Украинская группа «Черный тюльпан»: идеальный результат — спасенный труп, крест с именем и мать над могилой (Deník N, Чехия)

Ровно пять лет назад, 12 апреля 2014 года, для Алексея Юкова начался новый этап в жизни. И даже не потому, что в тот день его родной Славянск захватил вместе со своими дружками известный русский командир сепаратистов Игорь Стрелков и на административных зданиях украинские флаги сменились российскими. Нет. Все потому, что Алексею Юкову прибавилось работы, ведь всю свою жизнь он возвращает неизвестным солдатам их имена. «История, которую я вам расскажу, повествует о нашей войне больше, чем данные о погибших и раненых. Это случилось в Луганской области на Восточной Украине в 2014 году. На краю одного села жила женщина с двумя детьми. Без мужа. Еще до войны он умер от алкоголизма. Когда в село пришли сепаратисты и вошли российские танки, один из бойцов поселился у нее. Она его кормила, а он помогал ей рубить дрова, приносил продукты, которые где-то добывал, играл с детьми и вот так там жил. Этому парню было 19 лет. Однажды украинская армия нанесла по селу удар, и во двор дома попал артиллерийский снаряд. Парня убило на месте, когда он выходил в сад. Там он лежал две недели и служил пищей для ежей и собак. Женщина затянула разбитые окна пленкой, а детям сказала, чтобы они не подходили к трупу. Мы приехали туда через месяц после случившегося. Я пришел к ней и попросил показать место, где лежат останки. «Там уже ничего не осталось. Пусть будет так как, есть». Наконец я все же пробился во двор. Она с неохотой указала мне на кучу навоза, на которой лежала скомканная пленка. Та, что осталась у нее от окон. Когда труп стал слишком вонять, она взяла грабли, собрала куски растерзанного тела в пленку, завязала и бросила в навозную кучу. «А что мне было делать? Для меня это чужой человек, да еще и какой-то русский…» Я в шоке посмотрел на нее и спросил: «Ты жила с ним на протяжении нескольких недель, кормила его. Он помогал тебе, играл с твоими детьми. А потом ты выбросила его на помойку?» Ложные могилы героев пусты Алексей Юков похож на военного, но оружие в руки он не берет принципиально. Он работает с другими инструментами: металлоискателем и зондом с крюком на конце, с помощью которого, если повезет, можно найти обрывок одежды, кожи или мышцы. Алексей Юков — руководитель поисковой группы «Черный тюльпан», и в восточно-украинском Славянске его знает почти каждый. Однако никто не стремится воспользоваться его услугами. Сначала они назывались «Плацдарм». Группа парней и девушек, которые, как и многие другие подростки в СССР, решили в свободное время искать погибших. Они считали, что по прошествии 50 лет после окончания Второй мировой войны на огромной территории не должны быть разбросаны тела неизвестных солдат, оставшихся лежать в недостойных позах там, где их настигла пуля или лопатка врага. Каждый год близ Славянска они находили и захоранивали более 150 тел. Десятки тысяч все еще лежат в ямах, под дерном и в лесах. «Их оставляли валяться в полях и ставили им ложные памятники. Их бросали в ямы, только чтобы они не воняли под носом. Обычно без обуви и одежды. Ее местные жители или однополчане, как и сегодня, забирали себе. Я их понимаю, но почему бы не похоронить людей? Культура Советского Союза, неуважение к человеку по-прежнему никуда не делось», — вспоминает Алексей о том, чем он занимался в свободное время до весны 2014 года. На вопрос, кем для украинцев являются советские солдаты — освободителями или оккупантами, Алексей отказывается отвечать: «Для меня это просто погибшие и все». Если члены «Плацдарма» не находили живых родственников, они хоронили погибших со всеми военными почестями. Когда же родственников удавалось найти, они, как правило, приезжали, забирали кости и увозили к себе домой, в семейные могилы. Теперь родственники из России больше не ездят за останками своих предков на Украину. Собиратели металла из Карповки Сначала в воздухе закачался один вертолет, а потом второй. Ми-8 и Ми-24 рухнули на землю. Раздался взрыв, и с того места стал подниматься черный дым. «Черт, — выругался Алексей. — Доигрались». Трое молодых мужчин, жителей Славянска, наблюдали за происходящим с безопасного расстояния. Отовсюду раздавались выстрелы, и никто точно не знал, где позиции украинских сил и откуда стреляют пророссийские мятежники. С 12 апреля 2014 года они контролировали весь Славянск, важный транспортный узел и ворота в Донбасс. Парни тут же выдвинулись. Украинские солдаты были поглощены стрельбой по противнику, и поиски тел их сейчас только задержали бы. «Кто еще, кроме нас, сумел бы это сделать? Ведь я