Адвокат Андрей Карномазов: "Без шанса быть оправданным правосудия не бывает"

— Как так могло случиться, что дважды оправданная подсудимая всё-таки уехала на зону? — По закону, если судят присяжные заседатели, то председательствующий обязан не последовать их обвинительному вердикту, только если считает подсудимого не виновным. В отношении же оправдательного вердикта такое недопустимо. Статья 348 Уголовно-процессуального кодекса начинается именно с этого: "Оправдательный вердикт коллегии присяжных заседателей обязателен для председательствующего и влечет за собой постановление им оправдательного приговора". И никаких "если" в законе нет. Обязателен, и все! — Слышала от ваших коллег, будто в кулуарах Верховного Суда поговаривают, что Самарская область особенная в этом плане. — Верховный Суд два года назад, 27 июня 2017 года, "в целях недопущения подобных нарушений в дальнейшей работе" посчитал "необходимым довести до сведения председателя Самарского областного суда Дроздовой Л.П. о допущенных председательствующим по делу судьей Павловым А.А. нарушениях закона" и вынес частное определение по делу № 46-АПУ17-7сп. Ну и как положено в таких случаях "о принятых мерах доложить не позднее месячного срока". Речь идет о фактически оправданном присяжными заседателями моем подзащитном Александре Лукьянове, в отношении которого подписанный старшиной присяжных оправдательный вердикт председательствующим по делу судьей был скрыт, дело от защиты на время засекречено, а присяжные распущены. Позволю себе процитировать это частное определение Верховного Суда: "Когда присяжные вернулись из совещательной комнаты и старшина передал председательствующему вопросный лист с внесенными в него ответами, в нарушение требований статьи 235 УПК РФ председательствующий старшине присяжных заседателей вопросный лист для провозглашения не возвратил, удалил присяжных из зала, приобщил вердикт к материалам дела и объявил перерыв в судебном заседании до 03.30.16 года… По уголовному делу председательствующим судьей Павловым А.А. допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, что повлекло отмену приговора с направлением уголовного дела на новое судебное разбирательство…". И вот спустя пару лет после произошедшего в областном суде уже в Ленинском районном суде случается то же самое: председательствующий распускает коллегию присяжных уже после фактического вынесения ею оправдательного вердикта, не дав его огласить. То есть аналогичный прием. Кстати, и по делу Лукьянова, и по делу Кенешовой участвовала одна и та же представительница прокуратуры. При этом в Ленинском районном суде по делу Кенешовой она участвовала вместе с районными прокурорами в целях передачи опыта в связи с нововведением присяжных заседателей в районных судах. — Как вы можете объяснить, что наверняка зная об этом определении, апелляционная коллегия оставила в силе решение судьи Владимира Суркова, который повторил точь-в-точь то, что сделал ранее судья Павлов? — Это, скорее всего, можно объяснить тем, что даже за признанное Верховным Судом вынесенное неправосудное решение судья не несет никакой ответственности. Нам, в любом случае, об этом ничего не известно. Председатель областного суда Любовь Петровна Дроздова, в чей адрес направлялось определение Верховного Суда, ушла с почестями на заслуженный отдых, судья Павлов до сих пор судит, будет дальше судить и судья Сурков, потому что с точки зрения системы они сделали все правильно. Но не с точки зрения права. А проблема манипулирования присяжными в Самаре как была, так и осталась. — Манипулирования? — Когда я употребляю термин "манипулировать", то не имею в виду предписанную законом деятельность государственных обвинителей и защитников в суде, которые в ходе обвинения и защиты стремятся повлиять на мнение присяжных. Это законно и в этом смысл состязательности. Я имею в виду недобросовестные способы, не предусмотренные законом, к которым могут прибегать судебные работники, лица из числа оперативного сопровождения с целью вынесения обвинительного вердикта или не допущения оправдательного. Как результат, наш областной суд может "похвастаться", что с лета 2012 г. (по делу о покушении на банкира Тарана) и до декабря 2018 г. (по делу об убийстве борца "Якудзы", где приговор в законную силу на данный момент еще не вступил) полные оправдательные приговоры на основе вердикта присяжных в нашей области вообще не выносились. К способам манипулирования, например, с которыми я столкнулся на практике, относится включение в состав присяжных подставных лиц, которых защита вполне обоснованно может подозревать в "сливе" информации и оказании целенаправленного влияния на других присяжных. Так, по делу Владимира Липова в 2012 г., которого я защищал, старшиной присяжных оказался человек, чьей фамилии даже не было в списке кандидатов