Генерал-майор Александр Михайлов: Оперативные структуры работали на износ
В канун этого профессионального праздника корреспондент «Вечерки» побеседовала с генерал-майором ФСБ в запасе Александром Михайловым, который в конце 1980-х годов занимался формированием пресс-службы Комитета государственной безопасности СССР. — Александр Георгиевич, кто, как не вы, знает, каким чудом в те лихие годы выживало наше государство… — Комитет госбезопасности и общество входили тогда в совершенно иной формат отношений. Перестройка, гласность! С конца 80-х началась работа над законом об органах безопасности, так как Комитет работал не по закону, а по секретному положению, утвержденному в 1954 году секретариатом ЦК КПСС и Советом министров СССР. В законе впервые была сформулирована главная задача — защита законных прав и интересов личности. — Происходила гуманизация органов безопасности? — Еще во времена Андропова (Юрий Андропов был председателем Комитета государственной безопасности СССР с 1967-го по 1982 год. — «ВМ») основной задачей органов госбезопасности была не только борьба с подрывными акциями спецслужб, но и борьба за каждого человека, попавшего под их влияние. Андропов говорил: «Привлечение человека к уголовной ответственности — это провал специальных служб». — А как же эти запомнившиеся многим людям моего поколения проверки кинотеатров? — Я не помню ни одного нормативного документа по этому поводу. Исполнители любят проявлять инициативу на злобу дня. — Какие первые перемены ощутили на себе сотрудники КГБ? — Когда-то кто-то из журналистов задал вопрос Анатолию Ивановичу Лукьянову, председателю ЦК КПСС, о всесильном КГБ. Он ответил: «О какой всесильности КГБ вы спрашиваете? КГБ является органом исполнительной власти». Нас тогда это даже задело… Но это действительно так. Для КГБ властью был ЦК партии. Заметьте, не Верховный совет... Так и называли нас: вооруженный отряд партии. А когда в 90-е была уничтожена статья 6 Конституции, КГБ фактически потерял заказчика и хозяина. Мы должны были подчиняться уже советским избранным органам власти. Даже в Моссовете тогда не понимали, что с нами делать. — Почему-то подумалось о политических интригах… — Спецслужбы стремились приспособить под несвойственные им задачи. Николай Иванович Рыжков (с 1985-го по 1991 год был председателем Совета министров СССР. — «ВМ») в отчаянии говорил о том, что в стране процветает экономический саботаж. И вот уже сотрудников КГБ бросают на борьбу с ним... Вся система государства тогда испытывала дефицит: денег, идей, законов... — Вы были вынуждены сконцентрироваться на экономической безопасности? — Вспоминается доперестроечная история ареста Юрия Соколова, директора Елисеевского гастронома, после которой, кстати, торгаши уши поприжали. Следом за Соколовым арестовали крупного торгового чиновника из Моссовета Николая Трегубова. При нем существовала целая преступная сеть, черные кассы... Еще одно знаковое дело того времени — расследование схем хищений, созданных директором плодоовощной базы Дзержинского района Мхитаром Амбарцумяном. И Соколова, и Амбарцумяна расстреляли потом. — А почему этими вопросами занимался КГБ, а не БХСС? — Многие сотрудники БХСС тогда начали вступать в сговор с торгашами, денег не брали, но преференциями пользовались. Юрий Андропов к середине 80-х понял, что нужно заниматься и чисткой милиции. Сотрудники органов безопасности были направлены для контроля в МВД, в том числе и БХСС, на самые разные должности. Например, начальником Московского БХСС, если мне не изменяет память, был назначен Александр Стерлигов, Николай Грашовень стал начальником следственного отдела. — А что, до шпионской деятельности руки не доходили? — Еще как доходили! Ситуацию по этому вопросу наглядно тогда охарактеризовал бывший директор ЦРУ. Он сказал, что КГБ СССР, а именно 1-й отдел 2-го Главного управления под управлением генерал-майора Рэма Красильникова, оставил руины от американской разведки на территории СССР. Американцы не могли нормально работать. Их постоянно ловили и выдворяли. Нынешний директор тоже нам пеняет, что мы им работать в России не даем... — Но ведь было еще и диссидентское движение, подпитываемое из-за рубежа? — Основными требованиями диссидентского движения являлись: свобода слова, плюрализм мнений, многопартийная система, ликвидация КПСС, ликвидация КГБ, свободный выезд за границу. Диссидентское движение, по сути, закончилось уже к 1983 году. Еще до прихода Михаила Горбачева. А с его приходом изменилось отношение к инакомыслию, значительное количество диссидентов было выпущено из мест лишения свободы (многие из них сидели по общеуголовным статьям). Открыли «форточку», разрешили что-то говорить, острота вопроса пошла на убыль. С 1985 года американцы прекратили финансирование диссидентского движения. Они начали перестраивать свою идеологическую антисоветскую работу, убрали из своих медийно-идеологических служб — «Голоса Америки», «Голоса Европы» — всю черную пропаганду, бывших белогвардейцев, власовцев, карателей, представителей сайентологических сект. На их места пришли думающие аналитики. Там поняли, что никто не сможет так разрушить Советский Союз, как сам Советский Союз. — Где же нашлась линия фронта, на которую направили специалистов КГБ? — Сектор обороноспособности СССР представлял огромный интерес для наших противников. Для них по-прежнему было важно знать, что происходит в наших вооруженных силах, какие разработки ведутся в наших научно-исследовательских институтах. После событий 1991 года по Белому дому практически открыто ходили представители зарубежных спецслужб, которые консультировали наших младореформаторов и писали им инструкции к исполнению. Тому же Егору Гайдару — что написали, то из него