Эта новость, столь важная для очень многих пишущих и читающих, отошла на второй план, потому что ее заволокло дымом шереметьевского пожара на воздушном судне. Но в действительности это стопроцентная новость, потому что дым все же когда-нибудь развеется, хоть и оставит в душе тяжелый, трагический осадок, а журнал со столь оптимистичным названием продолжит жить и, вероятнее всего, развиваться и множиться. Сергей Шаргунов вполне отдает себе отчет в том, что ему предстоят трудные времена: ежемесячный журнал за последние годы потерял тираж, у него возникли финансовые и материальные проблемы, которые в наши исключительно прагматичные времена решить крайне трудно. Ведь он «производит» литературные и поэтические произведения, а не качает нефть, газ, не варит металл, не запускает ракет ни в космос, ни на чужие земли, не торгует ими, не играет на биржах и не пишет законов, удобных одним и невыносимых для других. Иными словами, «Юность» ничего и никого не лоббирует, кроме литературы и поэзии. А за это уже очень давно не платят. Каждый предприниматель (а теперь уже и просто ловкий потребитель), приобретая что-либо или назначаясь на заметную должность, давно уже привык к слову «ликвидность», что подразумевает покупку с возможностью, а часто даже с изначальной целью быть выгодно перепроданной или уступленной другому руководителю. Раньше, когда за это карали, такое называлось спекуляцией, независимо от того, что являлось ее предметом — колбаса, самолет, яхта, квартира, устаревшее вооружение, вагон секонд-хенда, набор китайского ширпотреба или литературный журнал. Но сейчас к здравому понятию обычной деловой прагматики добавилось нечто маловразумительное, но в то же время порой крайне разрушительное, а именно оптимизация. Это когда единица, принятая за основу в бесконечном численном ряду, вдруг сама начинает делиться до почти полного своего исчезновения. Если это случается по причине естественных природных условий, то тут, что ни говори, ничего не изменится. Однако в том случае, когда явление рукотворно, не только следует говорить, а поднимать шум, который бы добрался до всех ушей. Потому что это противоестественно. Примеров уже масса. Журнал «Юность», основанный в 1955 году и возглавленный талантливым писателем и известным острословом Валентином Катаевым, первоначально вышел тиражом 100 тысяч экземпляров. Уже через три года тираж увеличился в три раза, а в 1989-м он составил три миллиона сто тысяч экземпляров. И тут этот скоростной состав притормозил и дал задний ход — тираж 1 миллион, — хотя и эта цифра в 1991 году все еще была очень впечатляющей. К тому времени упомянутая нами жестокая прагматика уже стремилась к своему пику, что и не замедлило сказаться на востребованности «Юности». В 1994 году ее тираж составлял все еще более или менее приемлемую величину (если сравнивать с другими толстыми журналами): 33 400. Дальше «юный» состав уже стал заходить в тупик, сдавая назад все больше и больше. В 2015-м тираж увял до 6500 экземпляров, а уже в этом году обозначился почти тупик — всего 3500. Правда, многие скажут, что такой тираж в книгоиздательстве теперь уже вполне привычный и не такой уж и постыдный. Но это лишь для книгоиздательства, а не для одного из самых востребованных когда-то журналов, в котором главными редакторами после упомянутого Валентина Катаева (до 61-го года) были персоны с популярными литературными именами: Борис Полевой (до 81 года), Андрей Дементьев (до 92-го), Виктор Липатов (до 2007-го), Валерий Дударев (до 2019-го). И вот красный карандаш главного редактора (шестой по счету) получил в руки известный писатель, журналист, ведущий теле- и радиопрограмм, упрямствующий очень во многом политик и депутат Госдумы (в федеральном списке компартии), весьма молодой еще человек, отмеченный самой природой необычайно яркими талантами, Сергей Александрович Шаргунов. Источник фото: Facebook Мне пришлось близко общаться с одним из его предшественников, и общение это было значительно растянуто во времени. Я говорю о ныне