The New York Times (США): самая большая угроза Америке — мы сами

Размышляя над этой темой, я спросил у себя, а что сказал бы я. Долго раздумывать не пришлось. Это не Китай, Россия или Иран. Это мы. Мы стали самой большой угрозой для себя. Китай, Россия, Иран и даже северокорейский «маленький человечек-ракета» не уничтожит нас. Только мы сами можем это сделать. Только мы можем повлиять на то, чтобы американская мечта — ключевое обещание, которое мы сами обозначили, чтобы каждому поколению жилось лучше, чем их родителям — не реализовалась, так как у нас в настоящее время не получается адаптироваться к стремительно нарастающим изменениям в технологиях, на рынках, рабочих местах, в вопросах климата и образования. Ближе к концу президентских дебатов между демократами в прошлую среду телеведущий Чак Тодд задал кандидатам, как он сказал, «простой вопрос». Скажите «одним словом», попросил он, кто или что является самой большой геополитической угрозой для Америки сегодня? Размышляя над этой темой, я спросил у себя, а что сказал бы я. Долго раздумывать не пришлось. Это не Китай, Россия или Иран. Это мы. Мы стали самой большой угрозой для себя. Китай, Россия, Иран и даже северокорейский «маленький человечек-ракета» не уничтожит нас. Только мы сами можем это сделать. Только мы можем повлиять на то, чтобы американская мечта — ключевое обещание, которое мы сами обозначили, чтобы каждому поколению жилось лучше, чем их родителям — не реализовалась, так как у нас в настоящее время не получается адаптироваться к стремительно нарастающим изменениям в технологиях, на рынках, рабочих местах, в вопросах климата и образования. И это, наверное, произойдет, если мы не перестанем относиться к политике как к развлечению, если не избавимся от президента, который ежедневно утрачивает справедливость и доверие — это удвоенная поддержка, необходимая для сотрудничества и адаптации — если не позволим ультралевым столкнуть демократов с вершины, соглашаясь с их отчаянными идеями об устранении уголовных различий между теми, кто попал в Америку легально, и теми, кто нет, а также если нам не удастся сформировать, как это в своем недавнем эссе для «Дэйли бист» предложил политический аналитик Дэвид Роткопф, «новое американское большинство». Это большинство, которое может не только выиграть следующие выборы, а и по-настоящему заниматься управлением на следующее утро после. То, которое действительно может побудить нас совершать большие сложные дела, потому что у нас действительно много сложных дел, которые необходимо решить — а также большие сложные адаптации, которые можно быстро реализовать, только вместе. Звучит наивно? Нет, наивно другое. Думать, что все будет о'кей, если мы продолжим игнорировать глобальные вызовы, которые к нам движутся, и если просто продолжим поочередно допускать одну партию к власти, а другую держать в резерве — в результате никакие значительные, долгосрочные и хорошо продуманные изменения так и не появятся. На самом же деле эта ситуация напоминает что-то из того, что Марк Майклеби, полковник ВМС в отставке, сказал в книге «Когда-то это были мы: как Америка отстала от мира, который открыла и как мы можем вернуться», которую я в 2011-м году написал в соавторстве с Майклом Манделбаумом. «Никогда ранее в нашей истории мы не сталкивались с национальными вызовами, такими комплексными и долгосрочными, как сейчас». Однако, говорил Майклеби, наиболее характерным признаком нашей политики последних лет была наша неспособность «последовательно и эффективно отвечать на очевидные проблемы, прежде чем они перерастут в кризис…» Если мы даже не можем поддержать «взрослую» беседу, то как мы будем выполнять обещанное, а также наш долг из преамбулы Конституции — «обезопасить блага свободы нам самим и нашим потомкам»? И действительно, как? Вот лишь несколько из тех вызовов, которые вплотную приближаются: Во-первых, если еще четыре года Трамп будет у власти, то мы, вероятно, утратим какой-либо шанс сдерживать глобальную среднюю температуру от увеличения на 1,5 градус по Цельсию вместо 2-х. В этой половине градуса, по мнению ученых, заключается разница между нашей способностью регулировать ныне неизбежные связанные с климатом экстремальные погодные явления и избежать тех, которые регулированию не поддаются. Во-вторых, как Рэй Далио, основатель хедж-фонда «Бриджуотер», недавно отметил, что вокруг наблюдается «незначительный или вообще отсутствует рост реальных доходов людей в течение десятилетий… У трудоспособных работников, а таких 60%, не было реального (с учетом инфляции) роста доходов с 1980-го года». За тот же период доходы 10% топ-менеджеров увеличились вдвое, а для 1% — втрое. Процент детей, которые выросли, чтобы заработать больше своих родителей, упал с 90% в 1970-м году до 