о моральной ответственности художника за пренебрежение религиозными чувствами общества

«Когда какая-то институция — художник, писатель, режиссёр, музыкант — пытается осмыслить часть религиозного дискурса с критической стороны, переложить однажды и навсегда заведённые правила и образы на язык провокации, это вызывает естественное отторжение религиозного сознания. Не потому, что религиозное сознание такое обидчивое и только и ищет повод оскорбиться, а потому, что оно считает неотъемлемой частью себя то, на что посягает искусство. И видит в этом нарушение своих прав на свободу воли». Мы, видимо, стоим на пороге какого-то великого будущего — небывалого благоденствия, того самого идеального мира, в котором, по словам апостола Павла в его послании к колоссянам, не будет ни эллина, ни иудея. Только немного иначе: не будет ни иудея, ни христианина. В хорошем смысле. Не будет не потому, что они исчезнут, а потому, что они сольются в восторге единомыслия. А как иначе толковать такое единодушное согласие? Представитель Русской православной церкви заявил, что церковь выступает против выведения произведений искусства из-под действия закона о защите религиозных чувств. А вице-президент Конгресса еврейских религиозных организаций согласился с представителем православной церкви. Государство, по-прежнему единственный в нашей стране настоящий ценитель свободы, предложило смягчить часть первую 148-й статьи Уголовного кодекса. Эта часть предполагает уголовное наказание за публичные действия, направленные на оскорбление чувств верующих. Предполагается сделать так, чтобы эта часть действовала для всех, пока кто-то не назовёт себя художником. Если создаёшь произведение искусства, то вроде как и не можешь никого оскорбить. Что с художника взять? Он же что дитя неразумное — существует в своём герметичном пространстве, творит по мере сил. А если кого оскорбляет, то не по идейным соображениям, а по неосторожности. Кроме того, как мы понимаем, найти оскорбление чувств довольно легко в любом произведении искусства. Упомянутые иудеи могут легко и непринуждённо оскорбиться любым романом Фёдора Достоевского, а православные, понятно, напраслиной, возведённой на Божьего помазанника царя Иоанна IV Ильёй Репиным в его известной картине. Картина та, кстати, находится на реставрации, потому что кто-то так сильно оскорбился, что порезал её ножом. Но религиозные конфессии на смягчение закона идти не готовы и в этом поддерживают друг друга — и православные в лице зампредседателя синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Вахтанга Кипшидзе, и иудеи, представленные вице-президентом Конгресса еврейских религиозных общин и организаций России Зиновием Коганом. Религиозные деятели исходят из понятного посыла — невозможно создать изолированное пространство, внутри которого некая правовая норма применялась бы иначе, чем во всём остальном поле социального взаимодействия. Чувства — не налоги. Можно создать зону налоговых льгот или даже офшоры. Но как сделать эмоциональный офшор, в котором можно было бы творить что угодно без страха быть привлечённым к ответственности? Статья УК №148 называется «Нарушение права на свободу совести и вероисповедания» — именно в этом названии раскрывается суть возможных претензий к тому, что называют оскорблениями. Исповедание веры или религиозная жизнь предполагают весьма тесную связь с предметом поклонения — человек считает своим то, во что он верит. Религиозное сознание закрыто для внешнего понимания, для законов логики. Это не является его отрицательной характеристикой, ни в коем случае. Просто это факт. Подходящий к чаше причастник никогда не скажет, что внутри там пресный хлеб и кагор — это нельзя назвать так. Это плоть и кровь Христовы — на этом зиждется вера. Обсуждать это не имеет смысла. И верующий человек считает это знание своим. И считает, что его право собственности на это знание и есть выражение свободы его воли. Из этого логично следует, что, когда какая-то институция — художник, писатель, режиссёр, музыкант — пытается осмыслить часть религиозного дискурса с критической стороны, переложить однажды и навсегда заведённые правила и образы на язык провокации, это вызывает естественное отторжение религиозного сознания. Не потому, что религиозное сознание такое обидчивое и только и ищет повод оскорбиться, а потому, что оно считает неотъемлемой частью себя то, на что посягает искусство. И видит в этом нарушение своих прав на свободу воли — а кто не возмутится тем посягательством на собственность? Испанский мыслитель, учёный, теолог и врач Мигель Сервет был сожжён на костре в 1553 году как еретик. Жан Кальвин просил для него гуманной казни — обезглавливания мечом. Но вышло иначе. Существует версия, что Сервета сожгли за его научные работы — он открыл малый круг кровообращения, а религиозная общественность так возмутилась научным прорывом, что уничтожила светоч прогресса. В действительности же проблема там была в другом: Сервет был антитринитарием, то есть считал, что Бог не един в трёх лицах, а просто един, Троицы нет и не нужно. Сожгли его за теологические работы — посягательства на целостную картину религиозного мира не смогли ему простить. Ты, знаешь, брат, медициной там занимайся в своё удовольствие, любые открытия делай, а вот Троицу трогать не смей! На этом же основаны и непримиримые разногласия Православной и Католической церквей. Там различий-то — со стороны посмотреть, смешно станет. Исходит ли Святой дух и от Бога Сына, и от Бога Отца или только от Бога Отца? Православные считают, что верно второе, католики — что первое. Вот скажите, вам это важно? Не очень, ведь правда? И тем не менее это принципиальное разногласие. Почему его нельзя разрешить? Потому что предмет веры является неотчуждаемой собственностью верующего. Это нужно понять и принять. Не запретить что-то в очередной раз, не поставить ограничения, но иметь в виду эту особенность. Что это значит для деятелей искусства? Для деятелей искусства это значит, что нужно учиться жить и творить более изысканно и аккуратно — понимать, что свобода творчества не имеет границ, но границы имеет результат. И границы эти — здравый смысл, эмпатия и уважение. Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.