Роберт Стуруа: Стараюсь не привязываться к вещам

Художественный руководитель театра Шота Руставели, главный режиссер Et Cetera Роберт Стуруа – об отношении к материальному: – У меня были друзья – супруги-французы, театроведы. Вместе с Жераром Филипом и Жаном Виларом они основали Авиньонский театральный фестиваль. Приезжали в Грузию, в наш театр, бывали у меня в гостях. Я подарил им редкий альбом известного грузинского художника Нико Пиросмани – они были счастливы. Однажды они пригласили меня в Авиньон на театральный семинар. Разумеется, после семинара был банкет. И мы с Олегом Ефремовым там сильно напились. Он это любил, я тоже. Обычно я пью только вино, но в тот раз смешал его с водкой. Водка оказалась фантастическая – фруктовая, из груш. Утром прихожу в себя и не понимаю, где нахожусь. Ничего не помню. Лежу на постели, стены без окон, только одно окно – очень высоко, под потолком. Думаю: «Наверное, я что-то натворил и меня арестовали». Решил, что я в камере, в тюрьме. Потом встал, подошел к двери – а на ней листок, на котором написаны расценки за эту клетушку. И тут до меня доходит, что я в гостиничном номере, куда меня, видимо, привели в бессознательном состоянии. Рядом с кроватью обнаружил тубус, в который афиши заворачивают. Мне это не понравилось. Подумал: может, я его стянул? Потому что есть у меня такое: если вижу что-то интересное и оно плохо лежит, могу взять. Книгу, к примеру, или пластинку. Открыл тубус, там внутри серая промышленная вата и свернутое что-то. Достаю, разворачиваю – это литография Пикассо, на ней его подпись и номер из серии «Художник и его натура». Тут у меня руки затряслись. Не дай бог такое украсть! А потом нашел письмо, в котором супруги-театроведы сообщали, что дарят мне эту литографию. Когда в Грузии была война, трудное время, я позвонил в Тбилисский музей искусств и поинтересовался, за сколько могу продать им литографию Пикассо с его подписью. В музее растерялись – у них не было картин Пикассо – и попросили перезвонить через два часа. А потом назвали такую цену, что я решил не продавать. Хотя, наверное, и не продал бы... Видимо, и у музея не было таких денег. А вообще я страшный транжира. Спускаю деньги на всякую ерунду, покупаю всё, что под руку попадется. Жена, когда мы путешествуем, на досмотре делает вид, что мы не знакомы. Ей стыдно! У меня много что напихано по карманам, начиная с точилки для ножей странного вида, заканчивая какими-то магнитиками. Но вещи имеют одну особенность – они становятся частью твоей жизни. Я стараюсь к ним не привязываться. Поскольку жизнь у меня кочевая, мне достаточно того, чтобы под рукой были ноутбук и телефон с выходом в интернет. И еще для меня большее удовольствие отдавать вещи, чем хранить у себя. Друзья говорят: «Я у тебя эту вещь не возьму, потому что она тебе дорога». А я отвечаю: «Если я тебе дарю то, что дорого, отрываю от сердца – значит, подарок имеет ценность. А если я тебе отдаю какую-то глупость, то, что мне не нужно, это уже не подарок, а ерунда».