Три жизни предпоследней харьковской думы

Развал старой системы Перед падением монархии в Харькове заседал уникальный созыв городской думы. Не четыре, как того требовал закон, а целых семь лет трудился он на благо харьковцев. Вскоре станет понятно, что ничто не бывает вечным. Городским головой тогда был знаменитый историк, профессор Дмитрий Иванович Багалей. Как сообщает справочник «Харьковский календарь, 1917 г.», позвонить ему можно было так: снять трубку и сказать: «Барышня, извольте соединить с номером 49». Регулировалась деятельность думы Городовым положением 1892 г. и законом о собраниях от 4 марта 1906 г. В думе было 80 гласных (депутатов). Но и назначение выборов, и проведение заседаний, и назначение должностных лиц ее и городской управы проходило только при утверждении Министерства внутренних дел. Формировался этот орган на цензовых началах и представлял интересы в основном промышленников и вузовских профессоров. В довоенное время могли голосовать только домовладельцы, и в муниципальных выборах 1910 года приняло участие всего 1006 харьковцев (население города тогда составляло ок. 280 тыс. человек). Избран этот созыв думы был со второй попытки. Видя, каким будет ее состав, губернатор Митрофан Кириллович Катеринич аннулировал февральские выборы, и их пришлось повторно проводить 2 мая 1910 года. Два месяца губернское присутствие не могло собраться с духом и утвердить столь неприемлемый итог повторных выборов. Делать, однако, было нечего и искомое решение было вынесено 12 июля 1910 г., а впервые собралась она 9 сентября того же года. Старейший гласный, просветитель города Сергей Александрович Раевский (заседал с 1879 по 1919 г., и это по сей день непобитый рекорд города), открыл заседание, посвященное выборам городского головы. Было предложено 6 кандидатур. Пятеро претендентов взяли самоотвод. Остался один — действующий мэр Александр Константинович Погорелко, возглавлявший город с 1900 года. Он скончался двумя годами позже, и только война заставила утвердить его преемника 23 декабря 1914 года. За время Первой мировой войны население губернского города значительно выросло (1916 — 352300 (с беженцами), 1917 — 382000 (с беженцами, число их до 50000), и это притом что в 1914 году 44,2% взрослого мужского населения было призвано в армию!). Так что мы можем говорить о том, что по сути город заселился почти заново. Война сильно изменила социальный состав Харькова и выдвинула рабочий класс на иные, более значимые позиции. Почему? Рабочие и ИТР оборонных предприятий имели бронь от призыва в армию. Харьков уже тогда был центром «оборонки», и в первые военные годы не только увеличил производство на уже имевшихся предприятиях, но и принял на свою территорию эвакуированные вместе с работниками предприятия — тот же ВЭК (ныне ХЭМЗ) из Риги и «Герлях и Пульст» (вошел в 1926 г. в состав ХПЗ, ныне завод им. Малышева) из Варшавы. Городской пролетариат пополнился также крестьянами из окрестных сел и комиссованными по ранению фронтовиками. И старый, и новый пролетариат желал получить свою долю участия в городской жизни. А на самих предприятиях при неразвитых профсоюзах выдвигались вожаки, которые добивались улучшения условий труда — 8-часового рабочего дня, упорядочения системы штрафов и т. п. Падение монархии заставило их действовать без промедления — началась самоорганизация в советы. Вот как о тех событиях писал в марте 1919 года генерал-майор Константин Оберучев: «И вот, в городах в провинции начали организовываться также советы рабочих депутатов, избранные, конечно, не на основе всеобщего прямого, тайного и равного избирательного права, а путём открытых и случайных митингов на фабриках и заводах с привлечением к ним известных политических и революционных деятелей разных оттенков. Рядом с этими органами рабочего населения страны создавались и другие. Это были советы солдатских депутатов. Несколько странным может показаться организация советов солдатских депутатов (разумея под именем солдат и офицеров, так как и офицеры входили в состав этих советов) как органов местной политической власти, ибо армия должна быть вне политики. Но следует помнить, во-первых, что революция произошла в то время, когда значительная часть мужского населения страны была в рядах армии, а кроме того, сдвиг после векового рабства был настолько велик, что многие мерки минувшего времени не могли подойти в данное время к жизни для правильной оценки происходившего. Так или иначе, советы солдатских депутатов организовывались повсеместно». 