Смогут ли американские санкции испортить жизнь российским газовикам и нефтяникам

Максим Воркунков/ТАСС Смогут ли американские санкции испортить жизнь российским газовикам и нефтяникамВ последние дни февраля конгресс США опубликовал законопроект о новых санкциях против России. Среди прочего документ предполагает ограничения на инвестиции в совместные с Москвой проекты по производству сжиженного природного газа (СПГ) за пределами нашей страны. Кроме того, отечественные нефтяники не смогут купить или арендовать предметы и технологии, а также получить финансирование для добычи нефти на суммы свыше $1 млн единовременно или $5 млн в течение года. Уже прозвучали предположения, что закон, будь он принят, приведет к снижению добычи углеводородов в РФ. «Профиль» решил выяснить, могут ли действия Вашингтона нанести ущерб нашей «нефтянке» и что для нее страшнее американских санкций. Независимость наполовину То, что американские запреты отпугивают от нашей нефтегазовой отрасли зарубежных инвесторов, – это факт. В 2018‑м американская ExxonMobil вышла из совместных проектов с «Роснефтью». Это случилось после того, как Белый дом в 2017‑м закрепил и расширил ограничения против России, введенные еще в 2014 году. На момент объявления санкций «Роснефть» и ExxonMobil имели десять совместных проектов, в том числе по разведке и освоению шельфов в Черном море и в Арктике. Теперь девять из десяти проектов приостановлены. Тем не менее опрошенные «Профилем» эксперты отмечают, что зависимость нашего нефтегазового комплекса от трансферта зарубежных технологий серьезная, но не критическая. К тому же за последние годы она заметно снизилась и продолжает снижаться. На сегодняшний день этот показатель, по оценке главного директора по энергетическому направлению Института энергетики и финансов Алексея Громова, составляет порядка 50%. Это немало. Однако в 2014‑м, когда Вашингтон впервые ввел санкции против Москвы, Минэнерго оценивало зависимость на уровне 60%. То есть запущенные в последние четыре года программы по импортозамещению действительно улучшили ситуацию. По ряду особо чувствительных направлений наши нефтяники добились очень существенного прогресса, например, в технологиях гидроразрыва пласта. В США этот прием используют при добыче сланцевой нефти, в России он применяется для увеличения нефтеотдачи истощенных и давно разрабатываемых месторождений Западной Сибири. Пионером по внедрению данной технологии стала компания «Газпромнефть», она же добилась наибольших результатов. По версии советника по макроэкономике гендиректора компании «Открытие Брокер» Сергея Хестанова, текущие проекты наших нефтегазовых компаний вообще несильно зависят от западных материалов, комплектующих или оборудования. Даже если представить, что нам полностью перекроют доступ к технологиям, негативные последствия от этого шага начнут проявляться лишь спустя несколько лет. Слабые места И все же в российской «нефтянке» есть несколько болевых точек, на которые Штаты при желании могли бы надавить. Это проекты по добыче углеводородов на шельфе северных морей, производство сжиженного природного газа, а также специализированное программное обеспечение для предприятий отрасли. По оценке Алексея Громова, в шельфовых проектах зависимость от оборудования и технологий западных и восточных зарубежных партнеров достигает 80%. Правда, в ближне- и среднесрочной перспективе шельфовые месторождения не смогут повлиять на показатели добычи углеводородов. Более того, сегодня разработка шельфов, кроме действующих проектов, приостановлена. Причиной тому – неблагоприятная ценовая конъюнктура и отсутствие тех самых зарубежных партнеров. Хотя совместный проект ExxonMobil с «Роснефтью» в Карском море показал, что ресурсы на шельфе есть и их разработка коммерчески выгодна. Но в долгосрочной перспективе Россия не отказалась от планов по освоению шельфовых месторождений. И если мы хотим получать нефть и газ с них после 2030 года, то вкладывать деньги в развитие арктических технологий надо прямо сейчас, поскольку инвестиционный цикл подобных проектов очень долгий. Отечественным компаниям потребуется минимум три-четыре года, чтобы превратить имеющиеся компетенции в технологии и заместить ими зарубежные решения. Но если шельфовые месторождения – отдаленная