занимаюсь этим уже много лет, — улыбается Алексей типичной для него горькой улыбкой. — Только по нам раньше никто не стрелял». Эксперты предполагают, что как минимум полмиллиона неизвестных солдат Красной армии, погибших во время так называемой Великой Отечественной войны (1941 — 1945 год), до сих пор не захоронены. С 80-х годов прошлого века их поисками занимаются добровольцы, которые 15 марта 1988 года создали Всесоюзный координационный совет. После распада СССР сформировалось национальные добровольческие движения, и одно из наиболее активных работало как раз на Украине. В вертолетах летели украинские солдаты и офицеры. «Их убили не повстанцы и не сельчане, которые вчера взяли в руки автомат, а профессионалы. Потому что из „Иглы" (переносной зенитный ракетный комплекс — прим. авт.) нанесли точный удар, а это не так-то просто», — объясняет Алексей, что заставило его пойти на фронт и оставаться на нем до настоящего времени. Поисковая операция продолжалась пять дней. Они начинали ранним утром, еще до рассвета и на протяжении нескольких часов под постоянным огнем собирали то, что осталось от пассажиров обоих вертолетов. Осталось немного. «Первые три дня все было горячим. Вертолет очень долго горел, а потом тлел. Алюминий расплавился, смешавшись с человеческими телами, и некоторые кости превратились в пепел. Мы вытащили, что успели. Но уцелели только фрагменты», — вспоминает Алексей свою первую «похоронную» операцию в новой войне. Ему и в голову не приходило, что из-за любви к военной истории и увлекательного хобби (пусть и несколько странного) он превратится в поисковика погибших в новой войне. Он никогда и подумать не мог, что поисковая группа «Плацдарм», подобных которой по всему бывшему СССР были сотни, превратится в отряд «Черный тюльпан». Ситуация в Донецкой области«Мы обожгли себе все ноги и руки. Украинские солдаты из 80-й бригады пытались прикрывать нас интенсивным обстрелом, но сепаратисты видели нас и стреляли по нам. Я, как завороженный, смотрел на эти кости и говорил себе: „Господи, ведь они такие же, как кости солдат времен Второй мировой войны, которые уже много лет мы находим на полях!"» Главное — отличить человека от зверя Прежде чем второго мая 2014 года солдаты наконец сумели приблизиться к месту падения вертолетов на бронетранспортерах и добровольцы под руководством Алексея смогли нагрузить на них все, что удалось вытащить из горящих вертолетов, жители близлежащей деревни Карповка успели кое-чем поживиться. Несмотря на обстрелы, они разобрали один из вертолетов, потому что металл всегда пригодится. «Они перешагивали через останки тел, палками соскребали внутренности, чтобы не испачкаться… и крали. Они забрали боеприпасы, оружие и все, что не сгорело и могло принести доход», — констатирует Алексей. Славянск никогда не был опорой Евромайдана. Жители города стремились скорее к братским отношениям с Москвой, чем к партнерству с Брюсселем. После 12 апреля кое-кто бежал из города, а остальные постарались вести себя нейтрально. Многие радовались приходу повстанцев и обещаниям, что вскоре здесь будет Новороссия. Часть полицейских и государственных служащих с охотой перешла на службу к новым начальникам. Из подвалов достали российские флаги, а некоторые взяли в руки оружие и отправились защищать «русский язык, славянство и традиционную семью» от американцев, евреев и гомосексуалистов. Через три месяца боев украинская армия выбила сепаратистов из Славянска. Жители вернули российские флаги в подвалы и достали флаги Украины. Алексей Юков не вывешивал ничего, потому что на это у него просто не было времени. «Основным источником информации служат местные жители. Иногда мне помогает металлоискатель и зонд с крюком, который может обнаружить кусок материи. Я его поднимаю и обнюхиваю. Я сразу же понимаю, где стоит искать. Я также сразу понимаю, кому принадлежат останки — человеку или зверю», — объясняет Алексей, как будто рассказывает о ремонте автомобиля. Если он понимает, что перед ним останки человека, то начинается долгий путь к их идентификации и захоронению. Не всегда удается найти родственников, которые заберут тело или то, что от него осталось. Но Алексей всегда пытается и говорит, что это важно. «Хуже всего, когда я разговариваю с матерями украинского солдата или повстанца. Эти разговоры всегда одинаковые. Женщины за несколько секунд теряют смысл жизни. И им уже совершенно неинтересно, почему их сыновья в кого-то стреляли». Как правило, идентифицировать тела при осмотре невозможно, поэтому проводятся исследования ДНК. Поисковые отряды знают, как обращаться с останками, потому что прошли подготовку в «Красном