В Большом театре вечером 16 апреля прошла церемония награждения национальной театральной премии «Золотая маска». Театральный обозреватель «Ленты.ру» Виктор Вилисов считает, что список лауреатов — наименее интересное из всего, что связано с премией, провинциализирующей российский театр. XXV церемония награждения театральной премии «Золотая маска» началась с полицейского задержания официальных номинантов в категории «Эксперимент». За сорок минут до начала церемонии дуэт режиссеров «Театра. На вынос» — Максима Карнаухова и Алексея Ершова, а также участницу группы Pussy Riot Веронику Никульшину, игравшую в двух спектаклях театра, задержали на выходе из дома сотрудники правоохранительных органов в штатском. Номинанты, известные в числе прочего своими перформативными интервенциями, были одеты в условно-классические театральные костюмы и в них собирались появиться в Большом театре. Без объяснения причин их отвезли в ОВД «Красносельский», где продержали до конца церемонии и еще полчасика, разводили по разным комнатам, отбирали телефоны, затем возвращали, но требовали ими не пользоваться. К моменту выхода этого текста прошло уже почти два дня с момента задержания, а в официальных пабликах «Золотой маски» об этом инциденте — ни слова. Нет также официальной реакции дирекции национальной премии. Издатель «Медиазоны» Петр Верзилов написал, что в пресс-службе «Золотой маски» после задержания ему ответили, что «не знают, что делать в данной ситуации». Алексей Ершов из «Театра. На вынос» сообщил корреспонденту «Ленты.ру», что его телеграм-канал был взломан — в логе активных сессий значились чужие устройства. Единственным участником церемонии, который со сцены сказал о задержании артистов, но даже не упомянул названия театра или фамилий, стал Кирилл Серебренников. Его короткий спич со скромным обращением к директору премии Марии Ревякиной помочь, вырезали из телеверсии вручения, которую показывали за полночь на телеканале «Культура». Марии Ревякиной было не до того: перед награждением она минут десять перечисляла партнеров премии, которые помогают «Золотой маске» быть такой, какая она есть. Вероятно, все деньги спонсоров ушли на поездки профессиональных критиков по театрам и домам культуры малых городов: церемония, длившаяся больше двух часов, наиболее точно могла бы быть охарактеризована как колхозный корпоратив, сделанный за двести рублей. В зале тошнотной исторической сцены Большого театра, где золото стекает с красного бархата по ярусам на партер, зрелище режиссировал Евгений Писарев. В 2002 году он сыграл (довольно хорошо) ВИЧ-позитивного гомосексуала в спектакле Кирилла Серебренникова «Откровенные полароидные снимки». От момента этой творческой удачи Писарев совершил духовный рост: в 2010 году он был назначен художественным руководителем Театра им. Пушкина — одного из сотен бессмысленных бюджетных театров Москвы, где не происходит ничего, кроме выживания людей на маленьких зарплатах. Теперь, в 2019-м его пригласили режиссировать церемонию «Золотой маски». В принципе большую часть событий этой премии можно обозначить как «странные», в смысле необъяснимые, и выбор режиссера — первое из них. Даже прошлогодняя церемония, несмотря на общую унылость, была разбавлена сценами на тему будущего, в основном вытянутыми силами художницы Галины Солодовниковой и хореографа Анны Абалихиной, и выглядела не так стыдно, как нынешняя, юбилейная. Режиссер-минималист Евгений Писарев взял огромную декорацию условного Колизея, оставшуюся с прошлогоднего гала-концерта в честь чемпионата мира по футболу, и на двух ярусах этой монструозной глыбы поместил актеров в костюмах Арлекинов и Коломбин, отдавая дань концентрации театральности, как ее понимают режиссеры-минималисты в 2019 году. Хороший пример, ради чего стоит учиться в театралке: чтобы два с половиной часа стоять в проемах в идиотских костюмах и на торжественной музыке комически дергаться, изображая веселье. Изменений в этой мизансцене за всю церемонию произошло два: примерно посередине без всякой подводки, разрывая ткань события, вышла в золотом платье Надежда Павлова и спела арию Виолетты; в самом конце появился детский хор, разделился на маленькие группы и почему-то спел песню Леонарда Коэна «Hallelujah». Затем занавес закрылся, отправив самых красивых людей России в банкетный зал. «Золотая маска» — театральная премия. Театр, как его принято понимать, нацелен на производство зрелищных или насыщенных смыслами событий. Если дирекция театральной премии из своего собственного награждения не может сделать адекватное событие, которое не будет противно смотреть, — тогда зачем эта премия существует? Что обычно вызывает самые активные споры в связи с любой премией? Распределение лауреатов. Разговоры на тему «наградили не того, недодали этому» являются постоянным отзвуком таких награждений. В случае с «Золотой маской» об этом говорить вообще не интересно. Случилось, конечно, несколько совсем диких номинаций, вроде «Оптимистической трагедии» Виктора Рыжакова в разделе «Спектакль большой формы» (условно лучшая номинация премии) или спектакля «Минус 16», поставленного впервые в 1999(!) году, перенесенного в Россию в 2018-м и теперь получившего премию как лучший современный танец. В современном танце прошедшего сезона не случилось ничего лучшего, чем спектакль двадцатилетней давности, как бы улыбаясь сообщают нам эксперты национальной премии. В остальном — как будто без позиции «Золотой маски» было непонятно, что «Проза» Владимира Раннева — хороший спектакль, «Родина» Андрея Стадникова — отличный спектакль, а Кириллу Серебренникову и его спектаклям нельзя не вручить несколько премий хотя бы потому, что он самый