Человек и огород. Алексей Ретеюм уверен, что со временем города превратятся в лес

«ВМ» продолжает новую рубрику «Заповедники и парки», стартовавшую в номере от 13 мая материалом, посвященным «Коломенскому». На этот раз мы расскажем о небольшом, но важном для столицы «Аптекарском огороде», где сегодня пройдет вечер итальянской поэзии, а завтра — концерт ирландского блюзмена Дома Мартина. Водоворот событий делает это место особенно живым. Директор «Аптекарского огорода» Алексей Ретеюм заразился садом 25 лет назад. Или это сад заразился им... По дорожке под зеленым каменным сводом арки главного входа в Ботанический сад МГУ «Аптекарский огород» бодро шел, широко шагая, спортивного телосложения поджарый человек. Шел и улыбался. Кожаная сумка-портфель в его руке покачивалась в такт легким подпрыгивающим шагам. Пост охраны, едва заметный кивок головой. Шаг — и он среди густо растущей вдоль узких тропинок зелени, раскрашенной вычурными пятнами цветов. Она пеной нависает над головой, выталкивает с дорожек, стелется ковром по «бортам». Аромат цветов смешивается с запахом травы. Его стихия. Настроение отличное. Как всегда. Но сегодня в плотный рабочий график директора «Аптекарского огорода» Алексея Ретеюма втиснулась «Вечерняя Москва», рискнувшая поиграть с «растительными» аналогиями. — Алексей Александрович, вы работаете в раю! — Так только кажется. На самом деле работа эта тяжелая: семь дней в неделю я в саду. Ведь в выходные в сад приезжают официальные гости, здесь проходят переговоры, экскурсии, лекции. Я за последний год не сумел даже на два дня никуда съездить отдохнуть. Во-первых, спектр деятельности сада очень широкий: приходится следить за тем, как проходят ландшафтные работы, работать с кураторами растений, организовывать культурные мероприятия. Во-вторых, технические проблемы никто не отменял. Про подписание документов, всяческих разрешений, согласований, договоров и всего на свете я вообще молчу. Я бы сказал, неэкологичная бюрократия серьезно усложняет жизнь. За каждой активностью в саду стоят сложные процедуры согласования. Они душат. Но все равно пробиваешься, хотя и стоит это больших усилий. Вот вы говорите: рай, а мне как директору очевидно, что в саду много недостатков, которые каждую секунду видишь и не знаешь, как с ними справиться. Он весь состоит из недостатков. Помимо работы в саду, я же еще веду концерты как конферансье, записываю авторские программы на радио «Культура», выступаю на радио и телевидении. — Но вы же получаете удовольствие от работы, от всей этой сумасшедшей занятости? На зря же вы занимаете кресло директора «Аптекарского огорода» уже 25 лет. — Безусловно, я получаю удовольствие от работы. Иначе какой смысл ею заниматься? Она у меня очень разнообразная. Мы проводим в саду концерты, выставки, у нас есть свой профессиональный театр. И все, что я делаю в саду, расширяет кругозор, помогает смотреть на мир шире, знакомиться с разными областями культуры, науки, образования. Например, процентов 70 концертов, которые здесь проходят, я посещаю. А их бывает до семи в неделю, самых разных жанров и направлений. Эта работа дала мне все: друзей, общение, среду, развитие. Это целый мир. Дома я только ночую. — Вы сказали про концерты. Музыка пришла в вашу жизнь вместе с «Аптекарским огородом»? — Нет, любовь к музыке из детства. Я часто ходил в консерваторию, родители водили меня в Большой театр. Помню, первое грандиозное впечатление у меня оставила опера «Кармен». Я был классе в третьем. Мне тогда еще налили бокал шампанского. Это был восторг! Большой театр, опера, лето — мы с мамой и бабушкой идем пешком из театра, еще и шампанское... — А сами можете что-нибудь изобразить? Играете? — Изобразить иногда пытаюсь! Говорят, я неплохой конферансье. Но я не музыкант. Зато у меня недавно был дебют в качестве артиста. Я читал повесть Пушкина «Метель» под аккомпанемент оркестра. Старался не стать одним из миллиона чтецов, сохранить индивидуальные интонации. — Театр в «Аптекарском огороде» — ваша идея? — Моя и его руководителя Кирилла Рубцова. Собственный репертуарный театр мы создали 9 лет назад. Я вообще очень люблю театр. Я был, наверное, на всех постановках Театра Вахтангова. На некоторых — по 8–9 раз. И каждый раз с неизменным интересом. А нашим Театром С.