Тюремные университеты: медицина и стоматология за решеткой

Медицинская помощь в СИЗО и исправительных лагерях, бывает, просто отсутствует. Неквалифицированные персонал и острая нехватка лекарственных средств — всего лишь одна из множества проблем. Основная же беда — это повальное равнодушие тех, кто давал клятву Гиппократа. Но бывают и исключения. Об одном из таких я и поведаю в своём новом рассказе. Какой зек не мечтает о горбушке? И кто бы знал, какая дань из арестантских зубов собрана этой упругой корочкой, сколько тонн прочифирённой кости сплюнуто после лагерных ужинов. Моя полноценная улыбка выдержала три года тюрем, этапов и лагерей, но яблоко лишь по праздникам и прочий дефицит витаминов сделали своё гнусное дело. Как-то во рту прозвучало: «крак!», и моё настроение резко и надолго испортилось. С одной стороны, красоваться мне здесь не перед кем. Но и смотреть без дрожи на «пробитые калитки» зеков я тоже не мог. Как и очень не хотел становиться одним из них. Уровень стоматологической помощи, как и всей медицины в тюрьмах и лагерях — отдельная история. Где-то поставят цементную пломбу, и это уже чудо. В иных местах от всех болезней — анальгин. Там, где зеков лечит ультрасовременная медицина, меня не было. В нашем лагере зубная боль решалась одинаково. Один рвёт, другой орёт, и оба хотят поскорее друг от друга избавиться. Я же учился жить без улыбки. Вроде бы ничего не изменилось: ну выпал зуб, и выпал. Вокруг меня сплошной туберкулёз, гепатит и ВИЧ, а я о каком-то зубе расстроился. Но ведь это мой зуб! И это моя улыбка, и моя жизнь! Можно ли серьёзно воспринимать беззубого собеседника? Привыкнуть к беззубому окружению можно, куда сложнее смириться с новым отражением в зеркале. Я решил сделать всё возможное, но зуб вставить. Начал я со сбора информации о нашем лагерном стоматологе. Первый же опрошенный зек пожаловался на мышьяк во временной пломбе, неожиданную болезнь врача и последующее разрушение крепкого зуба. Второй бедолага посетовал на то, что вместо больного зуба, ему сначала вырвали здоровый. Когда я услышал о свёрнутой в кресле челюсти, собирать информацию я прекратил. Больше месяца я пытался свыкнуться с классическим образом зека. В конце концов я не выдержал и записался на приём к стоматологу. Тем более, что несмотря на ужас поведанного, к зубному врачу всегда стояла очередь. Боль болью, но и очутиться в кресле перед тонкорукой брюнеткой в медицинской маске мечтали многие. В лагере о ней ходили легенды. Елизавета Васильевна была молода и относительно стройна. В глубине её карих глаз под ярким прожектором зубного кресла мечтало утонуть большинство гнилозубов нашей зоны. Но стоило хоть кому-то попытаться с ней «флиртануть», и коллекция стоматологических ужастиков пополнялась ещё на одну печальную историю. Сумевшие удержаться от комплиментов потом хвастались не только близостью к пушистым ресницам, но и крепостью цементных пломб. Обо мне в санчасти замолвили слово — я его подкрепил небольшой денежной суммой. Меня ждали. На мне хотели потренироваться вставлять зубы, так как до меня их только сверлили и рвали. Что-то подвигло меня внепланово подстричься, сходить в баню и переодеться в свежее. Я готовился, будто к свиданию, но меня потряхивало, словно я шёл на собственные похороны. Зубной кабинет удивил меня. Чисто, блестяще и, местами, современно. Я уже настолько смирился с полчищами тараканов и вонью уличных полуразрушенных туалетов, что неожиданная белизна меня поразила. Представившись, я сел в новенькое стоматологическое кресло. Я огляделся. Снежный кафель отражал со стен обеденное солнце. В кабинете было светло и не по больничному уютно. Сквозь стеклянные дверцы высокого медицинского шкафа был виден ровный строй баночек, скляночек и бутылочек. В углу, над шкафом, за нами подглядывал глазок видеокамеры. К креслу был приставлен пока ещё пустой столик. Возле него мягко и уверенно двигалась та, на кого я и смотреть опасался, лишь бы не показать к ней свою заинтересованность. — Здравствуйте, — тихо, но отчётливо сказал я и, чтобы не разговаривать с потолком, повернулся к Елизавете Васильевне. Три года среди зеков и без длительных свиданий с женой — хорошее испытание для выдержки. На миг я перестал думать о своих зубах… Это была женщина! Руки и правда тонкие, а глаза… Ох уж, эти глаза! Сказания о её ресницах подтвердились воочию. Бёдра, чуть шире