжать от столицы, поэтому он снимал дачу на Крестовском острове. Подпольные встречи Хотя депутаты Первой Госдумы на отпуск не заработали, сразу после роспуска парламента они отправились отдыхать — но только с виду. На самом деле они сочиняли Выборгское воззвание, в котором призвали россиян оказывать гражданское неповиновение и не платить налоги. Так народные избранники отреагировали на незаконный, по их мнению, разгон представительной ветви власти. Документ они готовили, собравшись в выборгской гостинице «Бельведер» 9-10 июля 1906 года. За основу взяли вариант, предложенный лидером партии конституционных демократов Павлом Милюковым. Впрочем, Милюков составлял текст не один — в этом участвовали и другие члены кадетской фракции. Для этого они сняли дачи неподалеку друг от друга в финском местечке Териоки, сейчас это город Зеленогорск под Петербургом. «Там же поблизости поселился член Первой Думы Герасимов, — писал в воспоминаниях Милюков. — Выбор места был сделан с умыслом. Собраться в Петербурге членам партии было невозможно; местом наших политических сборищ, более или менее конспиративных, сделалась с этих пор Финляндия. Собрать полный съезд также было нельзя; мы собрали в Териоках партийное совещание, на которое членам полагалось приезжать и приходить поодиночке». Собрания проходили в сосновом бору, а экс-парламентарии обсуждали документ, сидя и лежа прямо не земле. Воззвание подписали 180 депутатов Госдумы из 448. В их числе спикер парламента Сергей Муромцев. После чего правительство начало уголовное преследование взбунтовавшихся народных избранников: против 167 из них возбудили уголовное дело — им присудили по три месяца тюрьмы и поражение в правах. Оправдали лишь троих, доказавших, что к Выборгскому воззванию они не имели отношения. Остальные потеряли возможность вновь избраться в Госдуму. Каникулы в тюрьме Депутаты Первой Госдумы были не единственными парламентариями, отбывшими срок в Петропавловской крепости. Так, летом 1910 года провёл часть своего отпуска в тюрьме председатель Третьей Государственной Думы Александр Гучков. Причиной была дуэль с другим депутатом, графом Алексеем Уваровым. Незадолго до этого Уваров дал интервью, в котором нелицеприятно высказался о фракции октябристов, возглавляемой Гучковым. Спикер Госдумы вызвал его на поединок и отказался от примирения. Дуэль состоялась 17 ноября 1909 года. Гучков ранил противника в плечо, Уваров выстрелил в воздух. Вскоре обоих вызвали к следователю, и они, не вдаваясь в объяснения, сразу признали себя виновными. Граф Уваров получил две недели гауптвахты, Гучков — четыре недели в крепости. Оба депутата отказались обжаловать приговор суда. «Я большой сторонник дуэли, но и сторонник того, чтобы за нее карали», — объявил тогда Гучков. Правда, у спикера Госдумы был иммунитет: его нельзя было посадить в тюрьму. Поэтому с наступлением летнего отпуска Александр Гучков добровольно сложил с себя полномочия председателя парламента и сам явился отбывать наказание в Петропавловскую крепость. Его поместили в камеру в Трубецком бастионе, предоставив возможность в любое время гулять в тюремном садике в сопровождении унтер-офицера. Также он мог читать книги, писать. Он получал почту, свежие газеты и журналы. Однако провести в крепости все положенные четыре недели Гучкову не удалось: император сначала сократил срок до двух недель, а вскоре вовсе помиловал дуэлянта. Так что он провёл в крепости всего одну неделю своего отпуска. А с началом новой осенней сессии Александра Гучкова вновь избрали председателем Госдумы. В конце 1908 года в тюрьму попал и Владимир Пуришкевич. Этот народный избранник, придерживавшийся крайне правых националистических взглядов, нередко давал волю языку. К его острым, агрессивным выступлениям в Госдуме уже привыкли и не придавали особого значения сыпавшимся из уст Пуришкевича оскорблениям. Но едва он задел честь женщин, как тут же поплатился. В декабре 1908 года в Петербурге открылся Первый Всероссийский женский съезд, на который приехали около тысячи феминисток со всей страны. Пуришкевичу съезд не нравился. И он написал три оскорбительных письма участницам форума, в котором назвал их собрание публичным домом. Подражание Лермонтову Вообще Владимир Пуришкевич был не только одним из самых ярких депутатов Госдумы, но и одним из самых скандальных. И ввязывался в неприятные истории даже во время отпуска. Историк Андрей Иванов рассказал, что Пуришкевич любил отдыхать на немецких курортах. Так, летом 1909 года он отправился на воды в Бад-Киссинген. И задумал там шутку: он изготовил антисемитский плакат и попросил местного еврея-фотографа, не понимавшего по-русски, его запечатлеть. Депутат сфотографировался на скамеечке с этим самым плакатом в левой руке. Фотограф изготовил шесть отпечатков и отдал их заказчику. Но потом кто-то перевёл ему надпись на плакате. Мастер оторопел от ужаса, к тому же его разозлило, что ему пришлось стать невольным пособником антисемитской выходки. И он подал в местный суд, обвинив Пуришкевича в подстрекательстве к еврейским погромам. Однако суд не счёл фотографию достаточным доказательством подобного обвинения и прекратил дело. Тем не менее скандал получился громким, а поведение депутата российской Госдумы подверглось ожесточенной критике. Впрочем, Пуришкевич отдыхал не только в Европе. Любил он и Кавказ. Там он проводил отпуск, гуляя и сочиняя стихи. И даже издал в 1911 году поэму «Записки туриста». Многие её строки написаны явно в подражание Лермонтову. Например, эти строки: «Заря! Папахой серебристой В горах клубятся облака, Тропою шествуя лесистой, Всхожу к вершине Машука. Все шире, шире даль простора, Я зачарованного взора Впиваясь