Le Figaro (Франция): а была ли цифровая революция?

«Фигаро»: Главный посыл вашей книги контринтуитивен: хотя у всех сложилось ощущение, что появление цифровых технологий кардинально изменило нашу жизнь, вы утверждаете, что на самом деле ни о какой революции речь не идет. По вашим словам, цифровая среда привела вовсе не к таким глубоким переменам в нашем обществе и экономике, как кажется… Но почему же тогда все (кроме вас) говорят о «цифровой революции»? Жером Кошар*: Наша книга родилась из вопроса об этом единогласии. Хор проповедников цифровой революции звучит так громко, что перекрывает все другие голоса. В настоящий момент цифровая революция является в первую очередь революцией пиара и рекламы, то есть средств финансирования значительной части индустрии культуры. Нет ничего удивительного в том, что эта тема мусолится в статьях, наполненных катастрофизмом или блаженной наивностью. Мы отправились на поиски цифровой революции, отказавшись от любых штампов, и постарались понять ее масштабы: какую глубину мы найдем в других отраслях? Как все проявляется в общественной сфере? Какие макроэкономические показатели указывают на это? Зачастую цифровая революция представляет собой размытую концепцию, которая призвана придать носителю налет современности. Жобик де Калан*: В глубине цифровой революции сомневаемся не только мы! Еще в 1987 году лауреат Нобелевской премии по экономике Роберт Солоу (Robert Solow) свел все к следующей формулировке: «Мы видим компьютеры повсюду, только не в статистике по производительности». Экономист Роберт Гордон (Robert Gordon) посвятил монументальную и очень интересную книгу спаду роста производительности в США. Если принять во внимание видимую роль технологий в настоящий момент, можно подумать, что нам по силам производить еще больше и лучше. Только вот на самом деле рост производительности еще никогда не был таким слабым, как за последнее десятилетие, причем такая тенденция продолжается с начала 1980-х годов. Вернемся к «Славному тридцатилетию» Жана Фурастье (Jean Fourastié) и его описанию прогресса Франции в конкретных аспектах повседневной жизни (питание, транспорт, одежда, жилье…). Мы будем просто поражены контрастом между огромным рывком с 1945 по 1975 год на волне третьей промышленной революции и скромными переменами во Франции, США или Германии за последние 30 лет. По сути, мы наблюдаем, скорее, смещение стоимости с помощью ряда цифровых инструментов, а не создание богатств, которыми люди могут пользоваться индивидуально или коллективно. Это одна из причин того, что мы говорим о завышении масштабов цифровой революции. — То есть, ваш подход носит экономический характер: цифровой революции нет, поскольку цифровые технологии не оказали существенного влияния на главные макроэкономические показатели… Но ведь не всякую революцию можно измерить в цифрах! Жобик де Калан: Только вот главные экономические показатели представляют собой формальное (пусть и несовершенное) отображение того, чем на самом деле живут граждане. Мы держимся за производительность, потому что этот синтетический показатель очень важен и конкретен. Подъем производительности означает рост уровня жизни, больше свободного времени на отдых и общение с близкими, сокращение или даже исчезновение некоторых неприятных и утомительных задач. Если явление не повышает благополучие и не становится источником роста, его нельзя считать революцией. В то же время, цифровые технологии вовсе не являются ключом к пониманию бед нашего мира. Мы отмечаем в книге, что если пытаться анализировать мир через такую призму, на выходе получится лишь неполноценное прочтение, которое не в силах найти ответы для перемен и тревог нашего общества. — На это можно было бы возразить, что нынешняя роль интернет-гигантов и их огромное влияние, в том числе в культурном плане, являются существенным новшеством. Вы же утверждаете, что никакой мировой «Большой четверки» на самом деле нет! Почему? Жером Кошар: Это понятие включает в себя совершенно разные вещи. В чем связь между «Эппл», чей оборот более чем на 60% касается продажи телефонов, и рекламного гиганта «Гугл», который живет данными и ради данных? В чем сходтво гигантского интернет-магазина «Амазон», чья деятельность едва держится на отметке рентабельности и касается больше логистики, чем технологий, и крупнейшей в мире соцсети «Фейсбук», насчитывающей в 20 раз меньше сотрудников? Чем внимательнее вы смотрите на четыре эти компании, тем больше различий замечаете. Единственные общие моменты — это их экономические успехи среди потребителей, их национальность и страх, который они внушают конкурентам и правительствам. Нам кажется, что для общности этого все же маловато. К тому же, эти четыре предприятия преследуют разные интересы. Глава «Эппл» Тим Кук (Tim Cook) сегодня представляет себя поборником защиты персональных данных, что стало прямым ударом по экономической модели компаний, которые эксплуатируют данные. — Вы отказываетесь строить из себя пророков и зачастую вспоминаете тех, кто угодил в ловушку собственных прогнозов по цифровой экономике. Как бы то ни было, вы утверждаете, что «ближайшие годы станут периодом возвращения к действительности». Что вы имеете в виду? Жобик де Калан: Да, мы не доверяем пророкам. В наше время, когда у всех короткая память, хотя и есть технические средства для сохранения того, что было сказано и сделано, мы редко оглядываемся назад, чтобы проверить сбылись ли прогнозы этих гуру (это далеко не всегда так, и мы даем тому целый ряд примеров). Наша книга стремится в первую очередь помочь современникам понять нашу эпоху в отрыве от всевозможных лозунгов и призывов. Жером Кошар: Такое возвращение к реальности назревает уже какое-то время и должно только набирать обороты. Вопросы контроля персональных данных и налоговой оптимизации платформ уже давно созревают в общественном мнении, а не только среди элиты. — С антропологической точки зрения, цифровые технологии, по-вашему, не привели к серьезным переменам в человеке или работе общества. Ваша книга в целом поднимает вопрос о роли технологий: вы в некотором роде ставите их на свое место и не признаете за ними возможности менять натуру человека. «Фейсбук», если взять только этот пример, позволяет людям больше общаться, но не делает их лучше в нравственном плане… Жером Кошар: Вы правы: цифровая революция отталкивается от того принципа, что технологии меняют общество. «Сделаем мир лучше» — таким был девиз Кремниевой долины. Масштабы разочарования соответствуют силе надежд, и поэтому читать, что движение «желтых жилетов» появилось исключительно благодаря «Фейсбуку» (это подразумевает, что гневу людей не нашлось бы выхода без соцсети) — оскорбительно для французов. Жобик де Калан: Мы считаем, что технологии нейтральны по своей сути, и что все зависит от их использования людьми. Так, социальные сети не представляют собой независимый мир, который создает новые правила, а, скорее, являются отражением происходящего в нашей жизни в электронной форме. Они подобны обернутой вокруг Земли кальке. «Фейсбук» вовсе не стал источником охватившего французское общество насилия. Достаточно сходить на демонстрации последних нескольких недель, чтобы убедиться, что это насилие отнюдь не виртуальное. * Жобик де Калан (Jobic de Calan), консультант по пиар-стратегии, преподаватель Парижского института политических исследований ** Жером Кошар (Jérôme Cauchard), руководитель предприятия в сфере цифровых решений, преподаватель Парижского института политических исследований