«У нас сода закипает»: из-за медно-цинкового рудника может погибнуть заповедник
Заповедник «Денежкин Камень» в Свердловской области привык отражать угрозы. В советский период его то урезали, то расформировывали, а в современной России и того хуже: в 2010 году заповедник горел — огонь охватил почти 4% площади. Тушить его пришлось в том числе и инспекторам заповедника, а их всего 10 человек. Всего в тушении участвовали чуть более 100 человек. Виновным в пожаре хотели назначить замдиректора по экологической безопасности, который также принимал участие в тушении пожара. Из всех этих передряг «Денежкин Камень» худо-бедно, но выбирался, и только недавно повстречал врага, против которого ничего не получается сделать. Реки вблизи заповедника за последние три года стали кислыми, как грейпфрутовый сок. Сотрудники заповедника грешат на расположенные поблизости рудники Уральской горно-металлургической компании (УГМК). Сама компания не спешит принимать на себя ответственность и надеется, что причины закисления — естественные и не зависят от добычи. Директор «Денежкиного Камня» Анна Квашнина оценивает ситуацию как близкую к катастрофической. Около особо охраняемой природной территории уже образовалась мертвая зона: часть деревьев погибла и порыжела, в реках пропала рыба, а пищевая сода в речной воде кипит, как в огуречном рассоле. Хуже водопровода Сухая трава, пожелтевшие и полностью лысые вековые ели, реки, по которым не идет на нерест рыба. Такой пейзаж предстанет перед путешественником, который забредет в окрестности заповедника «Денежкин Камень». Сама особо охраняемая природная территория выглядит нормально: зеленая тайга шумит, реки журчат, а из кустов то и дело показывается мордочка какого-нибудь зверя. Но стоит выйти за кордон заповедника и проехать пару-тройку километров на северо-восток, как все меняется. Появляется та самая порыжевшая пустошь. Как рассказывает директор «Денежкиного Камня» Анна Квашнина, жуткая пролысина в нескольких километрах к северо-востоку от заповедника начала появляться около трех лет назад, через несколько лет после открытия рудников УГМК. «В 2006 году в трех-пяти километрах от нас появился Северный медно-цинковый рудник УГМК. А осенью 2011-го начали копать еще один — Ново-Шемурский карьер. Все пронизано разными подземными водотоками, и карьеры соединены ручьями с нашими основными реками: Мундыром, Тальтией и Шемуром», — поясняет особенности местности Квашнина. Несмотря на то что проблемные точки находятся вне заповедника, угроза для самого ООПТ прямая и более чем реальная. Реки текут из заповедника в сторону рудников, а затем впадают в Обь. Однако при накоплении больших объемов загрязняющих веществ в воде и почве распространяться они начинают по всей прилегающей территории. Кроме того уже сейчас из рек исчезают беспозвоночные и рыбы, в том числе ценные виды, например, принадлежащий к лососевым хариус. Смотреть, как гибнет природа, сотрудники не могли. И в мае 2019 года отобрали и отправили в лабораторию гидрохимического анализа геологического факультета Пермского госуниверситета на исследования пробы воды из рек Шегультан, Сосьва и Ивдень прямо на территории ООПТ. Результаты оказались удручающими: предельно допустимые концентрации (для водоемов, где обитает рыба) металлов оказались превышены в десятки и сотни раз. ПДК по одной только меди в Шегультане оказалась превышена в 240 раз, а по цинку — в 103 раза. Такая вода опасна и для людей, и для животных. «Тяжелые металлы текут не только по рекам, там они курсируют как по магистралям, но и по замкнутым озерам. Есть у нас озеро Светлое, в него ничего напрямую не втекает и ничего не вытекает, есть только подземное сообщение с Шегультаном. Воду в озере можно характеризовать как «нормальную для людей»— из-под крана и не такое течет — и ядовитую для водной фауны», — описывает масштаб бедствия Квашнина. Это не наше, нам подкинули Иного источника меди и цинка, кроме рудников УГМК, сотрудники заповедника не видят. Добыча полезных ископаемых там ведется открытым способом, а предприятия расположены на возвышенности, вода с них растекается по округе. Также Квашнина считает, что свою лепту вносят отвалы — та порода, которая