и получилось. — Политические скандалы случалось предотвращать? — Скорее минимизировать последствия. В 1994 году разразился скандал. Спецслужбы ФРГ обнаружили на борту самолета компании «Люфтганза» шесть граммов оружейного плутония. И сразу (аналогичная ситуация и сегодня!) Россия была объявлена страной, не контролирующей свои радиоактивные материалы. Скандал разгорелся на первых полосах газет. Встревоженный Ельцин дала поручение ФСК (Федеральной службе контрразведки) разобраться вместе с немецкими коллегами. А что разбираться? Явная же провокация! Во-первых, шесть граммов — не повод. По условию МАГАТЭ, основанием для «тревоги» может быть масса 18 граммов. Во-вторых: за два дня невозможно провести анализ и определить страну-производитель. В-третьих, уж слишком оперативно и гладко (а за всем стояло ЦРУ) была проведена эта «операция». Замечу, что это был год переизбрания канцлера — друга Ельцина Гельмута Коля. Даже беглый анализ событий свидетельствовал о том, что именно под эту тему затеяли этот скандал. И все имело три задачи: представить Россию как угрозу миру (не ново, сегодня все повторяется), представить нас ненадежными партнерами в атомной сфере; создать «новый образ » Коля , идущего на выборы. В Россию прибыла представительная делегация. Во главе с государственным министром, куратором спецслужб Шмидбауэром. Переговоры проходили в кабинете Юрия Андропова. Я присутствовал на всех встречах в России и Германии. Был комичный эпизод. Сергей Степашин предложил пригласить для съемок протокола журналистов. Шмидбауэр категорически отказался. Ну, нет, так нет. «Пригласите наших, а немцев не надо!» — кивнул Степашин мне. Так и сделали. А наши и в свой эфир картинку дали, и немцам продали... — Среди основных направлений деятельности КГБ была и борьба с контрабандой... — КГБ занимался ключевыми проблемами: борьбой со шпионажем, вопросами научно-технической разведки, борьбой с коррупцией и контрабандой. В 1991 году московскими чекистами была пресечена попытка контрабанды в Европу 1248 икон. Когда мы проводили пресс-конференцию по итогам изъятия, весь зал, в котором собрались журналисты, был заставлен иконами. И сегодня специалисты помнят дело одной французской фирмы (не буду ее называть, но дело рассматривалось в Мосгорсуде в начале 90-х годов), работавшей на территории СССР и специализировавшейся на вывозе отсюда дипломатического багажа и багажа семей дипломатов. У фирмы были специально оборудованные автомобили, которые до тысячи икон одновременно вмещали. В том же 1991 году в Санкт-Петербурге завершилась многоходовая операция под названием «Карусель». Впервые чекисты вскрыли такой огромный криминальный груз, доставленный в порт, — свыше тонны кокаина, привезенного под видом говяжьей тушенки. А в 1993 году была пресечена попытка вброса на наш рынок одного миллиона фальшивых долларов. Арестовали четырех итальянцев. Всего предполагалось ввезти 10 миллионов. — За многими преступлениями прослеживалась рука из-за рубежа? — Характерный именно для этого времени незаконный экономический бизнес вырос на почве создания совместных предприятий, при участии наших бывших комсомольских работников. Чего только не придумывали! Например, бизнес по поднятию со дна рек топляка, бревен «мореного» дуба… Предполагалось, что и реки очистят, и дуб можно будет продать. Еще и стружку даже отдельно продавать хотели. А под видом топляка за границу в итоге уходило фондовое сырье. Криминальная мысль работала на опережение закона. Делали бизнес на вывозе отходов всего, что можно. Еще одна «благая цель» — вывезти вышедший из строя кабель (у нас тогда не было еще своей методики переработки кабелей). Но сотрудники СП просто скупали под видом отходов фондовое сырье у военных предприятий, с трудом переживающих кризис, и гнали за рубеж. Жулье наносило колоссальный экономический ущерб. Речь шла о многих-многих нулях. Первая взятка, которую мы пресекли в 90-м (был арестован префект одного из московских округов), составляла миллион рублей. По тем временам заоблачная цифра! Еще вспоминается одно дело по совместному предприятию, зарегистрированному в Лихтенштейне. Несколько тонн титана под видом садовых лопат пытались вывезти. Число лопат для лихтенштейнцев превышало раз в десять их количество. Организаторы предприятия сразу смекнули, что титан в открытую не вывезти, и гнали через таможню лопаты... — До каких же годов творился этот беспредел? — Одна из афер 1992 года потрясла не только нас, но и весь западный мир. Господин Гайдар подписал распоряжение правительства о предоставлении права одному из совместных предприятий торговать «красной ртутью» — вещества, не существующего в природе. Академия наук вместе с нами долго недоумевала, кто мог его создать. Но цена, заявленная на продажу вещества, была очень даже явная. Под видом «красной ртути» могли везти за рубеж и золото, и бриллианты... Это была организация контрабандного канала для поставки чего угодно. Когда начались прокурорские проверки, следственные действия, брешь закрылась. Ну а к 1995 году уже была сформирована широкомасштабная узаконенная форма экономических преступлений. Появились всякие «березовские», «смоленские» (Борис Березовский, Александр Смоленский — российские предприниматели. — «ВМ»). — Борьба часто была неравной? — Перед лицом опасности все спецслужбы работали на износ. Заслуга нашей пресс-службы из 12 оперов была большей, чем информационное сопровождение деятельности «конторы»… Формирование общественного мнения часто спасало уголовные дела. Вот не осветили бы в печати арест какого-нибудь жулика, адвокаты могли развалить дело. В отношении меня были даже попытки возбудить уголовные дела. По мнению прокуратуры, я разглашал материалы предварительного следствия.
