Юрий Визбор. На одном дыхании
Юрий Визбор — поэт особенный. «Милая моя, солнышко лесное...» — это, конечно, его строки, сотни тысяч раз повторенные на различных бардовских фестивалях и кухнях, но его творчество выходит далеко за пределы авторской песни. Русская литература четырехтактна, каждая эпоха дает нам четырех авторов, словно бы олицетворяющих собой каждую из стихий. Если Лермонтов был пламенем (и сгорел быстрее всех), то Евгений Боратынский — землей (он до сих пор один из лучших русских поэтов, говоривших о природе), Петр Вяземский — воздухом (как легки его тяжелые стихи), а Пушкин, конечно, водой, живительной, изменчивой, принимающей любую форму. То же самое в прозе. Четыре титана позапрошлого века: Лев Толстой, Иван Тургенев, Федор Достоевский и Николай Лесков отлично вписываются в этот стихийный канон (читатель может сам догадаться, кто соответствует огню, а кто — земле). В XX веке ситуация не поменялась, и самое полное свое выражение озвученная идея нашла именно среди тех, кого принято было называть бардами. Самый известный из них — Владимир Высоцкий — соответствовал, конечно, огню (и сгорел даже ярче Лермонтова), Александр Галич — вечный критик советского строя — воде, оттого его стихи так плавны, несмотря на всю оппозиционность, Булат Окуджава — это, конечно, земля (иногда грузинская, иногда московская, иногда военная, фронтовая), а Юрий Визбор — воздух. Вся его поэзия — это дыхание, тяжелый вдох («Идет на взлет по полосе Серега Санин...») и легкий выдох («О, моя дорогая, моя несравненная Леди...»), и вся та жизнь, которая умещается между ними. Визбор был иногда слишком сложен для автора, которому предписано создавать тексты для хорового пения у костра. Скажем, стихотворение «В Ялте ноябрь» — хороший пример интеллектуального европейского белого стиха. Но иногда впадал, «как в ересь», в ту самую простоту, которая снискала ему славу. Причина такого разброса понятна: человек дышит, насколько хватает воздуха. Иногда — полной грудью, спокойно, иногда — стесненно, едва успевая, такова уж жизнь, помещающая нас в разные обстоятельства. В сложных поэтических экспериментах и простых песенках Визбор всегда такой, каким его запомнили и полюбили: скромный, умный, тонкий и внимательный к деталям поэт, стихи которого исполнены любви к миру. А не борьбы с ним, как это было принято. «В Аркашиной квартире живут другие люди, / Ни Юли, ни Аркаши давно в тех стенах нет. / Там больше не сижу я с картошечкой в мундире, / И вовсе не Аркашин горит на кухне свет», — в этой печальной истории о московском приятеле Визбора (ах, как знакомо: разъехались, разбежались, обещали писать ... и ничего) самое главное — то, что свет на кухне все-таки горит. «Как же мало я сделал на этой земле, / Не учен, не крещен, не натружен. / Не похож на грозу, не подобен скале, / Только детям да матери нужен» — пожалуй только в этом проницательный Юрий Визбор ошибся. Всем нужен. До сих пор.