А.Д. я горжусь. Некоторые наши спектакли мне кажутся гениальными! — А вы помните свой первый визит в сад? Екнуло? — Это было на третьем курсе МГУ, где я учился на кафедре биогеографии. Нас привели на плановую экскурсию знакомить с коллекциями тропических растений. Дело было зимой. Сад не произвел на меня никакого впечатления. Увидел только несколько интересных растений в оранжереях. И никакого предчувствия у меня не было, что я всю жизнь будут потом связан с этим местом и вложу в него всю свою душу. Я тогда подумал: господи, какое захолустье. Разрушающиеся оранжереи, скромные коллекции растений, скучная экскурсия. После этого я оказался в саду спустя несколько лет, когда пришел к тогдашнему его директору Вадиму Николаевичу Тихомирову с идеей организовать здесь что-то вроде клуба любителей бонсай. Он предложение поддержал. — И как получилось, что вы заняли место Тихомирова? — Вадим Николаевич тяжело переживал разруху в саду. А что вы хотите? Начало 90-х. Все заросло самосевом, культурной программы вообще никакой не было (а о ней он очень мечтал). Мне стало жалко сад, и мы с моим другом Артемом Паршиным (он сейчас работает у нас ландшафтным архитектором) написали программу возрождения сада. Эта программа предусматривала всестороннее восстановление и развитие старейшего ботанического сада России, основанного Петром I в 1706 году. В общем, мы передали эту программу Вадиму Николаевичу, он горячо поддержал ее и предложил мне возглавить сад с тем, чтобы воплотить идеи в жизнь. Мне было 25 лет, когда я стал директором «Аптекарского огорода». — С чего начали? — Поначалу было очень тяжело. Ни специалистов, ни денег, ни умений. Одни идеи. Начал с поиска специалистов. Я тогда даже не понимал, что, например, каждой группе растений нужен свой куратор, увлеченный именно ей. Что нужно иметь отдельного человека, который занимался бы, например, только орхидеями или, скажем, флорой Южной Африки. Иначе успеха не будет. Помню, в поисках ландшафтного архитектора я пришел к нынешнему ректору МАРХИ академику Дмитрию Швидковскому, а он сказал, что у нас в стране нет даже такой специальности, и посоветовал поискать специалистов в Англии. Там-то мы нашли нашего первого ландшафтного архитектора Кима Уилки. Потом у нас появился английский садовник Харви Стивенс — чуть ли не первый садовник, приглашенный из Великобритании в Москву со времен Екатерины II. Ну а потом и наш сотрудник Артем Паршин отправился учиться в Великобританию. Он окончил университет в Эдинбурге по специальности «ландшафтная архитектура». — Какое растение вы любите в «Аптекарском огороде» больше всего? — Нет такого. Их сотни. Мне нравятся, к примеру, древовидные пионы, люблю разнообразные сорта тюльпанов, орхидеи. А какие деревья! Разные виды каштанов, дубов, гинкго... И рододендроны люблю. И невозможно остановиться в этом перечислении. — Иногда вы говорите про растения «кто». Почему? — Наука больше не знает, чем знает. Может быть, у растений есть биополя, которые пока недоступны для изучения. Есть же такая метафизическая вещь, как «легкая» рука. Один садовник посадит за 5 минут 100 растений, и все приживутся, другой 3 часа будет сажать 10, и все погибнут. Отчасти