кресте». Они знают, что каждую находку следует немедленно пронумеровать, сфотографировать, что нужно использовать специальные мешки, перчатки, что нужно сфотографировать зубы и записать пломбы… Потом начинается длинный путь, в конце которого в идеале — крест с именем и мать над могилой. Но иногда, несмотря на все усилия, этого достичь не получается. Многие тела слишком обгорели, и те, которые никто не закопал, быстро меняются до неузнаваемости из-за солнца и зверей. «Мы вытаскивали куски человеческих тел из лисьих нор, фотографировали, нумеровали и отправляли в Днепропетровск в специальную ДНК-лабораторию, — говорит Алексей. — У всех нас на это есть сертификаты, и мы знаем, как эксгумировать, как распознать следы пыток, как определить, что кого-то казнили». Все поисковики погибших работают добровольно на собственный страх и риск и без права на вознаграждение. Они стояли у стенки и выжили Славянская группа под руководством Алексея быстро прославилась на весь Донбасс. Ее члены продвигались все дальше на восток. Им удавалось договариваться даже с сепаратистами, чтобы сразу после боев начинать поиски с обеих сторон. «Иногда нас брали в плен, и несколько раз сепаратисты ставили нас к стенке… Но, как видите, они нас не казнили!» Алексей тоже испытал на себе, что такое плен и смертный приговор за измену и саботаж. Во время одной операции на их территории сепаратисты обвинили его в том, что он собирает тела только украинских солдат, а павших бойцов так называемой Донецкой Народной Республики оставляет на съедение собакам. «Это были чеченцы. Смертный приговор они хотели привести в исполнение немедленно, как мне было сказано. Руки и ноги мне связали изолентой. Они вытряхнули мои карманы и нашли телефон, в котором был номер одного из командиров повстанцев. Мы отдавали ему тела погибших. Эти чеченцы поняли, что если застрелят меня и сами погибнут, никто не вытащит их тела и не передаст матерям. Они позвонили тому командиру, и он приказал им меня отпустить. Они извинились передо мной. „Пойми, брат, повсюду фашисты и бандеровцы!" Я поскорей ушел». Со временем поиски погибших стали организованными. Группа Алексея вошла в общеукраинское движение «Черный тюльпан». Составили план, фронт поделили на сектора и начали официально сотрудничать с армией. Члены группы ездили в Донецк, Иловайск, Дебальцево, то есть в те места, где умирали сотни людей. Там они находили ямы с кучами тел и их частями и старались сложить их, как конструктор. Обе стороны стали относиться к членам группы с уважением. Мертвый — за живого Однажды командир сепаратистов, тоже кавказец, пришел к Алексею и попросил его найти одного его товарища. Тот лежал на минном поле. Алексей с друзьями вытащил не только его, но и другие тела. «Он не был целым: мина его разорвала. Да и свежим труп не был. В мягких тканях завелись черви. Но это был он. В специальный мешок мы собрали все, что можно, и передали командиру. За мертвого друга он пообещал живого украинского пленного. Он был настоящим кавказцем и сдержал слово. Так мы обменяли истлевшие останки повстанца на живого солдата». Дорога из Углегорска в ДебальцевоК настоящему времени «Черный тюльпан» из Славянска нашел более тысячи тел погибших в конфликте, который начался в 2014 году и продолжается до сих пор. Членам группы удается идентифицировать около 60% тел. Самые большие «залежи» — под Иловайском и Дебальцево. Что шокирует больше всего? Совсем не разложившиеся тела и выеденные внутренности. «Самый большой шок я испытал, когда повстанцы сбили под Славянском эти вертолеты, а мой город (!) Славянск рукоплескал, как будто это было театральное представление. При этом один из военных в вертолете, некий Гришин, был родом из Славянска. Они радовались смерти своего соседа», — говорит Алексей. При поисках Алексей не выбирает солдат с той или другой стороны. Но он не терпит тех, кто мародерствует, обворовывает погибших, бросает их на съедение животным. Алексею неважно, кто, за что и почему воюет: за пенсии побольше, за присоединение к России, за самостоятельный Донбасс, за суверенную Украину. Его «клиенты» — люди с обеих сторон фронта, которые уже ни за что не борются. В 2016 году украинские вооруженные силы прекратили сотрудничать с «Черным тюльпаном». Якобы они уже не нуждались в добровольцах. Однако обнаружение тела нередко зависит от помощи местных жителей. И они полностью доверяют членам «Черного тюльпана», ведь те никому не сообщают, кто и где обокрал погибших. А вот военным и повстанцам люди не доверяют. Поэтому поиски заходят в тупик. «Мне это непонятно. Времени не так много, и чем больше мы тянем, тем дольше кормим лисиц», — рассказывает