Хочешь сохранить — придумай историю: как Гюго и «Собор парижской Богоматери» повлияли на методы реставрации

После пожара в Нотр-Даме прошло около месяца. Все затаили дыхание в ожидании финального решения о реконструкции крыши. Скорее всего, этот подход станет главным трендом современной реставрации. Пока ответа нет, но есть время вспомнить о том, как методы реставрации XIX века зависели от поп-культуры. Специалист по наследию Лидия Гуменюк объясняет, почему мы до сих пор защищаем не сами здания, а истории, связанные с ними. Актриса Джина Лоллобриджида в роли Эсмеральды танцует на фоне центрального портала Нотр-Дама. (1956) Crédits: Panitalia, Paris Films Productions et Studiocanal Vidéo (édition), photo de tournage: Médiathèque de l’architecture et du patrimoine / R. Voinquel / dist. RMN 16 апреля в Нотр-Даме произошёл пожар, который уничтожил часть крыши собора. За пожаром онлайн наблюдал весь мир. Почти каждый высказался о своей боли и запостил архивную фотографию рядом с памятником. Если мы выйдем за рамки архитектурно-искусствоведческого комьюнити, то, будем честны, процент людей, которые смогут описать, в чём архитектурная ценность этого памятника, не велик. Многие только благодаря новостям узнали, что практически все самые известные части собора были возведены не в Средневековье, а во время реставрации в XIX веке. Туристическому потоку, да и горожанам, нет большого дела до подлинности объектов, а есть дело до их истории. Это отлично понимал ещё Виктор Гюго, который, собственно, и запустил машину по производству французского наследия. Хорошо ли вы помните роман «Собор Парижской Богоматери»? У него есть две линии: известная — любовная история Квазимодо, Эсмеральды и других героев, и есть часть, которую многие пролистывают, — сетования автора по поводу уходящего старого Парижа, один из первых, как сейчас сказали бы, градозащитных дискурсов. Предисловие романа начинается с описания того, как прямо на глазах Гюго пропала старая надпись «рок» на одном из камней Нотр-Дама: «Позже эту стену (я даже точно не припомню, какую именно) не то выскоблили, не то закрасили, и надпись исчезла. Именно так в течение вот уже двухсот лет поступают с чудесными церквями Средневековья. Их увечат как угодно — и изнутри, и снаружи. Священник их перекрашивает, архитектор скоблит; потом приходит народ и разрушает их. Несколько столетий тому назад исчез из числа живых человек, начертавший на стене это слово; исчезло со стены собора и само слово; быть может, исчезнет скоро с лица земли и сам собор. Это слово и породило настоящую книгу». Наследие становится особенно дорого, когда оно пропадает. Все едут в Венецию, потому что она вот-вот утонет, к Пизанской башне — потому что ждут, что она всё-таки упадёт. Войны и революции — главный источник проявления заботы об архитектурном наследии. как гюго помог Нотр-Даму «Свобода, ведущая народ (Свобода на баррикадах)». Эжен Делакруа. 1830 год Как известно, Нотр-Дам был вандализирован во время Великой французской революции и превращён в Храм Разума. При этом собор находился в таком плачевном состоянии, что его даже собирались сносить. Гюго писал свой роман во время июльской революции 1830 года. Если вы вспомните известную картину Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ», где на заднем плане вдалеке виден Нотр-Дам, то поймёте, чего опасался писатель: в прошлую революцию собор лишился голов скульптурных царей, а на этот раз мог лишиться и башен. Революции отнимают у зданий потомственных владельцев, многие архитектурные сооружения лишаются своих первоначальных функций. В такой ситуации единственный способ их сохранить — наделить новым смыслом, не связанным, например, с аристократией или религией. В 1830 году таким смыслом легко могла стать романтическая история из прошлого. К этому времени Вальтер Скотт уже открыл дорогу историческому роману, описывающему героическое прошлое предков. Гюго писал роман в духе Скотта, но при этом гораздо в большей степени обращался к реальности — к Парижу и собору. «Собор Парижской Богоматери» имел огромную популярность, после чего Нотр-Дам перестал быть местом, где короновали Наполеона Бонапарта, а стал домом Квазимодо, где разворачивалась трагедия. Умельцы тут же начали изготавливать шифоновые куклы героев книги и продавать рядом с собором. Гюго писал, что книгопечатание убило архитектуру как язык и высказывание. Видимо, своим многотиражным романом он пытался поддержать собор, добавляя ему образности и истории в новом медиа. «Собор Парижской Богоматери» не только способствовал сохранению здания, но и вывел его образ далеко за границы каменных стен. Примерно во время выхода книги во Франции появилась Комиссия исторических памятников — одни из первых в Европе официальных органов охраны наследия. Символично, что её возглавил не архитектор, а писатель-романтик — Проспер Мериме. Наследие в то время считалось национальным. Франция искала, чем её средневековая архитектура отличается от архитектуры других европейских стран и чем она лучше. Со временем правительство также заинтересовалось восстановлением католицизма. Через десять лет после выхода романа, в 1840-е годы, Комиссия в лице молодого архитектора Эжена Эммануэля Виолле-ле-Дюка и на первых порах Жана-Батиста Лассюса взялась за реставрацию Нотр-Дама. В некотором роде собор реставрировался «под роман». как проходила реставрация Средневековья Вид на Париж с Турнельского моста (фрагмент). Жак Риго. 1729 