перспектива, то СПГ-проекты – это задача, которая реализуется здесь и сейчас. Вспомним «Ямал СПГ» с номинальной мощностью 16,5 млн тонн газа в год, «Арктик СПГ‑2». Оба проекта развиваются совместно с зарубежными компаниями. Буквально на прошлой неделе российская «Новатэк» (оператор «Арктик СПГ‑2») и французская Total закрыли сделку по покупке французами 10% в проекте. Есть соглашение о том, что Total сможет приобрести от 10 до 15% прямого участия во всех будущих СПГ-площадках «Новатэка» на Ямале и Гыдане, а это до пяти новых производств к 2030 году. Еще существуют планы по расширению проекта «Сахалин‑2», где в качестве миноритариев участвуют британско-нидерландская Shell и японские Mitsui и Mitsubishi. Пока проекты по производству сжиженного газа на территории РФ не подпадают под какие-либо ограничения, но внесенный на рассмотрение конгресса санкционный пакет предусматривает запрет на участие иностранцев в аналогичных российских стройках за рубежом. Поэтому эксперты опасаются, что следующим шагом станет распространение санкций на совместные предприятия уже на нашей территории. А без иностранцев развивать это направление нам пока сложно. Как рассказала доктор экономических наук Ольга Маликова, технологическое оборудование для крупнотоннажного СПГ, т. е. для больших заводов, мы не производим. «У нас есть предприятия, успешно производящие оборудование для малотоннажного СПГ, и в ближайшей перспективе мы с высокой степенью вероятности сможем производить большую часть оборудования для среднетоннажных заводов СПГ», – пояснила она. Наконец, риск, связанный с программным обеспечением. Еще пару лет назад, по словам Громова, более 90% программных продуктов для нужд нефтегазовых компаний поставлялось зарубежными подрядчиками. Сейчас эта цифра уменьшилась, но ненамного. В прошлом году была запущена масштабная нацпрограмма «Цифровая экономика», которая должна решить в том числе и проблемы ПО, но, как признают эксперты, это потребует значительного времени. Впрочем, есть и оптимистичный взгляд на перспективы отрасли. Директор Центра энергосбережения и энергоэффективности, экологического и энергетического аудита РАНХиГС Леонид Примак полагает, что усиление санкций станет «волшебным пинком», который даст новый импульс системной работе по импортозамещению. Отечественные добывающие компании будут вынуждены окончательно переориентироваться с западных поставщиков на российских. Несмотря на развитую систему газопроводов, Россия вкладывает немалые средства и в строительство предприятий по сжижению газа, который также пойдет на экспортАлександр Коряков/Коммерсантъ/Vostock Photo Труба-спасительница Заметим, пока американцы за сотрудничество с российскими нефтяниками и газовиками никого серьезно не наказали. Да, риторика жесткая, но фактов, что кто-то из игроков серьезно пострадал, скажем, был оштрафован, нет. А потому санкции отпугивают только самых осторожных инвесторов, а те, кто посмелее, продолжают работать. Пример французской Total тому подтверждение. Сергей Хестанов полагает, что пока Вашингтон и не собирается всерьез «душить» отечественную «нефтянку». В будущем – возможно, но не сейчас, ибо таким демаршем он серьезно расстроит своих европейских союзников, чьи экономики очень сильно зависят от наших энергоносителей. К примеру, зависимость Старого Света от поставок российского газа составляет порядка 30–35%. И дело не только в процентах – чисто технически заменить трубопроводные поставки из России чем-то иным очень и очень сложно. Трубопроводы, которые позволили бы прокачивать топливо по альтернативным маршрутам, есть далеко не везде, а на строительство новых магистралей уйдут годы. С нефтью чуть проще, потребность Европы в российском экспорте здесь чуть ниже, но все равно лишнего топлива в нужных объемах на рынке нет. С учетом сказанного возможность наложения на Москву действительно болезненных санкций возникнет не раньше, чем через два-три года, и то при условии, что все это время будет интенсивно строиться транспортная инфраструктура и наращиваться добыча. А пока нас «будут потихоньку покусывать, но реально ограничивать нефтегазовые потоки не станут». А вот когда расклад на рынке изменится, может быть устроена «показательная порка» крупной западной корпорации, работающей в российском топливном