потом не идет на обогащение и переработку, а просто складируется. На рудниках должны быть очистные сооружения. В пресс-службе УГМК Daily Storm заверили, что они работают исправно и несанкционированных сбросов не производилось. В компании считают, что загрязнение кислотами и металлами произошло из-за естественных процессов и заверяют, что уже начали дополнительную проверку. «В доказательство чистоты своих производств УГМК даже привозила на рудники наших местных чиновников. Напоказ они пили воду из них. Конечно, это не опасно, вода, прошедшая очистку, не представляет угрозы, но ее проводят не на всей территории и не круглогодично. А также вода может течь по бортам огромного карьера», — делится подозрениями Квашнина. У УГМК действительно есть очистные сооружения, только вот запущены они были в ноябре 2018 года. Получается, больше десяти лет предприятие не заботилось ни о состоянии окружающей среды, ни о чистоте питьевой воды в близлежащих рабочих поселках. Возможно, сейчас это выливается в гибель целой экосистемы. На двух стульях Разрешать конфликты между предприятиями и заповедниками должны Минприроды и Росприроднадзор. Чиновники могут провести проверку, найти нарушения, если они есть, и выдать предписания на их устранение. Собственно, проверки даже проводились, но никаких нарушений на рудниках не нашли. При этом наличие загрязнения никто не отрицает и не скрывает, но его причины до сих пор не установлены. В пресс-службе Минприроды Daily Storm сообщили, что УГМК планирует провести собственную проверку и даже хочет заключить контракт с МГУ имени Ломоносова. А проект рекультивации отвалов рудников даже одобрен. Нас заверили, что в 2019 году Росприроднадзор проведет дополнительные проверки. При этом сейчас для того, чтобы найти источник загрязнения заповедника и прилегающих территорий, никто ничего не делает. В МГУ сообщили, что план работ находится на согласовании в Минприроды. По плану начать работы надо было в 2019 году, но контракт еще не заключен и на месте не было еще ни одного ученого. «Насколько я знаю, планируется проводить исследования целых три года. У нас нет этого времени, ответ на все вопросы нужен был, как говорится, вчера», — рассказывает Квашнина. В университете нас заверили, что столь длительный период необходим для получения полной картины изменений и поиска источников загрязнения. Также ученые собираются разработать рекомендации для минимизации последствий бедствия. Такой подход обоснован с научной точки зрения и поможет определить масштаб проблемы, найти варианты ее решения. Не в первый раз Пожалуй, УГМК бы очень хотелось, чтобы ученые нашли источник металлов и кислот где-то вне рудников компании. Может, где-то поблизости залегает еще одна медно-колчедановая линза, которую можно разработать? Но верится в это с трудом, особенно с учетом того, что в конце 2018-го УГМК уже оказывалась в центре экологичекого скандала. Медно-колчедановый рудник в башкирском городе Сибае загорелся с ноября 2018 года, по крайней мере тогда появились первые сообщения в социальных сетях. Местные власти даже объявили режим ЧС из-за едкого ядовитого смога, нависшего над городом. Местные жители жаловались на першение в горле, беспрерывный кашель и слезящиеся глаза. Совсем туго становилось ночью и в безветренную погоду. Сибайский карьер был заброшен, за десятилетия эксплуатации горняки выкопали воронку диаметром два километра и глубиной 500 метров. И где-то в этой махине началось тление руды. Сера в составе колчедана превратила город в настоящий ад. Власти уверяли прессу и население, что с проблемой борются, УГМК сообщала, что на месте уже работает спецтехника. На деле же, по словам местных жителей, горожанам по паспорту (!) выдавали одноразовые маски и почему-то активированный уголь. Пожар обещали потушить к весне. Однако до сих пор в группе «Сибай, дыши!» в соцсети «ВКонтакте» местные жители проводят ежедневные переклички и пытаются выяснить, есть ли в воздухе ядовитые примеси. И такие истории есть по всей стране. В Оренбургской области заброшенный медный карьер превратился в ядовитое озеро с мультяшно-зеленой водой. А никелевые разработки под Воронежем обернулись отравлением воды.