витальный российский режиссер официального мейнстрима — за неимением других. И эта церемония, и выбор жюри, и речи лауреатов, и зал, в котором все проходит, — вообще все, связанное с «Золотой маской», вызывает чувство большой растерянности. Совершенно непонятно, зачем эта премия существует сегодня в таком виде. Массовой публике эти тусовочные упражнения до известного места, она голосует рублем по другим критериям. Людям же, внимательно занимающимся театром и хотя бы что-то понимающим про современность, очевидно, что профессионалы, выбирающие ежегодно сливки театра, — сами по себе довольно странные, с очень сомнительным уровнем экспертизы и довольно сильно отстающие от хода времени и движения этого самого театра. Члены жюри и экспертного совета — публичные люди, можно читать их тексты, ходить на их лекции в театральные библиотеки и удивляться. «Золотая маска» все больше и больше похожа на ритуал по перераспределению символического капитала в рамках узкого круга людей. Нет ничего плохого в том, чтобы распоряжаться тем капиталом, который у тебя есть. Однако такие ригидные институции, безусловно, заслуживают активной критики, потому что их монополизирующая деятельность парализует развитие индустрии. «Золотая маска» крайне непрозрачна, уже давно ходят слухи о покупке номинаций некоторыми театрами. Но даже без этого выбор жюри производит впечатление растерянного желания никого не обидеть и одновременно не поставить премию под удар по политическим критериям. Желая оставаться единственной главной по всем фронтам, «Золотая маска» вынужденно впускает в себя представителей нового театра — который почти весь граждански и политически заряжен. Это вызывает абсолютно комический, даже шизофренический эффект: сначала со сцены благодарят Департамент культуры и все муниципалитеты, а затем озвучивают в числе номинантов проекты с очевидно критическим месседжем против всего, что помогает «Золотой маске» держаться на плаву и сохранять монополию на экспертное высказывание. Что еще более смешно: номинируют и награждают этих представителей нового театра (как обычно сваленных в категорию «Эксперимент») зрелые женщины и мужчины, в фейсбуке оправдывающие сексуальное насилие в творческих лабораториях великих гениев и мастеров театра, и в целом вообще не вовлеченных в так называемую новую этику (и, конечно, эстетику) арт-производства. Ближе к концу церемонии вышел режиссер Лев Додин и в жанре «добрый человек за все хорошее» очень долго рассказывал о том, как важно, что «Золотая маска» уже 25 лет одна такая, и что в театральном сообществе сохраняется единство, сплоченность и солидарность. Хочется спросить: «а что, театральное сообщество — это коммунистическая партия?» В чем такая принципиальная необходимость в креативной индустрии сохранять сплоченность? Точнее, ради чего? Единственное, для чего действительно театралам стоило бы объединяться — так это для создания условной формы профсоюза, готового бороться с нарушением прав и насилием в театре, обманом молодых режиссеров и художников в государственных учреждениях. На все это люди доброй воли неспособны по понятным причинам. Остается пестовать единство ради единства. В случае с современным театром это совсем смешно — действительно современное искусство сопротивляется вертикальности и иерархичности, по которой выстроена «Золотая маска», оно сопротивляется самой идее лучшего, предпочитая идею разного. Взять ту же номинацию «Эксперимент», традиционно единственную достойную внимания во всем списке номинантов. Невозможно определить лучший спектакль из этого списка, потому что каждый из них существует по своим правилам. Национальная премия упорно пытается осуществить невозможное, пренебрегая тем, как стыдно это выглядит. Заслуженый корифей вообще всего Валерий Фокин неделю назад вышел из секретариата Союза театральных деятелей после обсуждения слияния его Александринского театра с ярославским Волковским. Он обвинил некую «консервативную часть» СТД в тенденциозности и подтасовке фактов и отказе театрам в праве самим решать свою судьбу. И на этом фоне евангелисты «Золотой маски» говорят о единстве театрального сообщества и обязательности недопущения раскола. А прямо во время их речей о солидарности официальных номинантов держат в отделении полиции без объяснения причин. Что такое в сущности это стремление к единству? Это недопущение конкуренции — как внешней, так и внутри этого сообщества. Как перепугались эти люди, когда в Минкульте возник проект другой государственной театральной премии? Как в мире, на всем ходу стремящемся к горизонтальности и плюрализму, возможно сохранение единства мнения среди такого большого количества людей, тем более подвязанных в креативной индустрии? — спросите у «Золотой маски». Эта премия играет одну довольно крупную роль, умалчивать о которой трудно. Эта роль заключается в активной провинциализации российского театра и искусства. Странно одетые люди, называющие известные СМИ соцсетями и не всегда понимающие разницу между лайком и репостом, убежденно пользуются правом называть один спектакль лучшим, а другой — не таким хорошим. Вся эта институция основана на факте отчуждения права на экспертное высказывание в пользу одной группы людей и на факте тотального игнорирования реальности вокруг. Поэтому возможна ситуация, когда представителей нового театра, которым на самом деле вообще никуда не уперлась эта премия, задерживают по дороге на церемонию, а такого события не существует для подобной имперской махины. Там, на исторической сцене Большого театра напудренные люди в костюмах раздают и получают страшненькие пластиковые масочки, не замечая, как время не оставляет от них ничего.