комплексе. Чтобы прочие игроки бежали от совместных проектов, как черт от ладана. Подобный сценарий уже отработан, достаточно вспомнить историю с французским банком BNP Paribas. В 2014 году ему пришлось заплатить рекордный штраф, около 6 млрд евро, за нарушение режима санкций. Тогда американское подразделение группы в обход режима экономических санкций решилось вести операции с контрагентами из Ирана, с Кубы, из Судана, Мьянмы. После показательной экзекуции сотрудничество с этими странами резко пошло на спад, ибо повторить историю BNP Paribas никто не хотел. Стабильная неопределенность Американская санкционная политика имеет неприятную особенность – никогда нельзя сказать, что будет дальше. Сам закон «О противодействии противникам Америки посредством санкций» предполагает, что все, что не запрещено сегодня, может быть запрещено завтра, а уже имеющиеся запреты в любой момент могут быть расширены и дополнены. Вот и трактовки возможных ограничений против нефтегазового комплекса тоже очень широкие. «Эта неопределенность раздражает и закладывает риски в отношения наших нефтяников и газовиков с зарубежными партнерами, – говорит Алексей Громов. – Пока это основная проблема». Отдельный вопрос, являются ли американские санкции только попыткой политического давления на Кремль или это элемент конкурентной борьбы. Ведь в последние годы США активно наращивают добычу углеводородов, и понятно их желание расчистить место для своей продукции. В «прямом эфире» можно наблюдать, как Штаты всеми правдами и неправдами стремятся продвинуть свой СПГ на европейские и азиатские рынки. Хотя если говорить о нефти, то прямой и жесткой конкуренции между РФ и США быть не может, поскольку мы предлагаем два совершенно разных сорта топлива. Американцы продают легкую нефть с низким содержанием серы, которая на жаргоне называется «сладкой», а наш продукт – это «кислая», тяжелая нефть с высоким содержанием серы. Во многих случаях заменить одно другим технически очень проблематично. Вообще, мнения экспертов о том, чего больше в санкциях, политики или экономики, сильно разнятся. Леонид Примак, например, полагает, что фактор конкуренции – это лишь 5%, остальные 95% – политика. А по версии Алексея Громова, развитие ситуации на топливном рынке показывает, что Белый дом все чаще включает политическое давление и санкции (не только в отношении Москвы) как инструмент недобросовестной конкуренции. Вот Вашингтон «выкручивает руки» Германии, грозя ей проблемами в строительстве «Северного потока-2». В итоге вынуждает Берлин вкладывать деньги в строительство СПГ-терминалов, которые тому не особо нужны. Или в рамках ожидаемой торговой сделки США–КНР Пекин вроде бы согласился закупать у Америки существенные объемы СПГ. Это все объяснимо: американцев очень беспокоит отрицательный баланс во внешней торговле. Проблеме уже много лет, и с каждым годом она все острее. Бороться с застарелой бедой можно двумя способами: поднять торговые пошлины на чужие товары либо как-то нарастить собственный экспорт. Первый инструмент надо применять очень выборочно и осторожно, поскольку легко может «прилететь в ответ» – торговые войны с Китаем показывают, как это может быть. А попытки всеми способами продать свой СПГ – это как раз одно из направлений наращивания экспорта. Между Штатами и Поднебесной идет большой торг, и, вероятно, одним из условий снятия торговых ограничений с КНР станет закупка последней американских энергоносителей. Для Пекина это не слишком большая цена, поскольку вклад «голубого топлива» в себестоимость китайских товаров ничтожен. Пусть американский газ стоит дороже, чем у конкурентов, если это позволит избавиться от пошлин – отлично! Как ни странно, но для России решение Китая покупать энергоносители у США, а не, скажем, у отечественных поставщиков скорее выгодно. С одной стороны, наш экспорт нефти и газа в эту страну не так велик, а с другой – развитие торговых войн и как следствие замедление китайской экономики грозит нам куда большими неприятностями. Китайская экономика и так пробуксовывает, в 2018‑м она показала наименьший прирост за последние 28 лет. Если противостояние с США еще больше ее притормозит или, не дай Бог, погрузит ее в рецессию, это обрушит мировые цены на энергоносители, и тогда нам будет по-настоящему плохо.