«Уголь грузят, а ни пылинки вокруг». Шахтер – о прошлом и будущем отрасли

Кузбасс отмечает едва ли не главный праздник региона – День шахтёра. Это сейчас шахты современные, да и то не все. Как шахтеры работали раньше, выясняла корреспондент «АиФ в Кузбассе» у горняка с 40-летним стажем Василия Теницкого накануне праздника ветеран отрасли рассказал, как работалось, жилось и отдыхалось шахтёрам. Не хотел сидеть на шее Анна Иванова, «АиФ в Кузбассе»: Василий Иванович, вы выросли в глухой деревушке в 400 км от Казани. Как оказались здесь и как стали шахтёром? Василий Теницкий Василий Теницкий: Где я только не жил, пока не оказался в 1952 году в Новокузнецке! Из деревни я уехал в Казань, там окончил железнодорожное училище. Потом пошёл в армию, где окончил школу авиационных механиков, за четыре с половиной года службы побывал и на Украине, и в Грузии, и на Кубани. Вернулся после армии домой, устроился в депо осмотрщиком-пролазчиком. Тут меня вызывают в райком комсомола: надо ехать в Донбасс добывать уголь. Что поделаешь – собрались мы с молодой женой, поехали. Уже там родилась у нас дочка, болела постоянно. Врач посоветовал увозить малютку из Донбасса – не климат ей. Вернулись в Казань. Жену сразу прописали, а меня – ни в какую. Мол, нарушил комсомольский приказ – возвращайся назад. Мне что, семью бросить прикажете? На авиационном заводе место механика для меня было, а без прописки не брали на работу. Месяца три так промыкался, даже рыбачил на Волге с одним дедом, чтобы продать улов на рынке. Болтался так, а потом думаю: всё (на тёщиной шее жить не привык), поеду в Сталинск. Тут брат работал на шахте, он давно меня звал. Как я устроился на шахту им. Димитрова, так и проработал на ней сорок лет без полугода. – Условия работы отличались от шахты в Донбассе? – Отличались, как небо от земли. В Донбассе я работал на самой старой шахте им. Дзержинского глубиной 816 метров. Там пласт всего 60 см, а длина лавы 120 метров. Представляете, в эту тесную дырочку надо не просто залезть, а уголь рубить, крепи ставить каждый метр. Респираторов тогда не было, делали маски из свёрнутой в четыре слоя марли. Работали в одних трусах, потому что жарко было на глубине. А здесь на шахте им. Димитрова мы ходили свободно, в полный рост, потому что пласты доходили до пяти метров. Тут, наоборот, другая проблема была: тяжело ставить крепи на такой большой высоте. Я устроился горнорабочим, работал в забое. По-быстрому окончил школу проходчиков, потом – 9-10 классов вечерней школы, а затем – институт (ныне С­ибГИУ). И как только я институт окончил, меня сразу назначили начальником участка. «Чуйка» лучше науки – Руководители такого уровня, каким были вы, рассказывают, что сейчас невозможно противостоять требованиям собственника гнать план, приходится нарушать нормы безопасности. В ваше время и планы были, и соцсоревнования. Как тогда находили баланс между ростом темпов добычи и безопасностью? – Как-то вызвал меня директор шахты к себе, а на тот момент наш участок план выполнял и 1500 тонн сверх нормы давал. А директору мало: надо 5000 тонн сверх плана. Я возражаю: начнётся рвачество – люди погибнут. В общем, не сдался я, написал заявление, меня перевели в другое место. А через три дня на моём участке три человека погибли – вот к чему рвачество привело. Или такой случай. Я уже на пенсии был, но новый директор уговорил меня вернуться поработать, поставил начальником вентиляционного участка. А я там управлял по всем правилам: как какое нарушение или сбой – сразу работы останавливал. Начальники добычных участков прибегали, ругались, но я принципиально стоял на своём. Они – к директору: «Убери ты его!» Убрал. Перевёл на очистные сооружения. Так я и проработал на них, пока окончательно не ушёл на пенсию. Уже и шахта тогда закрылась, а очистные продолжали работать, их передали котельной, которая использовала шахтовую воду для золоудаления и отопления. – В опасных для жизни ситуациях вам всё же доводилось побывать? – А как же! Конечно, не раз попадал в опасные ситуации. Помню, смена уже в забое работает, а мы, начальники, пока наряд получим, пока ещё какие организационные дела порешаем – и на час-полтора позже остальных спускаемся. Однажды только на борт зашёл, мужики в забое крепят. Кричу что есть мочи: «Вылезайте немедленно все отсюда!» И только мы на другую выработку ушли, как лава села. Какие-то минуты замешкались бы или приди я позже, и всех накрыло бы. Я тогда услышал: трещит что-то. Мне будто