в присяжные заседатели. Как получилось так, что человек, вообще отсутствовавший в списке кандидатов, был приглашен на отбор и даже стал старшиной? Правоохранительные органы этим случаем "почему-то" не заинтересовались несмотря даже на то, что Верховный Суд также вынес частное определение в адрес самого председателя облсуда. Это дело выявило скрытую от защиты сторону работы судов — процесс приглашения кандидатов в присяжные, который носит совершенно закрытый и неконтролируемый характер. Точнее, кого и как приглашают, какие инструкции дают — тайна за семью печатями. При этом у нас некоторые кандидаты методом "свободной компьютерной выборки" попадают в присяжные раз за разом, хотя вероятность повторного приглашения, как утверждают математики, стремится к нулю. Достаточно распространенной является практика отвода в ходе процесса вполне определенных присяжных, на которых указывает сторона обвинения. И хотя при этом чаще всего указываются надуманные основания, суд удовлетворяет их без всякой проверки. Как впоследствии оказывалось, отводят именно тех присяжных, которые высказывались в пользу защиты. Еще одним способом манипулирования являются бесконечные — по три-четыре-пять-шесть раз — возвращения присяжных заседателей в совещательную комнату в ходе вынесения ими вердикта под предлогом противоречий в ответах. Это происходит практически всегда, когда опросный лист содержит ответы присяжных не в пользу обвинения. Понятно, что это тоже способ для воздействия на присяжных в целях обвинения, поскольку дезориентирует их, создает замешательство, так называемый управляемый хаос, кроме того, позволяет делать перерывы до следующего дня, во время которых присяжные будут находиться, понятно, уже не в совещательной комнате, а на улице, в общественном транспорте и т. д. Примечательно, что по закону на вердикте присяжные должны находиться до глубокого вечера и стараться вынести его безотлагательно, чтобы минимизировать возможность любого внепроцессуального воздействия. Ну и ноу-хау, о котором речь шла выше, с которым мы столкнулись по делам Лукьянова и Кенешовой в последние годы — не дать старшине огласить фактически вынесенный оправдательный вердикт, засекретить его, объявить перерыв, после которого благодаря неведомой нам силе половина присяжных, отработавших в процессе несколько месяцев, вдруг не являются в судебное заседание, после чего без всякого выяснения истинных причин такого саботажа председательствующий распускает эту коллегию и начинает процесс заново. Печальный результат при таких обстоятельствах по уголовному делу всегда более или менее известен, точнее, ясен заранее. Подсудимый думает, что идет суд и не догадывается, что это уже началась казнь независимо от того, виновен он в действительности или нет. — Вы участвуете в деле о картельном сговоре, защищая интересы бывшего замминистра здравоохранения области Альберта Навасардяна в Самарском районном суде под председательством судьи Елены Грибовой. Слово "картель" весьма интригует, как и нахождение замминистра на скамье подсудимых. В чем суть этого дело? — Вменяемая всем подсудимым статья 178 УК РФ называется "Ограничение конкуренции", устанавливающая уголовную ответственность за заключение ограничивающего конкуренцию соглашения — картеля, что запрещено антимонопольным законом, при условии, что это деяние причинило крупный ущерб либо повлекло извлечение дохода в крупном размере. Крупным размером дохода признаётся сумма более 50 миллионов, особо крупным — более 250 миллионов рублей. Эта уголовная статья, что называется, "мертвая", по ней еще никого в России не осудили. И не потому, что у нас не ограничивают конкуренцию с целью получения сверхприбыли, а потому что этот вопрос решается в арбитражных судах административными мерами, то есть большими штрафами, как это и принято в практике зарубежных стран. Самарские правоохранители решили быть впереди России всей. Они заявляют, что в нашем деле картельное соглашение состоялось, ООО "СМТ" выиграло аукцион, заключило подрядные соглашения с 23 больницами. Но так как преступная деятельность сотрудниками ФСБ была пресечена, то в связи с этим доход получен не был, то есть имело место покушение. Но это не совсем так. Оперативная разработка началась на стадии подготовки к аукциону на заключение контракта на обслуживание высокотехнологичного медицинского оборудования еще в 2015 году. Обвинение по 178 статье было предъявлено в феврале 2017 г., и только после того, как крупный доход уже был получен. То есть оперативно-следственные органы этого события ждали больше года, так как без полученного дохода уголовная ответственность не наступает и возможна лишь административная. Так сказать, любовно выращивали преступление. К моменту предъявления окончательного обвинения этот доход был многократно увеличен и достиг особо