Он создал электронную очередь в детсады и верит во всесилие российских технологий

Финалистом второго сезона главного отечественного конкурса для молодых управленцев «Лидеры России» стал заместитель главного архитектора международной IT-компании Acronis Борис Восканов. Как оказалось, он один из создателей систем электронных дневников для школ и электронной очереди в детсады, которыми пользуются по всей стране. Борис вырос в Белгороде. Сам построил свою карьеру и стал успешным руководителем, несмотря на свойственные программисту-интроверту скромность и замкнутость. «Лента.ру» побеседовала с Воскановым о том, каково ему быть в «Лидерах России», социальной ответственности российского IT и о многом другом. «Лента.ру»: Как вы узнали о конкурсе? Борис Восканов: Я узнал о конкурсе случайно. Участвовал и в прошлом году. Дошел до полуфинала. Состязания помогли мне выявить свои слабые места, но в то же время удалось познакомиться с большим количеством замечательных людей. Что это за слабые места и почему вы решили участвовать во второй раз? Конкурс дал большой заряд энергии. Захотелось получить еще один такой заряд. Потом я же в течение года работал над собой и было желание проверить — удалось ли что-то изменить. А слабые места… К примеру, мы садились для работы в группе за один стол в прошлом году — абсолютно незнакомые друг другу люди — и вот кого-то все слушали, а кого-то игнорировали. Для меня было непонятно, как это происходит. Умение убеждать также у кого-то было, а у кого-то нет. На обывательском уровне считается, что эти качества у человека врожденные и их не натренируешь. Мне кажется, что тут 50 на 50. Умению убеждать точно можно научиться. Вы работали программистом многие годы, а сейчас, будучи руководителем, больше этим не занимаетесь? Сейчас программирование для меня — это занятие вне основной работы, как хобби. На работе редко такая удача бывает. Вас можно назвать интровертом? Вряд ли вы сами стремились к руководящей работе. Не тяготит ли она вас? Да, я человек, который черпает энергию не в общении с другими, а внутри себя. Мне достаточно легко находить общий язык с разными людьми, но если этого много, то я устаю больше, чем от другой работы. Начальником я стал, предложив себя на роль руководителя проекта, то есть мне не предлагали, и я не желал стать главным над людьми — это предполагалось подспудно. То есть к управлению подошли как к новой форме программирования. Да. Плюс хотелось контактировать с заказчиком, транслировать без потерь его идеи и желания коллегам. При этом я чувствовал себя порой наименее компетентным в определенных сферах среди своих сотрудников. Когда вы учились в вузе, то наверняка испытывали соблазн как можно скорее зарабатывать деньги в сфере IT созданием сайтов, системным администрированием и так далее. Как вам удалось этим переболеть и стать именно программистом? Да, мне повезло, что еще во время учебы удалось попасть в коллектив, который занимался именно программированием. Это, по сути, была научная работа. Там я работал на полставки и получал чисто символическое вознаграждение. Но сокурсников эта проблема коснулась? Да, я учился в родном Белгороде. Компаний, работающих в IT-сфере у нас было совсем немного, даже на конец 2000-х, поэтому многие шли делать простенькие сайты. А мне вновь повезло. Благодаря преподавателю я попал в проект электронного дневника для школ, работа над которым велась более года. Команда была небольшая, молодая, энергичная, что компенсировало недостаток опыта. Позднее появился проект электронной очереди в детские сады, и мне доверили его вести как старшему программисту. Эта очередь тогда, как известно, вызывала кучу проблем, была связана с определенными коррупционными рисками. Результаты нашего труда помогли снять социальную напряженность хотя бы в этом вопросе. Вы создавали эти программы заново или адаптировали уже существующие программы? Тогда в других регионах электронные дневники и очереди в детсады уже были? Широких аналогов еще не существовало. Несколько систем создавались параллельно друг другу в разных регионах страны: в Санкт-Петербурге, на Алтае. Мы об этом узнали уже потом, когда начали выходить на всероссийский уровень. Тогда только мы стали друг с другом знакомиться. Я имею в виду команды разработчиков. Значит, делали с нуля. И общались с чиновниками, учителями, уточняя, что именно им нужно. А от простых родителей отклик получали? Электронный дневник, когда я пришел, уже разрабатывался, я лишь присоединился к его созданию. А вот проект с очередями делался на моих глазах — с нуля и в сжатый срок. За три месяца. После его запуска