Михаил Смаглюк: С возрастом меняется отношение к вещам, которые создаешь

Пасхальные яйца, авторские скрипки, ювелирные украшения и десятки отреставрированных работ — заслуги художника Михаила Смаглюка. О том, есть ли в искусстве бизнес-составляющая и что движет творческим человеком, он рассказал в своем интервью «Деловой газете.Юг». Михаил Смаглюк — коренной краснодарец. С 1981 года и поныне работает художником-реставратором Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника. С 1996 года — член Союз художников. Обладатель множества дипломов и медалей краевых, всероссийских и международных конкурсов. Более других известны созданные им пасхальные яйца с копиями собора Александра Невского и памятника Екатерине II, ковчежец с частицами мощей преподобных Никона Тмутараканского, Ильи Муромца и Нестора-летописца, реликварий с капсулой освященной кубанской земли — символ власти губернатора Кубани, булава атамана Кубанского казачьего войска… — Михаил, извините за вопрос: ваше творчество вас кормит? — Скорее, нет. За социально значимые вещи мне предлагали гонорар, который не отражает стоимость затраченного труда. А с олигархами я не сотрудничаю: жалко посылать свои труды в «ссылку», где их увидит ограниченный круг людей. Кое-что, конечно, зарабатываю, но далеко не так, как вы себе фантазируете. К слову, материал я покупаю за свои деньги. Было лишь несколько редких исключений. Например, серебро на ковчег для мощей собирали прихожане кубанских храмов. Впрочем, ценность материала — дело десятое. Я, например, люблю не золото, а серебро. А еще интереснее, когда из простых материалов создаешь что-то художественно ценное, допустим из копеечной меди. Главное — реализовать задумку. — Хорошо, оставим в покое материалы. То, чем вы занимаетесь, требует очень хороших инструментов. — Однозначно. Я люблю инструменты, оборудование, оснастку. Практически все, чем я пользуюсь, я создал себе сам: печи, вакуумную установку, инструменты… Потому что начинал так давно, что в стране хорошего оборудования и оснастки еще не было. — Вы не отслеживаете судьбу своих произведений? Например, булава атамана и сейчас находится в штабе ККВ? — Булаву я делал, подразумевая, что она символ атаманской власти и будет передаваться от одного атамана другому. Но я, скажем так, не знаю ее судьбы… Действительно, я мало отслеживаю, что стало с моими произведениями. — А какова судьба реликвария? — Напомню, это один из символов губернаторской власти, в этой вещице хранилась освященная митрополитом Исидором кубанская земля. Пару раз во время телевизионных съемок в кабинете Ткачева я видел на заднем фоне этот реликварий. Но где он сейчас — Бог весть! — Вы участвовали в аукционах, которые проводились под эгидой нашего музея изобразительного искусства… — Дважды… Было продано несколько картин. Мне их не жалко: занимают много места в мастерской. Вы поймите, с течением времени, с возрастом меняется и отношение к вещам, которые ты создаешь. Что-то, что раньше казалось важным, потом становится менее важным для художника. Потому и периоды моего творчества менялись. После пасхальных яиц еще долго продолжался период увлечения ювелиркой. Наступил момент, когда повторять самого себя не хочется, а вокруг еще так много интересного. Потом был «скрипичный» период. А в последнее время увлекся живописью и монотипией. — Какова судьба макета, который вы показали мэру Краснодара? Я о зеркальной сфере, которую установят в одном из парков. — Объект уже делается, скоро будет закончен. — Можете, как Церетели со своим памятником Петру, «пробить» или навязать властям свое видение городского пространства? — Нет. Не требовать и не просить, мол, возьмите меня, посмотрите, какой я хороший… Другое дело, если заметили и предложили. — Когда мы с вами последний раз общались, у вас было создано две скрипки… — После этого появились виолончель и альт. Этот проект с интервалами занял 13 лет. Получился полный струнный квартет. Если не ошибаюсь, в 2016 году в зале на Красной, 5 исполнялся концерт для струнного квартета на моих инструментах. Мне приятно, что мои инструменты получились. Каждая скрипка — индивидуальность, это вам любой музыкант подтвердит. Потому и существуют конкурсы скрипичных мастеров, когда комиссия оценивает звук инструментов из-за ширмы. — А как появилась студия «Глюк»? — Идея была давняя, но реализовать ее удалось только после того, как появились кое-какие денежки, — после продажи картин на аукционе. У меня же деньги как приходят, так и уходят, — кошелек с крылышками. Эта студия никогда не пустует. (Во время интервью в студии «Глюк» разместилась выставка «Беспредметное» краснодарской художницы Маргариты Якунчевой.) — А как вы подбираете художников, которых хотите показать в студии? — Я не против академизма, классического понимания искусства. Но меня всегда и в большей степени интересовал в творчестве эксперимент. Так что приглашаю эксперимент — в соответствии со своими вкусами и надеждами… Главный для меня критерий — все должно быть сделано руками. Работа на 3D-принтере тоже для кого-то творчество, но мне это не интересно. — Обижает ли, что далеко не все могут оценить ваше творчество? — Нет, потому что работаешь всегда для себя. Мне интересен результат, но еще больше — процесс. Рукотворный процесс! Если считаю, что получилось, я эту вещь показываю. Конечно, любому художнику приятно, когда его положительно оценивают, и я не исключение. Но у честолюбия есть границы. — У вас есть ученики — люди, которые бы пытались сделать свои яйца Фаберже? — Дались вам эти яйца!.. Они лишь показатель мастерства. Тогда мне хотелось дотянуться до этого уровня. А сейчас я бы не стал их делать, сейчас я другой: ушел в более простые формы. На первый взгляд простые. Что касается учеников, то их, к сожалению, нет. Молодежь любит на кнопки нажимать, а я привык к молотку и наковальне. И в этом принципиален. Тому много примеров: на компьютере восковую модель сделает, машина ее вырежет, зальет металл — и вроде как творчество. Хотя творец к своему детищу и не притронулся… Я не люблю идти проторенными путями. Каждый раз изобретаю велосипед. Очень важны практика и анализ того, что делаешь, надо замечать и отсеивать ошибки. — Как вы относитесь к собственной известности? — Когда был помоложе, не скрою — было приятно. Сегодня то, что узнают на улицах, я воспринимаю терпеливо, как одну из граней работы. Ее надо принимать.