о своих опасениях Юков. На границах Луганской области члены «Черного тюльпана» спрашивают, где лежат погибшие. Их сопровождают солдаты и полицейские. Местные боятся людей в форме. «Вдруг я почувствовал, как какой-то парень что-то положил в карман: это была бумажка с телефонным номером. Я позвонил ему, и мы встретились. Без военных и полицейских». Мужчина показал Алексею, где лежат погибшие. «Он доверился мне. Люди на востоке также ценят то, что мы захоронили сотни советских солдат, их дедов, которые воевали с немецким нацизмом». Алексей снова берет телефон, а когда заканчивает разговор, обреченно констатирует: «Последние четверо родителей уже отказались сотрудничать и с „Красным крестом". Только с нами… „Красный крест" — это якобы агенты НАТО». Матери хотят видеть могилы Мы ходим с Алексеем по старому кладбищу в Славянске, которое он хочет превратить в нечто вроде парка памяти народа. Телефон Алексея не умолкает. В основном звонят матери. Иногда — из Донецка и других сел и городов «по ту сторону». От фронтовых друзей своих сыновей матери узнают, где все случилось. И им нужен кто-то, кто привезет тело сына. Пусть даже в целлофановом пакете. «Матери боятся сюда приезжать. Они боятся, что их посадят как сепаратисток, что их линчуют. Я не говорю, что так бывает всегда, но и такие случаи известны». Однако иногда матери решаются поехать за телом. Алексей ждет женщину в условленном месте, помогает ей найти жилье, оформить документы, перевезти сына… «Иногда они не хотят верить даже анализу ДНК», — говорит он печально. «Последний найденный мною солдат дался мне нелегко. Я долго его искал. Мы перекопали тонны земли, прежде чем нашли несколько ребер и зубов. „Я смогу хоть что-то передать матери, чтобы положить в могилу", — сказал я себе и поехал к ней. Я с радостью сообщил ей, что мы нашли останки ее мальчика, а она начала орать, как будто потеряла рассудок. Я стоял перед ней огорошенный, разочарованный и озадаченный. Что я наделал! „Ведь я лишил ее надежды", — дошло до меня. Я возвращаю матерям сыновей, но забираю у них надежду на то, что они еще живы, где-то попали в плен или потерялись». Есть одна серьезная причина, по которой военное командование отказалось от сотрудничества с «Черным тюльпаном». На многих трупах находили следы пыток (как на телах сепаратистов, так и на телах украинских солдат). При обнаружении погибших солдат и мирных жителей, казненных, добровольцы документировали все в деталях. «Более половины тел людей, которых мы находим, не погибали в бою. Некоторых перед смертью пытали. Но полиция бездействует». Алексей уверен, что когда-нибудь свидетельства поисковиков пригодятся судьям международных трибуналов. Но на Украине много тех, кто не хочет подобных судебных разбирательств. Оборотни в форме Возможно, он слишком много знает, а возможно, его боятся как будущего свидетеля в международном трибунале по Украине. Недавно полиция провела обыск в его доме. Их интересовали экспонаты, которые он приносит в разные школы, демонстрируя детям мины и гранаты. Это макеты, но их конфисковали как вещественные доказательства. Среди полицейских у Алексея есть несколько старых знакомых, которые в 2014 году с радостью встретили сепаратистов, раздавали им оружие и строили баррикады на пути украинских танков. Сегодня эти люди опять ходят в форме независимой Украины. Один из таких полицейских угрожал Алексею 15 годами за хранение оружия. Однако у членов «Черного тюльпана» есть связи в спецслужбах. Угрозы прекратились, и Алексей смог вернуться к своей работе. На протяжении двух дней он с соратниками ищет тут погибших, которые, по их данным, должны лежать в этом месте. Площадь поисков очень большая. Местный полицейский разводят руками, но предлагают экскаватор. Всего за две тысячи гривен в день. «Наконец мы их нашли. И я понял, что этот полицейский знали точное место. Но из-за четырех тысяч он заставил нас перелопатить огромное количество земли на поле…» Ополченец в Дебальцево Алексей нашел украинских солдат. А чуть поодаль он обнаружил сначала челюсть, а под листьями — ноги в кроссовках. Сепаратист с российским флагом на груди. Без документов. «Все россияне, которые приехали воевать на Донбасс, вынуждены оставить документы дома. На случай плена или если попадут в руки к нам…» — усмехается Алексей. Ему позвонила еще одна мать. «Эта наша, из Славянска. Она долго боялась забрать сына. Он воевал на стороне сепаратистов. Те, кто их с радостью встречал, теперь могут ее линчевать. Недавно у нее диагностировали рак. Поэтому она решила, что лучше лежать в земле рядом с сыном. Я уже нашел его, так что мечта ее сбудется, чему я очень рад».