бог подсказывал. «Лавы больше нет, люди спасены», – сообщаю начальнику участка. Даже пласт полностью отрезало – вот какой удар был. Но главное – спасённые люди. Ну, полмесяца мы потеряли на открытие новой лавы, так это не беда. Когда в забое работать начинал, старый горный мастер мне всё рассказывал, проводил по выработкам. Я ему благодарен до сих пор. Это такая наука, которую в институте не дадут. Бывалые горняки называют это «чуйкой». – Говорили, закрывавшиеся в 1990-х годах шахты – старые, нерентабельные, опасные... Почему закрылась ваша? – Приехали московские хозяева, получили деньги на закрытие, и больше их ничего не волновало – ни люди, ни сама шахта. Им неважно было, что выработки были подготовлены на два года вперёд – только бери уголь, не ленись. Более того, приезжали представители швейцарской компании, хотели купить шахту. Дело в том, что наш геолог доказал: в этом угле ценнейший минерал, дороже золота. Швейцарцы этим заинтересовались, говорят: «Что хотите с углем делайте, сжигайте, мы только золу берём». Но москвичи не продали, и в 1992-м шахту закрыли. 27 лет без удобств – Сегодня шахтёры зарабатывают в полтора раза больше остальных кузбассовцев. В советское время труд горняков тоже был хорошо оплачиваем. В каких условиях вы жили тогда? – Со времени моего переезда в Новокузнецк до дня, когда я получил нынешнюю «двушку» со всеми удобствами в новой пятиэтажке, прошло 27 лет. Помыкаться нам с семьёй пришлось изрядно, но тогда многие так жили. По приезде я снял комнатку в частном доме неподалёку от шахты. Потом мне дали квартиру: засыпной барак на пять хозяев, у каждого по комнатке. Кроме клопов и тараканов там ничего не было. Я построил рядом стайку, стал в ней столярничать. А дерево для крепей везде тогда валялось. Делал из него трюмо, тумбочки, табуретки. Выкопал погреб. В общем, благоустроился. Тогда строился новый шахтёрский двухподъездный дом, в нём дали жильё. Там туалет и отопление были, а горячей воды – нет. И эта двухкомнатная квартира – одно название: маленькая кухонька, спальня всего 4 кв. м. – детскую койку негде поставить. А более-менее нормальную двухкомнатную квартиру площадью 44 кв. м я получил только в 1979 году, когда старшая дочь уже в институте училась. – Горняки рассказывали, что в советские годы после зарплаты в выходные летали на спортивные матчи в Москву. А вы как отдыхали? – Лучше всего отдыхалось в Зенковском парке Прокопьевска. Мы с семьёй постоянно туда ездили на электричке. Озеро было хорошее, чистое. Парк, ресторан, буфеты на берегу, танцплощадка. Гости ко мне при­едут – я их туда везу. Покупаемся, в ресторане посидим – отдыхали по-человечески. А путёвки нам куда только не давали! Как хорошему работнику мне никто не отказывал. На курорт ездил каждый год – в Египет, Болгарию, Чехословакию, Англию. Был на Байкале, в Армении, Туркмении, несколько раз на Чёрном море. Нынче вряд ли кого отправит предприятие, например, в Карловы Вары на 27 дней, как меня. «Всё изрыли» – Что вы думаете о нынешнем состоянии угольной промышленности в Кузбассе? Например, сейчас больше половины угля добывается открытым способом... – Неправильно это. Я заядлый грибник. Знаю, где какой гриб растёт, каждый уголок объездил в окрестностях Новокузнецка. Приехал недавно за Берёзово. Там раньше такой лес был – чудо! А сейчас разрезы его загубили. Поехал в сторону Талдинского разреза. Такая тайга была, такая красота! Всё изрыли! Рядом с моим домом Абушка течёт, в ней рыбу ловили, а теперь чернота бежит. Раньше вверх по течению были очистные сооружения на реке, а сейчас не работают, всё вокруг заилено. Говорят, что разрезы – это дешёвый уголь. Но если по закону работать, то он недёшево обойдётся: землю-то после себя надо восстанавливать, как за границей. Я бывал в Англии, видел там шахту: уголь грузят, а ни пылинки вокруг, потому что всё закрыто, вовремя полито. В Куйбышевском районе Новокузнецка работали пять шахт. Они находились рядом с заводом и котельной – уголь не надо возить издалека. А сейчас везут неизвестно откуда, пылят. И вообще эту котельную можно было давно перевести на газ, если бы шахта продолжала работать. Ещё до меня работал у нас начальник участка, он предлагал уже тогда, в середине прошлого века, использовать метан. Вот это была бы первосортная котельная, которая бы не загаживала дымом территорию вокруг. Но бросить, завалить, закрыть шахту почему-то оказалось лучше. Даже если бы швейцарцам продали её тогда, работала бы она до сих пор.