крупного, но органы все равно продолжали вменять покушение, чтобы можно было рапортовать о пресечении преступления. Действительно, ну не признаваться же в собственном бездействии, когда у тебя под носом и под полным контролем день за днем совершается, по твоему убеждению, преступление? Даже сегодня, когда все контракты выполнены к концу 2018 г. и денежные средства по ним полностью ООО "СМТ" получены, прокуроры все еще говорят о покушении. Выходит, что шло следствие, шел суд, а все это время продолжало совершаться преступление, которое, по версии следователя, давным-давно было пресечено. Очевидно же, что квалификация вменяемого покушения абсолютно не соответствует фактическим обстоятельствам. И тут, естественно, возникает вопрос, а почему ФСБ, СК и прокуратура вовремя не пресекли, якобы, преступную деятельность "Шатило и компании", ведь так называемый картельный сговор (договор субподряда между фирмой Сергея Шатило и Алексея Рогачёва происходил уже в рамках оперативного эксперимента под непосредственным наблюдением силовиков? Почему в дальнейшем не обратились в суд за признанием аукциона недействительным, не расторгли договоры, не пресекли получение миллионных сумм из бюджета, если действительно были уверены, что совершается преступление? Может быть потому, что "пустая" фирма Сергея Шатило никому не нужна? Вот и суть интриги… — Прокуратура обычно запрашивает реальные сроки лишения свободы, когда действиями подсудимых причинен существенный ущерб. В этом же деле не видно никакого ущерба, тем не менее пятерых просят отправить за колючую проволоку. Что, по вашему мнению стоит за такой жесткостью? — Вы знаете, говоря образно, за спиной прокуроров в течение всего процесса стоял сам Ленин (памятник Ленину на пл. Революции, куда выходят окна зала суда). А это значит, что, как всегда, рядом стоит товарищ Дзержинский. Считаю, что требование такого наказания, оставляя в стороне явную надуманность обвинения, это просто расправа над состоявшимися людьми, добившимися социальных высот. Талантливых руководителей, действительно интеллигентных людей предлагают отправить к наркоманам и головорезам "на перевоспитание" по причинам, о которых многие догадываются, но опасаются говорить вслух. При этом по статье 286-й допустим штраф до 80 тысяч рублей, то есть и 5, и 10 тысяч, так нет, прокуроры требуют Навасардяну два года реального лишения свободы. Санкция статьи 178-й позволяет даже при осуждении не отстранять от должности. Обвинение же запросило едва ли не максимум возможного наказания при том, что вменяют всего лишь пособничество и произошло, якобы, только покушение, то есть никаких последствий в виде вреда или извлечения дохода формально не наступило по причине пресечения… Требуют при этом запретить занимать даже должность рядового врача в поликлинике, поскольку и тому приходится выписывать больничные. И это при том, что в суд приходили многочисленные руководители почти всех лечебных учреждений области и говорили, что у них к Навасардяну претензий нет никаких, характеризовали его как блестящего руководителя и хирурга, а состоявшийся аукцион, по их утверждению, ничего, кроме пользы, здравоохранению области не принес. Альберта Степановича Навасардяна, отдавшего свою жизнь медицине, действующего хирурга, автора и руководителя крупнейшего диализного центра области, кандидата медицинских наук, автора множества научных работ, отца несовершеннолетних детей, человека с великолепным системным управленческим мышлением, имеющим море достижений и благодарностей, требуют на четыре года оторвать от общества, от пациентов, от семьи, пытаются запретить приносить пользу людям, спасать их от смертельного заболевания в диализном центре. Зачем, в чем смысл?! И главное, сторона обвинения в составе трех милых девушек даже не потрудились хоть как-либо мотивировать свое столь звероподобное требование. — Ваш подзащитный вины не признает. Какой вы прогнозируете исход? — Все подсудимые по этому делу своей вины не признают, да и не в чем им, честно говоря, признаваться. По моему глубокому убеждению, в этом деле искусственно криминализирована обычная деловая и управленческая деятельность. Даже Рогачёв, сообщавший суду, что Навасардян, якобы, склонял его к заключению субподряда, заявил, что прочитал это между строк, хотя на аудиозаписи прекрасно слышно, как Навасардян не раз разъясняет Рогачёву, что он может идти на аукцион, может на субподряд, как он сам считает нужным. Министерство будет поддерживать любого, кто выиграет аукцион. Заместитель областного прокурора Алексей Павлов, утвердивший обвинительное заключение, вообще вменил моему подзащитному, что он "разговаривал по умолчанию". Наверное, шевелил ушами, я даже не знаю что это значит. Однако, беда в том, что в нашей стране реальный шанс быть оправданным — 1 из 1000, а для сравнения на