Мышеловка или несостоявшаяся дуэль

Увы, хозяйка дома — помещица Попова, вдовушка с ямочками на щеках, судя по всему, давно не подходит к любимому музыкальному инструменту, потому что безмерно скорбит по умершему семь месяцев назад супругу. Лишь изредка очаровательная Елена Ивановна позволяет себе вспомнить любимый трогательный романс и с грустью спеть его под аккомпанемент своих прелестных и таких же печальных как их хозяйка служанок. С романса и начинается спектакль "Медведь", поставленный Владимиром Панковым в Центре драматургии и режиссуры специально для Международного чеховского фестиваля по мотивам пьесы-шутки А.П. Чехова. Театральные сочинения В. Панкова невозможно отнести к какому-либо жанру или направлению, ибо их причудливая, порой парадоксальная гармония не поддается поверке алгеброй. Опытный зритель, привыкнув к его странной "лире", уже не задает себе недоуменные вопросы, а каждый раз с наслаждением проваливается со всеми потрохами в омут его диковинных трагикомических "синтетических" зрелищ, рожденных безудержной режиссерской фантазией. Так произошло и на этот раз. Поборник "правды жизни" в театре, скорее всего, возмутится тем, что в спектакле, о котором идет речь, множество странностей и причуд. Например, Елена Ивановна Попова вместо фотографий любимого мужа со слезами рассматривает и гладит портреты А.П. Чехова и В. И. Немировича-Данченко, не переставая при этом корить усопшего Николая Михайловича за невнимание и измены! Служанки Елены Ивановны, похожие на каких-то таинственных ведуний, с тусклыми фонарями в руках бесшумно появляются из недр загадочного дома и рядком рассаживаются у своих пюпитров. Инфернальную компанию дополняет одетый, как и ведуньи, в черную кофту и серый сарафан и украшенный траурным, но изысканным бантом-шляпкой в кудрявых волосах лакей Лука — бородатый старик лет 24-25 от роду с редким музыкальным инструментом — бас-кларнетом — в руках. Фото: Олеся Хороших Есть здесь и весьма колоритная пара: сказочно красивая девушка в белоснежном платье и обладающий громоподобным басом мощный импозантный мужчина в черной тройке, пальто и шляпе. Как станет ясно чуть позже, это — alter-ego главных героев. Последние, периодически спускаясь в зрительный зал, будут с волнением наблюдать за этими фантомами — то ли вспоминая "дни золотые", то ли грезя наяву. И возникнет нечто, напоминающее театр в театре, когда ты перестанешь отличать вымысел от реальности. И вспомнишь Константина Гавриловича Треплева с его творческим постулатом: "Надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах". Однако лирические отступления не помешают развитию известных каждому читающему человеку событий: в дом, несмотря на чуточку наигранную ажитацию Поповой и противодействие кларнетиста Луки, войдет благопристойный господин в соболиной шубе — нестарый помещик Григорий Степанович Смирнов, внешне подозрительно напоминающий все того же В. И. Немировича-Данченко. И, объяснив свое затруднительное финансовое положение, попросит хозяйку возвратить ему долг её покойного мужа в размере 1200 рублей. Она деликатно откажет, но потом, возмущенная грубостью, даже прогонит его. Но он не уйдет. Начнется словесная перепалка, перерастающая в непримиримый конфликт. А через некоторое время лихой ямщик натянет поводья, взмахнет кнутом, и поскачут наши герои в противоположные стороны на тройках под разудалую песню! А их alter-ego — дивная юная дама и великан во фраке — станут бурно выяснять отношения, пикируясь в страстных вокальных "сражениях" под звуки изумительной музыки, уносящей тебя от земли подальше в высоту… Между тем вскоре после начала "военных действий" ты почувствуешь, что денежный вопрос постепенно сходит с повестки дня дискуссии. И что одинокому, симпатичному и доброму человеку, скорее всего, бывшему вояке, уже просто-напросто не хочется уходить из этого дома. И он молча, не колеблясь, положит на стол пресловутые 1200 рублей, чудесным образом обнаруженные Поповой в письмах мужа и возвращенные кредитору. И тогда в ее взгляде возникнет недоумение, смешанное с уважением, ибо жлоб и повеса Николай Михайлович, судя по всему, никогда бы так не поступил. А спустя еще несколько минут любовь выскочит перед дуэлянтами, "как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразит их сразу обоих!" Фото: Олеся Хороших Владимир Панков как всегда собрал блистательную творческую команду единомышленников и единодушников. Художник-постановщик Максим Обрезков создал замечательную "картинку", мастерски справившись со сложным пространством подвала ЦДР и, ко всему прочему, придумав превосходные костюмы. Заднюю стену гостиной Поповой он украсил экранами, на которых периодически высвечивается текст чеховской пьесы с переводом на другие языки. Точна и выразительна светопись Николая Суркова, а также пластическая партитура Полины Мироновой. Особая статья — сочинения талантливых композиторов Артема Кима и Сергея Родюкова — изумительные по красоте, мелодически насыщенные и драматургически