мы общались с людьми через сервис техподдержки. Но для меня главным откликом стали звонки и сообщения от друзей, которые с помощью нашей программы записывали своих детей в садики. Это было очень приятно. Как появилось желание уехать из Белгорода в Москву? Запущенные нами проекты работали и развивались, появились команды, которые их поддерживали. Возможно, мне не хватило кругозора, чтобы найти большие интересные задачи там, в Белгороде. Я и мои коллеги чувствовали себя самоучками. Очень хотелось посмотреть, как профессионалы занимаются подобными задачами, покрутиться в этом внутри и с новым опытом, возможно, вернуться домой. И куда вы попали? В компанию Digital October Group. Тогда она занималась интерактивным телевидением. Меня привлекло, что она работала с большими международными телекомпаниями. Такими, к примеру, как Eurosport. Со временем я стал вести несколько проектов. Тяжело было устроиться? Труднее, но интереснее всего было устраиваться позднее на работу в компанию Ingram Micro. В течение трех месяцев я прошел порядка семи собеседований. Там я сначала был менеджером проекта, потом руководителем небольшой команды и, наконец, руководителем департамента перспективных разработок. Не было ли вам неприятно, что ваш труд в большой компании не столь ощутим, как в Белгороде? Да, здесь элемент героизма, когда человек закрывают собой сразу несколько направлений. Однако в большой компании у тебя больше возможностей к росту и развитию за счет контакта с людьми, у которых можно многому научиться. Во-вторых, ты можешь реализовывать более масштабные проекты. Теперь я работаю в компании Acronis. А хотели бы попасть в «Яндекс» или Google? Это очень интересные и классные компании, но ни в одну из них я был не пошел. Есть более интересные для меня лично сферы в IT. Можете рассказать, чем занимаетесь непосредственно сейчас? Руковожу подразделением, которое занимается производством продуктов, в компании, которая работает как для физических лиц, так и для крупных заказчиков: BMW, Bosch, гоночная серия Williams. Моя задача следить, чтобы эти продукты, как говорится, не тормозили. Мы с коллегами чем-то похожи на аудиторов: делаем очень хорошую экспертизу, помогающую решать сложные технические проблемы, и проводим обучение, а также налаживание дальнейшего рабочего процесса. Я стараюсь объяснять разработчикам, как сразу же писать хороший программный код, а не дорабатывать и подправлять некие полуфабрикаты. Отстает ли сегодня IT-сфера в России от западной? Когда я переезжал из Белгорода в Москву, то думал, что в столице все на несколько порядков выше и меня такого отсталого никуда не возьмут. Оказалось, что здесь сидят такие же ребята и на том же уровне работают. То же самое произошло по приходе в Ingram Micro. У них несколько офисов разработки: в Индии, России, США, Испании. Отставания в данной конкретной области у нас нет. Более того, программирование — одна из тех сфер, где российские компании очень конкурентоспособны и делают продукты мирового уровня. С того времени, как вы стали программистом, многое в IT поменялось. Часто вам приходится переучиваться и как это делается? Тренды в IT-сфере меняются каждые полтора — два года. Это касается механизмов внутренних, смены популярных языков программирования, развития мобильных технологий. Есть, конечно, базовые вещи, которые практически не меняются, и были освоены нами еще в университете. Если сравнивать себя с собой же пятилетней давности, то я, конечно, очень сильно поменялся в профессиональном плане. В чем еще особенность нашей сферы, так это в том, что любые образовательные курсы очень быстро устаревают, поэтому здесь почти всегда речь идет о самообучении. Это подразумевает постоянное чтение каких-то статей, научных материалов, посещение актуальных конференций. Проект «Лидеры России» воспринимается как состязание для гуманитариев, ведь здесь все начинается с каких-то совсем общих вопросов, не имеющих практического смысла. Тяжело вам было в это погружаться, учитывая, что ваш ум заточен на решение конкретных технических проблем? Мне хватило общей эрудированности. Видимо, мне повезло: в голове сохранились знания, полученные еще в школе. Как вы оцениваете конкурс с технической программной стороны? К дистанционному этапу замечаний нет. Сделать систему, которая на такой объем пользователей будет стабильно работать, — это похвально. Есть небольшие претензии к ретесту. Так получилось, что моя жена не прошла как раз из-за технической неполадки. Это ошибка в коде. Жульничества не было. Оптимисты считают, что внедрение таких систем, как электронные очереди в детсадах и