это профессионализм. Но нельзя с уверенностью утверждать, что растения не чувствуют. Да, у них нет нервной системы, но, возможно, они чувствуют людей каким-нибудь иным способом. — Новости про «огород» появляются чуть ли не каждый день. Это плод вашего энтузиазма? — Отчасти это связано с моим энтузиазмом. С тем, что я пытаюсь обогатить жизнь сада событиями и стараюсь откликаться на любое интересное предложение со стороны. А потом, у нас настолько большие коллекции растений, что действительно почти каждый день что-нибудь да зацветает. У нас выступают артисты, музыканты, к нам приезжают интересные люди: политики, ученые, общественные деятели; проходят мастер-классы. Поэтому каждый день нам есть о чем рассказать. — Название «Аптекарский огород» — ваших рук дело? — Да, мы решили вернуть первоначальное историческое название, чтобы как-то индивидуализировать сад. Хотелось, чтобы он отличался от других ботанических садов Москвы. И потом, уж очень уютный, милый, необычный топоним — «Аптекарский огород». Теперь нас только так и называют. — Вы очень креативный человек, похоже... — Ну, не знаю. Мне кажется, что в природе человека — все время что-то придумывать. На самом деле часто идеи приходят от людей, с которыми я работаю, или откуда-то извне. Бывает, мы специально шутим, пускаем утку. Как было, например, с заявлением о том, что цветочные коты, живущие в саду, — потомки служебных котов Петра I. Всем смешно, все пишут, но никто не понимает, что это шутка... — Какое будущее сада вы себе рисуете? Думаете об этом, воображаете что-нибудь? — Для себя я называю сад островом будущего. Этот сад — попытка создать мало-мальски гармоничное пространство для сосуществования людей, растений, животных и искусства. Понятно, что идеальная гармония недостижима по определению, потому что есть мыши и кошки, олени и пантеры. Мир сложно устроен, и так будет всегда. Но стремиться к гармонии мы должны. Наш сад — это попытка создать среду будущего. Со всеми ограничениями, потому что мы живем в государстве, и я в саду не император. Моя глобальная мечта — комфортная, гармоничная среда для жизни людей. К сожалению, люди всегда будут несчастливы, например, в любви. Никуда от этого не денешься. Мы несовершенны по своей природе. Будут конфликты, никуда не исчезнут причины несчастий. Но создать комфортную планету, условия для того, чтобы люди занимались созиданием, улучшали мир, — вот, к чему надо стремиться! Люди в будущем будут осваивать исключительно интересные и увлекательные для них профессии, будут заниматься воспитанием детей и творчеством. Кстати, о будущем: я считаю, что когда-нибудь весь транспорт в Москве уйдет под землю. Он будет электрический или водородный. А улицы превратятся в леса. Человек будет спускаться на лифте на минус какой-нибудь 7-й этаж, там нажимать кнопку и на электромобиле, быстро, без пробок и без водителя, доезжать по любому указанному адресу. А наверху будет почти дикая природа, не сад, а лес. Все-таки сад — трудоемкая штука и по большому счету неэкологичная. В нем слишком много искусственного. В природных же сообществах действуют системы саморегуляции: львиную долю ухода можно возложить на саму природу. Понятно, что это будет квазиприродные сообщества, находящиеся под некоторым контролем человека, но в лесной Москве будущего рядом с человеком будут обитать ежи, зайцы, лисы, олени, лягушки. Это не мечта, я уверен, что так и будет на самом деле. Лет 100, быть может, только надо подождать. — Выходит, работа в саду помешала вам заниматься исследовательской деятельностью? Или вы не планировали после университета заниматься ботаникой? — Учась в университете и в аспирантуре, я написал несколько научных статей, собирался посвятить себя