покойном поэте Андрее Дмитриевиче Дементьеве. Ему досталось то время руководства «Юностью», когда тираж превысил три миллиона, а накануне его ухода уменьшился до одного. Я спрашивал его, как это происходило. Так вот, горькую фразу о том, что журнал так и не научился качать нефть, торговать газом и ширпотребом, а также лоббировать кого-то или что-то, я впервые услышал именно от него. «Литература не продается, — сказал он мне, — она может быть лишь объектом нравственного наследия, которому нет цены». Впрочем, он не был первооткрывателем этой непреложной истины. Когда-то Пушкин, явно посмеиваясь, заявил, что «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Видимо, тогда это действительно было еще можно (когда еще не знали ничего более ликвидного, чем золото, земля и крепостные души), но теперь такое заявление вызвало бы недоуменные взгляды у покупателей рукописей. То есть у издателей в книгопечатании и руководителей, в том числе владельцев, так называемых толстых и иных, включая глянцевые, журналов. Продается все! Иначе бизнес теряет всякий смысл. Андрей Дементьев не покупал (он и прав-то на это не имел по тем законам) ни рукописей, ни вдохновения. Зато с его легкой руки многие нынешние известные писатели и писательницы узнали, что значит быть изданными в журнале с миллионным тиражом и как это скажется на их дальнейшей творческой (да и не только творческой) судьбе. Но времена безжалостны, и тем они схожи с талантами, потому что в обоих случаях приходится расплачиваться как раз той самой судьбой, а не просто звонкой монетой гонорара. Я знаю многих из них. В своем первом на эту тему интервью в печатной прессе журналистке «КП» Шаргунов на вопрос, зачем ему все это (она почему-то выразилось так, к моему изумлению: работа, дескать, «не слишком почетна и благодарна»), ответил в свойственной ему искренней манере: «Надеюсь помочь легендарному журналу, а значит, и сделать что-то небесполезное для русской литературы. Если удастся выпустить к читателю и в литературную жизнь хотя бы нескольких новых интересных писателей — получается, все не напрасно». Он накануне написал книгу о Катаеве, и ему, по его же словам, привиделось во сне, что тот вдруг пожал ему руку, а спустя очень непродолжительное время редакция «Юности» предложила ему себя — единогласно. Предвидение или проведение? Теперь предстоит решать такие «скучные» проблемы, как гонорары и распространение, бумага и печать, пропорции прозы и поэзии, иллюстрации и тексты, зарплаты и штат. А главное — авторы, авторы и еще раз авторы, без которых литературному журналу не жить, но которых надо все время читать, порой в рукописях и чаще всего в компьютерном тексте. Поиск в многотонной массе песка единственного бесценного алмаза всегда чрезвычайно затруднителен, потому что иногда его очень трудно отличить от обычного яркого камешка, предназначенного лишь для скромной домашней коллекции. А ведь в звездном списке авторов когда-то были Катаев, Носов, Евтушенко, Аксенов, Стругацкие, Васильев, Леонов, Филатов, Искандер, Войнович. Это лишь очень малый перечень звонких имен. Никто еще не подсчитал, сколько экранизаций было сделано по литературным произведениям, впервые изданным именно в «Юности». Убежден, что это серьезная номинация, достойная Книги Гиннесса. А что может быть более общественно признанным, чем выбор киностудией художественного произведения? Шаргунов в том же интервью сказал, что не намерен сидеть сиднем в Москве и не ездить по стране в поисках авторов и помнит о такой забытой уже русской литературной традиции, как авторские чтения. Но есть еще и кое-что из области той самой редакторской прагматики: «Сейчас для меня первый этап редакторства — чтоб зарплаты платились, и журнал выходил вовремя, и влияние „Юности“ росло, и интерес к ней повышался, и круг авторов расширялся. Следующий этап — стать мегакрутыми». «Юность» спит, но, похоже, будильник в самое ближайшее время даст свои беспокойные, а кого-то, убежден, остро раздражающие, трели. Андрей Бинев, журналист, аналитик