год Подход к сохранению парижского наследия при Наполеоне III может показаться достаточно парадоксальным: с одной стороны, реставрировались средневековые соборы и отдельные гражданские здания, с другой — уничтожалась планировка средневекового Парижа. По проекту барона Османа город прорезался широкими проспектами и бульварами. Идея сохранения ансамблей и исторических центров городов появится позже в Вене, у Готфрида Земпера. Подход к реставрации Нотр-Дама также парадоксальна несоответствием глубины изучения памятника и вольностью трактовки его новых форм. Архитектор Виолле-ле-Дюк долго изучал здание, выделял части разных времён, искал аналоги среди других построек того времени, но в итоге создал абсолютно новый собор, отсылающий не к реальному Средневековью, а к Средневековью, скорректированному эстетическими представлениями XIX века. Позже Виолле-ле-Дюк выпустит архитектурный словарь, где даст определение: «Реставрация — новые слово и понятие. Реставрировать здание — это не значит сохранять его, исправлять или переделывать, это значит восстанавливать его в совершенном состоянии, которое могло никогда и не существовать». Вероятно, Виолле-ле-Дюк, хоть и был «отцом архитектурной археологии», всё-таки понимал, что состоящий из пристроек разного времени неказистый собор не может представлять национальное искусство. Архитектор также предполагал, что общество и правительство вряд ли готовы разделить любовь к подлинному Средневековью и что все ждут цельного, красивого и поэтичного памятника. Во время этой реставрации у Нотр-Дама появились почти все отличительные черты, кроме двух башен. Лицо собора было изменено: центральный портал Страшного суда полностью переделал архитектор Жак-Жермен Суффло, были изменены рисунки розанов южного и западного окна, в том же стиле заново выполнен центральный медальон. Все непрочные камни заменили, но не новыми, а с патиной. Виолле-ле-Дюк особенно настаивал на подлинном виде камней, утверждая, что иначе дух здания будет потерян. После пожара при реставрации сгоревших средневековых балок хотели опять использовать подлинные материалы, но оказалось, что во Франции больше не растёт нужный вид многолетних дубов. Виолле-ле-Дюк заменил все испорченные статуи царей новыми. Почти весь оригинальный бестиарий был утерян. Реставратор «реконструировал», а скорее сочинил всех знаменитых гаргулий лишь по остаткам их лап. Было очевидно, что загадочные существа произведут фурор у романтически настроенной публики. Печально известная остроконечная башенка собора была тоже восстановлена, после чего стала абсолютно не похожа на разобранный в 1792 году оригинал. Это было личное решение Виолле-ле-Дюка, даже его коллега Лассюс был против новой формы. Новый образ романтического собора был триумфально завершён. миф о новом нотр-даме Джина Лоллобриджида и Энтони Куинн в фильме «Собор Парижской Богоматери». Режиссёр Жан Деланнуа. 1956 год Таким образом, живущий до сих пор всемирно известный миф загадочного Нотр-Дама был виртуозно сконструирован в XIX веке группой молодых людей: Гюго, Мериме, Виолле-ле-Дюком и Жефруа-Дешомом. Появление кинематографа ещё сильнее связало архитектуру собора с романом. Первый фильм о Соборе Парижской Богоматери сняли, как ни странно, американцы в 1920-е годы — тогда «Собор» стал гастролировать по мировым синематографам. Затем в 1950-е вышел фильм c Джиной Лоллобриджидой в роли Эсмеральды, танцующей на фоне центрального портала XIX века. Новый крупный виток славы пришёл к собору в 1997 году, когда студия Диснея создала мультфильм «Горбун из Нотр-Дама» — о соборе, гаргульях и башенке Виолле-ле-Дюка узнали даже дети. Выход мультфильма не обошёлся без скандала. Потомков Гюго возмутил сам факт того, что Дисней монетизирует «национальное наследие» Франции. Но французский мюзикл «Собор Парижской Богоматери» вернул стране «право на собор», произведение стало одним из самых популярных мюзиклов в истории и было переведено на множество языков. Мы до сих пор живём в романтическом конструкте XIX века. После пожара «Россия 24» попросила прокомментировать новость Вячеслава Петкуна, исполнявшего в российской версии мюзикла роль Квазимодо. Это демонстрирует отношение к архитектурному наследию вне профессиональной среды — оно вообще имеет мало общего с архитектурой. В одном из первых докладов французской Комиссии по охране памятников прозвучали такие слова: «Памятник истории — это избранный памятник, так как одновременно является свидетелем исторической эпохи Франции, особенно общинного движения Средних веков, а также осведомляет нас о жизни наших предков и развитии цивилизации». В этом определении виден политический национальный и культурологический интерес, но оно игнорирует художественную и архитектурную ценности. Мы до сих пор защищаем не само здание, а Дом Белинского, не исторические ландшафты, а места, где бывал Пушкин, не улицы с точки зрения истории их урбанизации, а улицы, по которым ходили герои Достоевского. Проекты реставрации Нотр-Дама, которые сегодня предлагают бюро, также отражают не архитектурные решения, а скорее демонстрируют современные ценности образования и экологии. Мы возмущаемся, почему всем есть дело до парижского собора, но никто не горевал о сгоревшей церкви в Кондопоге и не спешит восстанавливать «Русский Нотр-Дам» в Пензенской области. Скорее всего, потому что это архитектура без мифа и образа. Отсюда банальный совет для наших дней: хочешь сохранить — придумай историю.