флористике. У меня были глобальные научные идеи, но поработать серьезно над ними мне не удалось. Пришлось сконцентрироваться на управленческой работе. — Ботаники в семье были? — Все мои родственники — выходцы из МГУ. Мои дедушки и бабушки, мама, папа, дядя и тетя. Одна бабушка была ботаником. Можно сказать, она и привила мне любовь к этой науке. В детстве она учила меня латинским названиям растений. На даче под Загорском (сейчас — Сергиев Посад) я проводил с ней все каникулы. Мы каждый день ходили в лес, она рассказывала про растения, грибы и животных. Я знал латинские названия сотен видов растений. И еще бабушка была увлеченным садоводом. Мы с ней возились на участке, сажали цветы, овощи, фрукты, сооружали альпийские горки. В общем, детство мое прошло среди растений. В 4-м классе я записался в кружок дендрологии, в котором был небольшой ботанический сад. — Готова спорить, в школе вы учились на одни пятерки. — В школе я учился хорошо. В университете тоже. Но не всегда сплошные пятерки. Советскую школу я не очень любил — жестко, скучно, местами, как я сейчас понимаю, непрофессионально. А в университете было интересно учиться — экспедиции, все лето мы проводили в поле, и мои однокурсники мне были гораздо ближе, чем одноклассники. И на кафедре ко мне хорошо относились. Помню, как-то пропустил сессию, потому что поехал в Крым посмотреть, как цветут первоцветы. Преподаватели спокойно отнеслись к этой выходке. Все знали, что я все равно все сдам. — Вы председатель Общества испытателей природы. Не считаете, что такие испытания могут закончиться плохо? — Вмешательство человека в природу бесконечно велико. Оно началось с первобытных времен и стремительно увеличивается. Это данность, которую нужно принять. Говорить о том, плохо это или хорошо, сложно. Другое дело, что сейчас я вижу тенденцию к тому, что человечество все больше думает о гармоничном сосуществовании с природой и ее восстановлении. Понятно, что сотни, если не тысячи видов погибли по вине человека, но ценность братьев наших меньших мы стали осознавать. Для меня человек — это огромное творческое, преобразующее природу начало. Надеюсь, в будущем он сумеет защитить даже те виды растений и животных, исчезновение которых не связано с деятельностью людей. — Городского жителя тянет за город, а вы и так всегда находитесь на природе. Вас куда-нибудь тянет? — Иногда тянет куда-нибудь подальше. Но курортный отдых не для меня. Могу три часа побыть на море, и это предел. Мне нужна смена обстановки, пейзажей. Я побывал в 65 странах, но все равно есть на планете места, куда хорошо бы добраться. Я не был в Антарктиде, в Новой Зеландии, Австралии. Очень хочу побывать на Памире, в Тибете. — Вы счастливчик? — В целом мне по жизни, кажется, повезло. Есть потрясающая фраза «Был подлинно счастлив тот, кто много смеялся и много любил, кто заслужил уважение достойных людей, кто нашел свое место в жизни и кто оставил этот мир в той части, за которую он был ответствен, лучшим, чем когда пришел в него». Я, наверное, нашел свое место в жизни. То, что осталось за кадром — Алексей Ретеюм посадил за всю жизнь около 30 деревьев. На даче, в саду, в ходе торжественных церемоний. — Построил своими руками множество оранжерей в ботаническом саду, главный вход. — Выступает против охоты и рыбалки. — Отлично ориентируется в лесу. Спасибо экспедициям в экстремальных условиях, организованным МГУ. — Фамилия Ретеюм имеет латышские корни. Изначально она звучала как Рьетеюмс. Но прадедушка Алексея Александровича изменил и упростил ее, чтобы русскоязычным людям было удобнее ее произносить. — Относится с юмором ко второму, обидному смыслу слова «ботаник». Читайте также: Международный фестиваль садов и цветов стартовал в «Музеоне»