в эту благодать, Уже не в силах оторвать!» В 1914 году, когда началась Первая мировая война, многие депутаты проводили свой отпуск, помогая фронту. Одни выезжали в зону боевых действий, другие занялись сбором провизии и медикаментов для армии. А Владимир Пуришкевич организовал санитарный поезд, причём один из лучших в России. Для этого он даже продлил положенный ему отпуск. Прошение в Канцелярию Госдумы он написал в стихах: «Предпочитая слову дело, Я покидаю Петроград: Здесь в Думе только говорят, А это мне осточертело!» Дачный бум «Многие депутаты проводили отпуска на дачах в окрестностях Петербурга, — рассказала историк Ольга Патрикеева. — Тогда в столице вообще был дачный бум. Это было связано с процессом урбанизации. Бурное развитие промышленности, быстрый рост населения и, как следствие, ухудшение экологической ситуации в городе — так что петербуржцы предпочитали проводить лето за городом». Собственными имениями, куда можно было бы удалиться на летние месяцы, располагали единицы. Поэтому большинство парламентариев дачи снимали. Но у лидера фракции кадетов Павла Милюкова домик был свой. Он находился в Ино — тогда это была территория Финляндии, а сейчас посёлок Приветненское Выборгского района Ленобласти. На самом деле Милюкову пришлось купить аж две дачи. Первый участок он приобрёл по случаю, и жена парламентария построила на нём двухэтажный дом. «Место, выбранное нами, представляло высшую точку берега, и с верхней террасы открывался обширный вид: на востоке блистали в лучах заходящего солнца купола Кронштадта, а на юго-западе стушевывались в тумане мягкие очертания Лисьего Носа», — писал Павел Милюков. Вот только место пришлось поменять. Как-то к депутату пришли в гости генералы и, гуляя по имению, увидели, что возвышенность на берегу Финского залива — отличное место для артиллерийской батареи, защищающей Кронштадт от возможного нападения вражеского флота. И дачу у Милюкова экспроприировали. Правда, военное ведомство выплатило за неё компенсацию. Эти деньги политик потратил на покупку другого участка. На нём росли сосны, тёк ручей, а в низине раскинулся луг с циклопическими постройками. «Лучшего сочетания особенностей всей Финляндии в миниатюре нельзя было найти, — писал Милюков. — Мы немедленно приобрели участок, и я принялся за перестройку». Из огромной, но единственной комнаты избы глава кадетской фракции сделал кабинет, куда поместил свою обширную библиотеку. К ней он пристроил две спальни и широкую террасу. Появился и второй этаж, где тоже располагались спальни. «На стороне, обращённой к морю, я вывел башенку, кончавшуюся светёлкой, удобной для занятий, — писал в воспоминаниях Милюков. — Получился живописный домик, и наши соседи, семья Леонида Андреева, приходили даже специально его фотографировать. Я очень любил этот участок, на который было положено много моей личной работы, даже физической». Милюков любил играть в теннис — на своей даче он разровнял площадку под корт. Семья депутата приезжала сюда и на Рождество: наряжали елку среди сосен, катались с горы на лыжах, а замерзшее болотце в низине превращали в каток. Сохранилось описание дачи и другого депутата — Владимира Набокова, отца знаменитого писателя. У него была усадьба в Рождествене за Гатчиной, которую упомянул в своём романе «Другие берега» Набоков-младший: «Рождественская усадьба была, говорили, построена на развалинах дворца, где Пётр Первый, знавший толк в отвратительном тиранстве, заточил Алексея. Теперь это был очаровательный, необыкновенный дом. По истечении почти сорока лет я без труда восстанавливаю и общее ощущение, и подробности его в памяти: шашечницу мраморного пола в прохладной и звучной зале, небесный сверху свет, белые галерейки, саркофаг в одном углу гостиной, орган в другом, яркий запах тепличных цветов повсюду, лиловые занавески в кабинете, рукообразный предметик из слоновой кости для чесания спины — и уже относящуюся к другой главе в этой книге незабвенную колоннаду заднего фасада, под романтической сенью которой сосредоточились в 1915 году счастливейшие часы моей счастливой юности». Набоков описывал своё имение Рождествено как белую усадьбу на зелёном холме с дремучим парком и ещё более дремучими лесами, синеющими за нивами, несколькими сотнями десятин великолепных торфяных болот, где водились замечательные виды северных бабочек, «да всякая аксаково-тургенево-толстовская дичь». Под парусом Имелся в Госдуме Российской империи и свой серый кардинал — начальник канцелярии парламента Яков Глинка. Он не был депутатом, но тем не менее без него не решался ни один важный вопрос. Исключительно образованный, он готовил для председателей все материалы, а во время пленарных заседаний всегда сидел за спиной спикера и оперативно снабжал его необходимой информацией. Особенно тесные отношения у Глинки сложились с Александром Гучковым и Михаилом Родзянко — они опирались на мнение главы канцелярии и в кадровых, и в финансовых, и в политических вопросах. Но такая напряжённая работа требовала отдыха. Свои отпуска Яков Глинка любил проводить у тестя, коннозаводчика. Внук серого кардинала Госдумы Владимир Шмигельский писал о деде, что у него были золотые руки и он не гнушался физической работы: «Он увлёкся постройкой парусной лодки и приходил к обеду с не отмывающимися от краски руками, и за столом лакей, подносивший обед, всегда презрительно обносил его не по старшинству, подавая последнему». Глинка вообще увлекался парусным спортом и даже состоял в Императорском яхт-клубе. Так что отпускное время он с удовольствием тратил на это увлечение. И даже оставил после себя написанное от руки в коленкоровой тетрадке «Руководство по плаванию под парусами».