моих представлений о грации были туго обтянуты белым халатом. Фантастическая мечта озабоченных извращенцев! Я забылся и улыбнулся. — Добрый день! — ответила она и совсем не сухо, как я ожидал. Она присмотрелась к моей улыбке и кивнула, — Вижу-вижу! Улыбку я спрятал. Вновь женатый и невозмутимый я всего лишь сидел на приёме у врача. Дыхание выправилось, пульс в норме. Глядя на потолок, я нашёл чёрную точку и сосредоточился на ней, надеясь, что к своему делу Лиза подойдёт профессионально. В этом я смог убедиться уже через несколько минут после обследования моего обломка во рту. — У вас есть спички? — неожиданно спросила она меня. — Я не курю, — ответил я и замер с открытым ртом. Одна моя бровь тянулась от удивления вверх, другая неодобрительно хмурилась. «Курить в кабинете? — недоумевал я. — Сельпо!» Но Елизавета Васильевна тоже не курила. Она вышла, вернулась с зажигалкой и достала из шкафа маленькую спиртовку. Я сидел с разинутым ртом и косился на доктора. Вслед за спиртовкой на столике появилась эмалированная посудина с холодным хромом знакомого с детства инструментария. Лиза уверенно взяла из множества разнокалиберной всячины какую-то палочку с маленьким шариком на конце, и язычок пламени облизал шарик со всех сторон. «Странная дезинфекция…», — только и успел подумать я перед тем, как Лиза, закрыв один глаз и прицелившись, ловко ткнула раскалённой железкой мне в десну. Запахло жареным. Я вспомнил вкус шашлыка. Дёрнуться мне не позволил подголовник, а захлопнуть рот — тщеславие. Глаза, то ли от умиления, то ли от едкого дыма стали чуть более влажными. — Вам не больно? — участливо поинтересовалась Лиза. Я подумал, не оскорбил ли я её чем-то? — Мне приятно, — соврал я. — Продолжайте! Она опять накалила свой прутик. «Может ну его, это зуб?» — запаниковал у меня кто-то внутри. — Так, не бойтесь! — приказала она, снова выцеливая у меня во рту. Заверить её в том, что рядом с ней я никого не боюсь, я не мог. Язык присох к нёбу, а всё ещё целые зубы в панике попрятались друг за друга. Но я мечтал выйти на волю широко улыбаясь, и мне пришлось смиренно сжать подлокотники кресла и наслаждаться шкворчанием подгораемого на сковороде мяса. Все мои мысли сводились к одному вопросу: зачем? Зачем так?! Я не врач и ничего не понимаю в заболеваниях полости рта. Однако среди россыпи моих натуральных зубов попадались и искусственные, накрученные, врощенные, и ни разу, ни разу я не удостаивался столь оригинальной процедуры. Может быть, пока я сижу, наука о зубах рванула в недосягаемость? Я очень хотел узнать секрет терапии Елизаветы Васильевны, очень-очень! — Ну вот и всё! — воскликнула она, чуть ли не захлопнув в ладоши. Отзвенел в миске инструмент, и я задышал ровнее. Бормашина уже мне казалось детской забавой. Но услышав запуск сверла, я понял, что ничего ещё не «всё» и сделал попытку перенести лечение на «когда-нибудь потом». Поздно! Решения здесь принимал уже не я. В барак я возвращался под вечер и счастливый. Беды забылись, мокрый страх в глазах подсох, и язык настороженно поглаживал изнутри нового поселенца. — Я снова я! — шептали губы и тянулись в улыбку. На прощание Лиза мне объяснила суть её эксперимента, вычитанного в старом учебнике военно-полевой хирургии: «Прижигание предотвращает нарост десны на корень зуба». — И спасибо вам, Антон, что не побоялись прийти, — поблагодарила Лиза. — Я давно мечтала попробовать сделать это. Из уст девушки слышать такое было приятно. От начинающего стоматолога — несколько зловеще. Мою ответную благодарственную речь она перебила замечанием: — Но, к сожалению, у меня не было выбора в цвете материала. Поэтому, надеюсь, вы не будете переживать, если наш зуб чуток будет отличаться от соседних. Я отметил «наш зуб». Он сближал нас, как «наша победа» и роднил, как «наш ребёнок». На прощание хотелось поцеловать Лизу, но я сдержался. — Сами понимаете, гарантии никакой, — предупредила Лиза. — Большое вам человеческое спасибо! — склонил я голову. — И дай вам боги новенький стоматологический кабинет в личное пользование. Она рассмеялась, и этой награды мне сполна хватило за перенесённые муки. Соседи по бараку восхитились и не поверили: — Тебе вставили зуб? Здесь? В лагере? Быть не может! Я молчал и улыбался всем вокруг. Один зек, прищурившись, воскликнул: — Да у тебя ведь зуб то — синий! Я посмотрел в зеркало и улыбнулся сам себе. И правда, синий.