В ожидании виртуальных богов. Какое будущее предсказывает «самый точный прогнозист искусственного интеллекта»
Если и существует одно-единственное слово, суммирующее все мечты и желания восходящей элиты, так это сингулярность — одновременно предсказание, программа и свод доктрин. Как предсказание сингулярность описывает тот лучезарный момент, когда возможности технологий преодолеют рамки физики и сознания, как мы их мыслим сегодня. Технологический прогресс внутри военных лабораторий, частных исследовательских центров и хакерских домов будет ускоряться до тех пор, пока чистая энергия инноваций не высечет долгожданную искру — и в ту же секунду человечество физически и метафизически сольется с компьютерами воедино. Как только исчезнут различия между человеком и машиной, материя пробудится и наступит новая эра — эра бестелесного коллективного разума, что был некогда Homo sapiens, а теперь объединит всю Вселенную в вечном экстазе. Во всяком случае, на бумаге так оно все и выглядит. Сингулярность стала одной из самых популярных тем трансгуманизма — эклектичного набора теорий, согласно которым человеческий вид, конвертируя мощности мозга во все более совершенные формы технологий, однажды вырвет контроль над собственной эволюцией у природы и просто решит, как ему дальше быть и взаимодействовать со Вселенной. В отличие от трансгуманистических фракций, одержимых биологией и генетикой, сингулярность считает компьютеры — в особенности создание передового искусственного интеллекта — катализатором якобы неизбежной и преднамеренной трансформации человеческого вида. Теснее всего с этой концепцией связан писатель, изобретатель и техуправленец Рэй Курцвейл. Сегодня он известен преимущественно как проповедник оторванных от жизни идей (и сингулярность — только одна из них), но его ранние высказывания на этом фоне кажутся верхом осмотрительности. В своей речи на конференции 1984 года он сетовал на чрезмерно оптимистичные прогнозы теоретиков ИИ, которые то и дело твердили, что святая святых их отрасли, «универсальный искусственный интеллект» — компьютерный разум, эквивалентный человеческому по возможностям, если не по устройству,— был вопросом ближайшего десятилетия или двух, снова и снова садясь в лужу. Их романтизм, по его словам, привел к «кризису доверия», преследовавшему теперь все поле исследований ИИ. В 1990 году MIT Press издало первую книгу Курцвейла «Эпоха мыслящих машин», содержащую прогнозы двадцати экспертов. Сам автор, демонстрируя прежнюю сдержанность, ограничился экстраполяциями, основанными на уже разрабатываемых технологиях — например, портативных беспроводных компьютерах. Но на заре нового тысячелетия Курцвейл переосмыслил себя как технопрорицателя. С выходом в 1999 году сиквела «Эпоха духовных машин» он стал ведущим поставщиком технологического романтизма, который когда-то ругал. Он верно предсказал, что в 2009 году «будут пользоваться в основном портативными компьютерами, значительно более легкими и тонкими». Провидческий дар не так впечатлял, если вы знали (как знал Курцвейл), что исследования и разработки в этой области на момент написания книги шли полным ходом. Его более основательные прогнозы на 2019 год не оправдались: «Стремительный экономический рост и процветание [sic] продолжатся». К 2099 году, полагал футуролог, «основанные на программном коде люди», оставив докибернетических предков далеко позади, будут принимать разные ипостаси по собственному желанию — этакие виртуальные боги. После книги «Сингулярность уже близко» 2005 года на Курцвейла снизошла наконец слава главного гуру эзотерического техномистицизма. Никто отныне не смел сказать, что разработка ИИ зашла в тупик. Совсем скоро, предвещал Курцвейл, компьютеры будут мыслить как люди. Более того, после сингулярности не останется никаких различий между человеком и машиной, между физической и виртуальной реальностью... В конечном итоге вся Вселенная впитает наш разум. Такова ее судьба. Что стряслось с прежним, осмотрительным Курцвейлом? Циники решили, что он снизошел до гипербол ради новостных заголовков и хороших продаж. И правда, «Сингулярность уже близко» стала бестселлером по версии New York Times и разошлась 250-тысячным тиражом за десять лет. Особенно горячо книгу приняли в Кремниевой долине. Основатель Wired Кевин Келли назвал ее «эпохальным документом», предвестником «рождения утопии». На суперобложке красовался отзыв Билла Гейтса: «Я не знаю никого, кто предсказывал бы будущее искусственного интеллекта точнее Курцвейла». Другие рассматривали его преображение под иным углом. «Он гений. Один из главных торгашей современности»,— заявил биолог и блогер Пол Захари Майерс. Курцвейл утверждал, что если его критики в академических и других кругах не способны увидеть надвигающуюся сингулярность, как увидел ее он, то лишь потому, что безнадежно отстали от жизни. «Ученых учат быть скептичными, высказываться осторожно»,— писал он. Но экспоненциальный темп развития инноваций по Курцвейлу означал, что скептицизм и осторожность теперь угрожают «интересам общества». «Интересы общества» для него заключались в том, чтобы ускорить наступление сингулярности — то есть обеспечить американские корпорации всеми необходимыми ресурсами и подогнать под них все существующие законы. Неудивительно, что Курцвейл со своей теорией завоевал столько поклонников среди руководителей крупнейших техкомпаний — Гейтс не был исключением. С точки зрения пиара безудержный и якобы научно обоснованный оптимизм, с которым он расписывал дивное цифровое будущее, был настоящей находкой для Кремниевой долины. В декабре 2012 года стало известно, что Курцвейл устроился в Google. Это привлекло мое внимание. Почему господствующая мировая корпорация оказывала такое доверие чудаковатому техномистику? Какие у нее планы на него? Последние патентные заявки Курцвейла — «заменяющий пищу напиток», подслащенный яичным белком, шумоподавляющий «снотворный» шлем и «поэтический скринсейвер» — намекали, что его лучшие годы как изобретателя позади. И все же он получил должность технического директора, что звучало весьма солидно. Я читал, что основатели Google Ларри Пейдж и Сергей Брин были его поклонниками еще со студенческих лет в Стэнфорде. Пейдж пригласил Курцвейла в компанию, услышав синопсис его последней на тот момент книги «Эволюция разума» об искусственном интеллекте. Столь выдающееся предложение свидетельствовало не только о глубокой уверенности в компетентности нанимаемого, но и согласии с его взглядами. Это поднимало следующие вопросы. О чем говорило то, что лидеры корпорации, наделенной большей властью, чем многие правительства, готовы молчаливо поддерживать то, что Курцвейл называл сингулярианством? Неужели эти знаковые и могущественные техмагнаты верили в пророчество о том, что человеческая эволюция кончится неотвратимым слиянием с машиной, а наши биологические индивидуальности будут принесены в жертву бессмертному коллективному разуму? Возможно ли это вообще? Если сингулярианство имело основания, то восхождение в Google Курцвейла однажды предстанет решающим моментом в истории, сравнимым с обращением императора Константина в христианство. Но даже если сингулярность была лишь чокнутой мечтой, наваждением великовозрастных фанатов научной фантастики, которым посчастливилось разбогатеть, у меня все равно оставались вопросы. Перво-наперво, у кого можно разжиться тем, что эти парни курили?