20 марта Харьковский совет рабочих депутатов объединился с созданным 8 марта советом солдатских депутатов. По его решению в городе был введен 8-часовой рабочий день, карточная система на хлеб и важнейшие продовольственные товары. Думе ничего не оставалось, как по предложению Дмитрия Багалея, увеличить свой состав вдвое и кооптировать туда 80 новых гласных, в основном, предложенных советом. В таком составе она проработала до новых выборов. На заседании 26 апреля 1917 г. социалистический блок гласных представил свою декларацию, оглашенную меньшевиком Яковом Рубинштейном. Была отмечена необходимость обобществления всех средств и орудий производства, установления социалистического строя, классовой борьбы, и именно в этом понимании — полной демократизации местного самоуправления. Согласно ей, «вступление представителей социалистических групп в нынешнюю цензовую думу… допустимо лишь на кратчайший срок в целях немедленной подготовки и осуществления выборов нового состава гласных городской думы на основе всеобщего, прямого, тайного избирательного права для всех граждан обоего пола без различия веры и национальности, достигших 18-летнего возраста и пребывающих в Харькове к моменту составления избирательных списков с пропорциональным представительством». 29 апреля у думы впервые появился спикер. Первым председателем Харьковской городской думы был избран адвокат, бывший депутат ІІ Государственной Думы кадет Николай Познанский. Но это была уже не столько городская дума, сколько ликвидационная комиссия самой себя. Новая дума: первый акт драмы В Харькове в первых демократических выборах в городскую думу 22 июля 1917 года участвовали 13 политических партий и блоков (в Киеве — 18). На 36 выборных участках голосовало 80 870 человек. Саму избирательную кампанию трудно назвать честной. Интересное описание дня выборов было приведено в белогвардейской газете «Новая Россия» спустя два года: «Город напоминал тогда военный лагерь: около избирательных участков были раскинуты солдатские палатки — то были агитационные пункты партии эсеров. По улицам мчались автомобили, принадлежавшие и государственным учреждениям, и частным лицам, и почти все без исключения захваченные для целей агитации советом солдатских и рабочих депутатов… В городе царила атмосфера, создаваемая господством буйствующей черни. Были употреблены все усилия, чтобы запугать, застращать обывателя и привести его к избирательным урнам на большевистско-эсеровском поводу… 9 июля 1917 года были посеяны те ядовитые семена, из которых выросло большевистско-эсеровское «древо смерти». В думу прошли эсеры (46,4% голосов, 54 места в городской думе), кадеты (13,5% голосов, 16 депутатов думы), меньшевики (13 портфелей гласных), большевики (11 мест). Целых два места получили носители украинской идеи. «В городскую думу поступили отказы кандидатов в гласные, прошедших по списку № 7 (украинский) г.г. Сердюка и Ткаченко. Таким образом, по этому списку в думу проходят г. Хоткевич и Д. И. Багалей. Как большой знаток муниципальной жизни вообще и харьковской в частности, а в особенности, как гласный думы, пожалуй, единственный хорошо знакомый с финансовым положеніем г. Харькова, Д. И. Багалей является ценным приобретением для новой думы», — писала газета «Южный край» за три дня до открытия первого заседания новой думы. А 8 августа 1917 года, она же уведомляла: «По соглашению с руководящей партией в думе гор. управа решила пускать на сегодняшнее заседание думы публику исключительно по билетам, которые разосланы в бюро думских партий из расчета по 2 билета для каждого гласного. Проверка билетов будет производиться внизу у входа в гор. думу». Руководство города стало «двухголовым»: функции «городского головы» были поделены между самим головой и новым должностным лицом — председателем городской думы. В августе городским головой был избран Сергей Григорьевич Стефанович (1885-1938), а председателем думы — левый эсер Владимир Александрович Карелин (1891-1938), которого вскоре сменил меньшевик-масон Яков Львович Рубинштейн (1879-1963). Параллельно с думой продолжил своё существование и совет. Большинство и в совете, и в думе принадлежало эсерам и меньшевикам. Однако в августе совет избирает своим председателем большевика — Павла Кина. Н. Валентинов в 1919 году так описывал его: «Косноязычный, говорил он не совсем складно, простым рабочим языком, но дельно, убежденно. Лицо характерное, выразительное, энергичное. Видно, что перед вами человек железной воли, который не остановится ни перед чем». Согласно декрету Совнаркома от 19 декабря 1917 года городские думы не должны были созываться и подлежали упразднению. «В виду назначенного на 17-е января (1 февраля 1918 г.) заседания городской думы — в помещении думы в 1 ч. дня была введена красная гвардия, которая никого не пропускала в помещение думы. Военно-рев. ком. на всякий случай ко времени заседания были приготовлены 1 рота солдат и гусары», — писала газета «Земля и воля». Но это был не конец, а только пауза в ее работе, ведь думу избрали до января 1919 года. Дума при оккупантах Как оказалось, разогнана дума была ненадолго и проработала до второго пришествия большевиков. 8 апреля 1918 года, когда руководство Донецко-Криворожской республики эвакуировалось из Харькова в Луганск, городская дума, избранная еще при Керенском и распущенная большевиками, возобновила работу. Новым городским головой стал эсер Владимир Александрович Ага-Беков. Первое, о чем позаботилась старая новая администрация, — порядок в городе. Чтобы предотвратить грабежи и насилие, были сформированы специальные отряды и назначены начальники милицейских участков. Возглавил постбольшевистскую милицию г-н Николаенко, который был первым главой харьковских правоохранителей после свержения царя. А охранять город взялись дружинники — члены еврейских социалистических партий. С чем они блестяще справились, не допустив никаких эксцессов. «Был издан его приказ о назначении Василия Воскресенского уполномоченным Харьковской управы по охране муниципальной собственности. Вообще, охрана порядка в Харькове была поначалу довольно неплохо организована, несмотря на смену власти. Дело в том, что комендант Харькова Павел Кин, уходя вместе с правительством ДКР, заранее подготовил и организовал передачу функций милиции отрядам, сформированным при участии городской управы. В итоге обычное для дней безвластия мародерство удалось минимизировать (как сказали бы сегодня)» — пишет известный исследователь этого периода Владимир Корнилов. Однако вскоре деятельность думы застопорилась: заседания невозможно было собрать из-за отсутствия кворума. Вот как описывала ситуацию газета «Возрождение»: «Упорное нежелание гласных посещать заседания думы побудило председателя думы обратиться к гласным со следующим заявлением: «Гражданин гласный, назначенное на субботу, 6-го июля, заседание гор. думы не могло состояться, за отсутствием кворума. Целый ряд весьма важных и срочных вопросов откладывается. Между тем есть вопросы, совершенно не терпящие отлагательства. Из них в данный момент самым срочным, требующим к тому же для своего разрешения квалифицированного кворума, является вопрос «о переустройстве екатеринославских рельсовых путей под трамвайное движение». Так как задержка в разрешении вопроса думой фактически сделает проект неосуществимым впоследствии, то, назначив этот вопрос в заседание думы на среду, 10 июля, в 8 час. веч. обращаюсь к вам с просьбой обязательно посетить заседание думы 10 июля, причем, в виду сложности вопроса и необходимости, кроме того, рассмотреть еще ряд других важных вопросов, заседание необходимо начать ровно в 8 час. веч., таким образом, ваше присутствие в думе 10 июля представляется необходимым». Харьковская белогвардейская газета «Новая Россия» так вспомнила о тех временах: «Русский