50% сегодня. Это по населению в целом. А для большинства из тех, кто в числе 60%, перспективы еще хуже». Возмущение относительно всего этого, наверное, стало одним из факторов, выдвинувшим Трампа на пост президента, и если это не решить, может выдвинуть кого-то даже хуже, такого как Дональд Трамп-младший, в будущем. В-третьих, в следующие четыре года будут переосмыслены отношения между двумя крупнейшими экономиками мира — США и Китаем. Или США уговорят Китай оставить свою недобросовестную торговую практику, которую там осуществили, чтобы перейти от бедности к уровню среднего дохода и от потребителя технологий к их производителю, или мы приблизимся к миру, разделенному новой цифровой Берлинской стеной. Там будет контролируемый китайцами интернет и технологическая сфера, и их американская версия — и каждая страна должна будет выбрать, куда присоединиться. Глобализация, которая принесла столько единства и процветания в эти последние 70-т лет, начнет рассыпаться. В-четвертых, технологии все глубже и глубже продвигают социальные сети и киберинструменты в наше существование, в нашу частную жизнь и нашу политику — демократизируя инструменты для «глубоких фейков», чтобы значительно больше людей могли расшатывать справедливость и доверие. И пропасть между скоростью, с которой эти технологии внедряются все глубже, и способностью нашей аналоговой политики формировать правила, нормы и законодательство, чтобы управлять ими, становится все шире, и никак не уже. Эта пропасть должна сомкнуться, чтобы наша демократия сохранилась. В-пятых, сегодняшнее рабочее место отличается одной основополагающей реальностью, как считает Хизер МакГован, эксперт по вопросам о будущем труда: «Темп перемен набирает обороты одновременно с тем, как рабочая жизнь человека увеличивается». Когда в 1700-х годах был создан паровой двигатель, объясняет МакГован, средняя ожидаемая продолжительность жизни была 37 лет, и двигатель стал движущей силой промышленности и бизнеса примерно на 100 лет. Когда в середине 1800-х годов применили двигатель внутреннего сгорания и электричество, ожидаемая продолжительность жизни была около 40 лет, и эти технологии доминировали на рабочих местах в течение следующего столетия. Поэтому в течение этих двух столетий, отмечает МакГован, «у нас было несколько поколений на то, чтобы усвоить эту одну большую перемену на рабочем месте». В сегодняшней же век цифровой информации, «многочисленные изменения сущности работы происходят в течение одного поколения», — говорит МакГован. Это драматически увеличило необходимость в пожизненном обучении. «Старая модель заключалась в том, что ты учишься только раз, чтобы получить работу, а сейчас мы должны работать, чтобы непрерывно учиться», — продолжает эксперт. Поэтому мы двигаемся от модели «обучение-работа-пенсия» к модели «обучение-работа-обучение-работа-обучение-работа». В таком мире новый социальный контракт должен стать тем, с помощью чего правительство сможет обеспечит то, чтобы нормы социальной защиты и остальные инструменты обучения в течение жизни были доступными каждому американцу — и это на усмотрение каждого гражданина, пользоваться ли ими. Сейчас речь идет не о том, «кого обвинить, что вернуть или от чего избавиться», заключает МакГован. «Речь идет о том, чтобы создать новое соглашение, которое побудило американских людей «идти на шаг вперед», как сказал когда-то президент Джон Кеннеди, подыскивая финансирование для НАСА. И от дальнейшего выбора следующих и следующих шагов будет зависеть большинство в вашей жизни. К счастью, промежуточные выборы показали, что потенциальное новое американское большинство, готовое к решению этих задач, уже обозначилось. В конце концов, именно независимые избиратели, женщины из пригорода и умеренные республиканцы — которые изменили свои симпатии в пользу демократов, так как были потрясены ложью Трампа, его дрязгами и национализмом с оттенком расизма — были теми, кто позволил демократам вернуть себе Палату представителей. Такое же партнерство может сбросить и Трампа. Только демократы могут предложить кандидата, который будет апеллировать к нашим неизбежным вызовам, и который не будет говорить безответственные вещи о миграции или не будет обещать чего-то бесплатного, чего мы себе позволить не можем, который определит новые пути сотрудничества с бизнесом и вдохновит тех, кто создает новые рабочие места, который достойно будет вести себя с запуганным белым рабочим классом избирателей, которые оставят демократов ради Трампа, и который будет понимать, что многие американцы взволнованы тем, что мы в шаге от политической гражданской войны и хотят видеть кого то, кто соберет их вместе — то я думаю, что этот он или она найдут новое американское большинство, которое ожидает собраться и заявить о себе.