Западе — 1 из 5. Там при непризнании подсудимым вины почти все уголовные дела рассматриваются с присяжными заседателями. Мы же были лишены такой возможности, так как наше "картельное" обвинение не подпадает под категорию дел, подсудных присяжным. Суд присяжных, конечно, не идеален. Но разве идеален единоличный судья, у которого, говоря фигурально, колесо в нашей стране крутится только в одну сторону, а в другую не крутится? Идеальны у нас, судя по статистике, только оперативно-следственные органы, коэффициент полезного действия которых составляет противоестественные 99,9%. При таких показателях, когда органы не ошибаются, говоря словами Сталина, проще и дешевле прямо сразу оперативнику дать право выносить и приводить в исполнение приговор, чем иметь такую дорогостоящую надстройку в виде судебной системы. Наши профессиональные судьи оправдательных приговоров не выносят, за исключением статистической погрешности, им это де-факто запрещено. Выходит, суды у нас есть, а правосудия нет, потому что без реального шанса быть оправданным, по моему глубокому убеждению, правосудия не бывает. Это всегда игра в одни ворота. Хотя еще в древней русской пословице про суд говорилось: суд — не на осуд, а на рассуд. Такое "правосудие", конечно, можно было бы назвать карательным, но по отношению к правосудию это звучит издевательски. — Выходит, судебная система, пожирающая огромные ресурсы из казны, у нас есть, а на законность и справедливость особо рассчитывать не стоит? — По моему мнению, судебной власти, о которой идет речь в Конституции РФ, у нас нет. Судебная система, безусловно, есть, но судебной власти, принимающей собственные самостоятельные решения в виде оправдательных приговоров, нет. Судьи просто закошмарены тотальными подозрениями в коррупции за любой жест в сторону защиты. Поговаривают, что один из бывших председателей облсуда говорил на совещаниях, что, мол, каждый оправдательный приговор рассматриваю как взятку. В итоге у нас "уважаемый суд" может выносить только один вид оправдательных приговоров — оправдывать обвинение. Создается впечатление, что судьи по большей части работают на гигантском правоохранительном конвейере в основном штампуют результаты работы силовиков. Говорю, разумеется, не обо всех, но об общей картине. Этот конвейер попросту развратил следователей, для которых верхом "профессионального мастерства" является умение "загнать" дело в суд, где исход предрешен, и прокуроров, которые за редкими исключениями своими пустыми, стертыми от однообразного употребления барабанными фразами "поддерживают" обвинение в суде. Это особенно очевидно в предъявленном по "делу Шатило, Навасардяна, Середавиной и других" обвинению, которое абсолютно несостоятельно и ущербно с юридической точки зрения. Судите сами, в формуле обвинения по картельному сговору отсутствуют практически все обязательные элементы состава преступления, предусмотренные диспозицией статьи 178 УК РФ. Отсутствует не только обоснование, но даже формулировка таких необходимых элементов состава преступления, как ограничение конкуренции или как наличие субъектов-конкурентов, не говоря уже об отсутствии доказательств этого. Нет обязательного для факта картельного соглашения элемента в виде дохода, так как формально вменено покушение (хотя доход в действительности есть, но в обвинении его нет). А без дохода — это не уголовная, а, вообще-то, административная ответственность по ст. 12.34 КоАП РФ. Даже обоснование картеля в обвинении дано лишь со ссылкой на решение УФАС, которое, согласно статье 90 УПК РФ, не может обладать преюдицией, а следовательно ничего для этого уголовного дела не значит. То есть и сам факт картеля в обвинении не обоснован и не доказан, абсолютно пустое обвинение во всех отношениях. — От ваших слов становится жутковато… — К сожалению, для большинства профессиональных судей, по моему мнению, подсудимый, чаще всего, это безликая фигура на привычном месте, а судебный процесс — стандартизированный ритуал его осуждения. И сами они, складывается впечатление, не столько судьи, сколько функции внутри системы. Безусловно, и в них присутствуют добрые человеческие чувства и потому на крайний случай имеется "оправдание по-русски" — это условный срок, как у нас, адвокатов, мрачно шутят, наш "ублюдочный оправдательный приговор". В начале заседания по уголовному делу судья должен выяснить у сторон, в том числе у подсудимого и его защитника, доверяют ли они ему рассматривать дело. И каждый раз удерживаешь себя от желания поинтересоваться в ответ, а выносил ли этот судья хоть раз в жизни оправдательный приговор, чтобы подсудимый и защитник могли ему доверять судить, чтобы подсудимый мог доверить ему свою судьбу. И если не выносил, то о каком доверии нас вообще спрашивают? Только вот вопросы судьям в процессе закон задавать не разрешает…