язык сразу из общерусского, всем равнодоступного и родного, обратился в «язык национального меньшинства», и Харьковская городская дума, имевшая в своем составе самостоятельную украинскую фракцию в составе двух членов, робко ходатайствовала перед украинскими властями о том, чтобы приказы и объявления печатались, кроме украинского, еще и на языках национальных меньшинств, в том числе на русском. Все это было не только нелепо, но в основе своей фальшиво и неискренно. Жизнь оказалась сильнее партийного доктринерства, и не характерно ли, что после новой победы самостийников в лице Петлюры и памятного Харькову атамана Балабачана, новые власти, несмотря на свой совершенно необузданный шовинизм, вынуждены были обращаться к населению на двух языках — на украинском, чтобы манифестировать украинскую национальную идею, и на русском, чтобы быть понятыми населением. Как тяжелый сон, прошло это время попрания общерусской национальной идеи и идеи государственного единства». Бегство гетмана Павла Скоропадского из Киева совпало с исчезновением из Харькова председателя городской думы Рубинштейна. 18 декабря 1918 г. после долгих переносов и отмен заседаний в Харькове в 22.00 открылось заседание городской думы. В связи с тем, что Рубинштейн покинул город в неизвестном направлении, встал вопрос о перевыборах председателя. Но так как сроки полномочий беглеца не истекли, а сам он заявлений о сложении с себя полномочий не писал, вопрос о выборах был снят. Товарищами председателя были избраны социал-демократ В. Родзевич и народный социалист Л. Переверзев. Городским головой вновь был избран эсер В. Ага-Беков, его заместителями — кадет, бывший депутат Госдумы Ф. Иваницкий, народный социалист С. Кузнецов и меньшевик И. Светлов. В связи с полным безвластием в Харькове местная городская Дума объявила о переводе гетманской державной варты в ведение местного самоуправления и переименовании ее в городскую милицию. Однако вскоре безвластие сменилось петлюровщиной. Городской голова Ага-Беков, правый эсер, заявил: «Новая власть, образовавшаяся в Киеве, является даже не буржуазной, а самодержавной. Пролетариат теряет все свои завоевания, полученные с помощью революции». Гласный Соколовский, украинский эсдек, согласившись с мэром, взялся за прогнозирование: «Возможно, пан Скоропадский объявится в скором времени гетманом всея России». Еврейский социалист Шапиро печально заключил: «Наступила тяжелая, мрачная реакция». 3 января 1919 г. большевики вошли в город, и этот созыв фактически прекратил существование ровно в тот срок, на который его избирали. После взятия города Добровольческой армией в конце июня 1919 года чудом уцелевшие гласные избрали и. о. городского головы кадета, профессора Николая Салтыкова. Сформировав новый состав городской управы, народные избранники разошлись по домам в ожидании новых выборов. Вместо послесловия 17 августа 1919 года харьковцы с удивлением узнали о появлении в Париже бывшего лидера харьковских меньшевиков и одного из главных лидеров оппозиции во времена Донецкой республики Я. Рубинштейна. Белогвардейская газета «Новая Россия» перепечатала материал из французского органа меньшевистской эмиграции «La République Russe», в котором Рубинштейн категорически осудил вооруженную борьбу против большевизма и назвал белогвардейцев «реакционерами» и в этой связи написала: «Деятели, потерпевшие моральный и общественный крах на родине, ищут пристанища для «оскорбленного чувства» на чужбине и с усердием, достойным лучшего применения, сеют ядовитые семена клеветы и ненависти. Но, к счастью, на Западе этот посев злобы дает весьма тощие всходы, а оздоровленная русская общественная мысль сумеет дать должный отпор «клеветникам России». С тех пор Яков Львович жил во Франции, участвовал в разных эмигрантских комитетах, чудом уцелел в нацистском концлагере и умер на 85 году жизни 2 декабря 1963 года в Париже. 5 марта 1938 года в Харькове был расстрелян С. Стефанович, а в Киеве — В. Ага-Беков. 22 сентября 1938 г. В. Карелин был приговорён Военной Коллегией Верховного Суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.