подобных им, способны решить проблему хаоса, дезорганизации и даже коррупции в жизни российского общества. Пессимисты — что и в программе можно прописать такие ходы, чтобы обеспечить доступ к услугам нужным людям, минуя все очереди. А что думаете вы? Мне нравится сфера IT именно ее системностью и прозрачностью. Здесь ты всегда можешь докопаться до истины, найти ошибку. Но есть и другая крайность, когда все определено и управляется машинами до самых мелочей. Люди — существа творческие и систематизировать все не нужно. Только те сферы, где человек не совершенен. Но заставить систему лгать ведь можно? Конечно. Можно написать программу, которая будет обманывать и для всех будет показывать одно, а для особого человека — что-то другое. Это как ядерная энергетика — ее можно направить в любое русло. У вас есть мечта, которую бы вы хотели осуществить в будущем? Какой-нибудь небывалый проект? Совместить IT-направление с медицинским, чтобы это были проекты по продлению жизни, борьбе с неизлечимыми болезнями. Мы движемся к улучшению человека за счет новых технологий. В перспективе 15-20 лет я бы хотел работать в этом направлении. Вы не думаете, что сильное влияние консервативных религиозных сил не позволит вам заниматься этим в России. Могут же и законодательный запрет принять соответствующий? Я не могу себе представить, чтобы церковь ополчилась на аппарат МРТ, который спас много жизней. Можно опасаться новых технологий, как и любого другого мощного инструмента. Но лучше научиться грамотно пользоваться, чем отказаться от них вовсе. Расскажите о вашем социальном проекте в рамках конкурса «Лидеры России». Я с детства занимался разными видами спорта, но заниматься чем-то продолжительное время не довелось. А после университета увлекся регби благодаря коллеге. Это отличный вид спорта, который у нас в России недооценивается. Мне он настолько понравился, что еще в Белгороде я стал по выходным заниматься со школьниками. Договорился с администрацией учреждения. Проводил по шесть уроков каждую субботу. И друзей по команде привлекал. Я видел, как эти занятия стали сближать ребят из разных классов, которым раньше не о чем было и поговорить друг с другом. Теперь моя идея в том, чтобы объединять в команды обычных школьников с ребятами, оказавшимися без попечения родителей или из трудных семей, а еще подключить студентов Белгородского технологического университета. Чем это поможет детям? В основе регби лежат определенные ценности. В отличие от футбола, здесь почти невозможно решить исход игры в одиночку. Тут ценнее умение играть в команде. Это довольно жесткий вид спорта, что, на мой взгляд, очень сближает партнеров по клубу. В результате вы дружите и на поле, и по жизни. Хочу, чтобы и эти дети дружили друг с другом и вне границ стадиона. А травматизм? Люди без предварительной физической подготовки выйти на поле и играть со всеми на уровне не смогут. Более того, это травмоопасно. Синяки перестаешь замечать через год. Насколько вы полезный игрок в команде? Уютно чувствуете себя на поле? В Белгороде любительский клуб был создан англичанами, которые работали в городе. В Москве я попал в самый старый любительский клуб, где занимаются экспаты и бывшие профессиональные игроки, члены национальных сборных. Здесь я почувствовал, конечно, разницу в уровне игры. Но на поле меня выпускают, и с партнерами по команде отношения сложились отличные. С кем из именитых наставников вы бы хотели поработать в случае победы в конкурсе? Я просмотрел весь список этих заслуженных людей, и только один из них глубоко связан с IT-сферой — это Александр Мамут. Но, наверное, можно многому научиться и у других наставников конкурса. Конкурс «Лидеры России» — это главный проект платформы «Россия — страна возможностей». Целью его создания называют развитие социальных лифтов для активных граждан. Впервые состязание проводилось в прошлом году. В марте нынешнего года определился 31 финалист второго сезона, заявку на участие в котором подавали более 227 тысяч человек. В этом году обязательным условием для допуска к финалу стало выполнение социально ориентированного проекта. Поддержку «Лидерам России» оказывает президент России Владимир Путин. «Это процесс взросления государственного аппарата, работы с ним, — отметил президент на большой пресс-конференции в декабре 2018 года. — Мы сейчас стараемся это делать, видите, проводим различные конкурсы среди молодых, у нас проводится кадровый конкурс «Лидеры России»… Из этой когорты уже, по-моему, человек двенадцать или пятнадцать стали губернаторами, два министра федеральных, пять или шесть заместителей министров».