оправданные, абсолютно оригинальные, но вызывающие ассоциации с великими произведениями классиков мировой музыкальной культуры. Под стать музыке — её исполнители. Это и превосходный струнный квинтет прелестных "ведуний" (Анастасия Алферова, Екатерина Кривко, Ольга Путкова, Диляра Сагдеева, Яна Чекина), мастерски владеющих своими инструментами и обладающих тончайшим музыкальным вкусом. И уже упомянутый бас-кларнетист Евгений Бархатов, органично совмещающий музыкальную партию с актерской: его изысканный, хотя и немного заторможенный Лука необычен и очень смешон. ("Прикольный", — судачила о нем молодежь, выходя из театра). И богатырь двухметрового роста, косая сажень в плечах, статный Петр Маркин, одним своим внешним видом внушающий оторопь. А уж когда звучит его раскатистый бас-профундо, возникает состояние, которое иначе как священным трепетом не назовешь! Трогательное впечатление производит их дуэт с миниатюрной, похожей на фею в белых одеждах, очаровывающей своим дивным лирическим сопрано Надеждой Мейер. Недюжинные вокальные таланты проявляют и актеры, сыгравшие главных персонажей. Фото: Олеся Хороших На эти роли Владимир Панков пригласил не очень юных по возрасту, но молодых душой артистов. В облике и повадках обоих героев есть какая-то пронзительная простота и благородство, свойственные не просто добрым и интеллигентным людям, а тем, что прожили большую половину своей жизни, многое в ней поняли и уже почти махнули на себя рукой. Но вдруг почувствовали, что Господь даровал им последний призрачный шанс найти близкого по духу человека. Елена Яковлева и Александр Феклистов, безусловно, суперзвезды. И кто-то после спектакля сказал, что их приглашение — мудрый пиар-ход худрука ЦДР. Но думаю, что дело отнюдь не в пиаре. А в том, что Панков почувствовал в этих грандиозных артистах что-то истинно чеховское. И, прежде всего, редкое в наше время качество — человеческое и актерское достоинство! Такие как они никогда не позволят себе демонстрировать на сцене свою звездность. Поэтому автор спектакля сделал стопроцентно верный выбор. Тем более, что с Еленой Яковлевой он до этого поставил уже пять или шесть спектаклей, два из которых — во вверенном ему ЦДР. Надеюсь, что отныне будет укрепляться его творческое сотрудничество и с Александром Феклистовым, для которого Смирнов — это, как ни странно, всего лишь вторая роль в пьесах А.П. Чехова. Григорий Степанович Смирнов, действительно, еще вовсе не старый человек, хотя и украшен окладистой бородой с проседью. Он вполне деликатен и до поры до времени держит себя в руках, но изрядно взнервлён неудачами с кредиторами. И на самом деле искренне недолюбливает женщин, особенно тех, что "угощают его настроением". На пике словесных баталий с хозяйкой дома он, закутавшись с головой в свою черную шубу, взревет в бессильной ярости, а Попова в сердцах припечатает его хлёстким, но не вполне справедливым "медведем" и дополнит уж совсем обидным для истинно русского человека "бурбоном". И закипит горячая кровь нашего Григория Степановича, но будет поздно: пропадет, погибнет, попадет он в мышеловку, как мышь! Изумительно хороша Елена Ивановна Попова Елены Яковлевой, вдруг помолодевшей лет на …дцать! Восхищение вызывают ее величественная простота, не показная нежность, утонченность, обворожительная и чуточку лукавая улыбка, и ты буквально тонешь в ее колдовских небесно-голубых глазах! А через некоторое время вспоминаешь известную поговорку о тихом омуте и чертях. И, опаленный ее огнем и страстью, готовый разлимониться, рассиропиться, раскиснуть и даже встать на колени, вместе со Смирновым восклицаешь: "Это — женщина! Вот это я понимаю! Настоящая женщина! Не кислятина, не размазня, а огонь, порох, ракета!" Об этом спектакле сколько ни пиши, все покажется мало! Хотя, повторюсь, раскладывать по полочкам и анализировать чудный мир, сотворенный Панковым со товарищи в подвале ЦДР, очень трудно. Как бы банально это ни звучало, но полтора часа пролетают как один миг, и ты еще долго не можешь очнуться от сна наяву, в котором история двух одиноких людей переплетается с судьбой самого автора пьесы, любимый с детства текст — с грандиозной музыкой в исполнении уникальных музыкантов и вокалистов, а феерическая фантазия отважного чародея-режиссера — с трепетным отношением к каждому слову Чехова. Возможно меня обвинят в чрезмерной восторженности и даже склонности к мистике, но я уверен, что в тот вечер в ЦДР рядом с участниками спектакля и зрителями был сам Антон Павлович. И лукаво улыбался: мол, знай наших! А когда в финале артист Петр Маркин, снимая со своего лица грим Чехова, без всякого пафоса как бы украдкой произнес страшные слова "Ich sterbe", стало трудно дышать… Фото: Олеся Хороших Творческое сотрудничество Международного Чеховского фестиваля и Владимира Панкова продолжается. "Медведь" был показан на фестивале три раза с оглушительным успехом. Но на этом история жизни спектакля не заканчивается. Он вошел в репертуар ЦДР на Соколе. Следующие показы 28 и 29 сентября.