Две выставки в Москве призваны напомнить нам о жертвах ГУЛАГа
Еще несколько лет назад на запрос в поиске «Яндекса» какого-нибудь старого московского адреса, почти любого, одной из первых выпадала ссылка на базу «Мемориала» и выяснялось, что дом не просто памятник, но именно что последний адрес – двух, десяти, тридцати человек. Сейчас в выдаче всех поисковиков эти ссылки потеснены с первых позиций. Кого-то тема перестала интересовать, другие о ней не задумываются – а то и считают вредной, третьи и так в теме, и ужас прошлого переполняет их сознание. Эту информацию мало кто ищет – и приходится делать так, чтобы информация нас сама нашла. Наш адрес Выставку «Последний адрес / 5 лет», открывшуюся в Государственном музее архитектуры им. А. В. Щусева, в здании Аптекарского приказа, и посвященную пятилетнему юбилею проекта «Последний адрес», надо не только смотреть, но и внимательно слушать. И да, злиться в ответ на раздающиеся в залах фразы: «Кому это надо?», «Кто это будет читать?». Это весьма характерный фрагмент документальной пьесы, написанной по материалам протоколов заседаний ТСЖ, посвященных установке на домах табличек «Последнего адреса». И одни из самых невинных реплик. Когда в ответ на искреннее возмущение: «Людей оклеветали и расстреляли!» – вы слышите невозмутимое «Ну и что? А они небось продались», хочется выключить звук. Пьесу, исполненную артистами Театра.doc, написали Елена Ванина, режиссер и сценарист, и Анна Наринская, литературный критик и куратор выставки, в которой приняло участие очень много людей. Следует назвать в первую очередь и авторов идеи – журналиста Сергея Пархоменко и архитектора Евгения Асса, – и архитекторов проекта Кирилла Асса и Надю Корбут, и режиссера Кирилла Кулагина, а вместе с ними Валентина Сегаловича и Елену Землинскую, обеспечивших саму возможность проведения выставки, на которую не было денег и которая была изначально предложена другому музею, весьма популярному. Но тот отказался, а Музей архитектуры пустил. Пять лет «Последнего адреса» исчисляются с 10 декабря 2014 г., когда в очередной Международный день прав человека на девяти московских домах повесили первые 18 мемориальных знаков. Сегодня больше чем в 40 городах и селах России, Украины, Молдавии и Грузии установлено в общей сложности 800 таких табличек из нержавейки размером 11 х 19 см с пустым местом для несуществующей фотографии и изложенной пунктиром биографией: как звали, когда родился и когда арестовали, откуда не вернулся. На выставке есть станок, на котором делают эти таблички. Еще 1500 заявок на их установку, по данным сайта «Последнего адреса», ждут своей очереди – капля в море, если сопоставить с числом жертв. Когда-то Пархоменко и Евгений Асс вместе международным «Мемориалом» оказались в числе учредителей общественной инициативы под названием «Последний адрес». Выставка же представляет собой сразу несколько видео- и аудиоинсталляций. Под сводами палат XVII в. демонстрируются кадры интервью, взятых у родных и потомков погибших в годы террора. Этих интервью становится все больше, и со временем, хочется верить, все это выльется в самостоятельный документальный проект, призванный вернуть в публичное обсуждение дискурс, который многим представляется лишним, несущественным, а кому-то и вредоносным. На выставочный монитор выведены наиболее характерные варианты ответов жителей на попытки установить на их доме памятный знак. От «Не дадим сделать из дома колумбарий» до «Нам не нужны ваши мрачные таблички памяти никому не известных людей». В качестве редкого примера небывалой сознательности приведена переписка Евгения Краснова, директора завода «Экохиммаш» в городе Буй, и Натальи Шелепиной, прадеду которой, когда-то директору того самого завода, расстрелянному, Краснов установил табличку. Немецкие камни Тут уместно вспомнить, что наш «Последний адрес» имеет прямой аналог – немецкий проект Stolpersteine, в буквальном переводе «Камни преткновения». Эти отполированные до блеска бронзовые кубики 10 х 10 х 10 см, вмонтированные в тротуарное покрытие, – носители информации о жертвах нацистских депортаций. Придуманные скульптором Гюнтером Демнигом, первые «камни преткновения» появились в Берлине в 1996 г., но с 2004 г. распространились по всей Германии и частично в Австрии, их можно увидеть в Польше, Чехии, Франции. Говорят, и на Украине они есть. На поверхности кубика выбито имя, год депортации, дата и место гибели. Кубики устанавливаются перед домом, напоминая о погибших соседях и мире, которого больше нет. Гуляя по Берлину, поначалу не замечаешь эти знаки – но, обратив внимание хоть раз, выхватываешь их взглядом автоматически. Есть и камни, которые связывают Германию и Россию. Такой, например: «Здесь жил Макс Цукер, родившийся в 1871 г. В 1933-м бежал в СССР, в 1937-м арестован НКВД, в 1939-м выдан гестапо, 23.10.1941 убит в Варшавском гетто». Бежал, но не туда. Придумав свои камни, Демниг изначально рассчитывал устанавливать их на домах, в которых жили жертвы, но вовремя одумался – у домовладельцев могли найтись возражения. И тогда возникла идея вмонтировать их рядом с домом – и муниципалитет не стал возражать. Но то Берлин и известная нам история денацификации. В Москве же и тротуары меняют часто, и на власть надежды всяко меньше, чем на людей, которых можно учить и убеждать. Необходимый ген На поле убеждения и воспитания всегда лучше работают маркеры, доступные всем. То, что легко не искать, а обнаружить вдруг – на улице или художественной выставке, вроде бы не имеющей отношения к делу. Такой, например, как только что открывшаяся в Фонде культуры «Екатерина» выставка «Прорыв». Это третья часть долгоиграющего арт-проекта «Такеда. Боль и воля», инициированного в 2017 г. фармацевтической компанией Takeda в поддержку развития паллиативной помощи и новых технологий в медицине. Куратор «Прорыва» Михаил Сидлин собрал в нем известных современных художников, среди них – Виктор Алимпиев, Анастасия Алехина, Дмитрий Каварга, Сергей Мироненко, Григорий Орехов, Макс Орлицкий, Олег Тыркин, Кирилл Челушкин, Аристарх Чернышев. Но вся нынешняя выставка закручена вокруг главной работы «Ген альтруизма» Ольги и Олега Татаринцевых, которую авторы посвятили генетику Владимиру Эфроимсону. Дважды репрессированный Владимир Павлович Эфроимсон (1908–1989) – один из 257 «свидетелей Архипелага», чьи рассказы цитирует в своей главной книге Александр Солженицын. Тот, кто в 1985 г. сказал с трибуны об академике Николае Вавилове: «Он не погиб! Он сдох – сдох как собака в саратовской тюрьме!» В 1971 г. Эфроимсон, убежденный, что самопожертвование необходимо человечеству, высказал гипотезу научного обоснования этой идеи в опубликованной в «Новом мире» работе «Родословная альтруизма». А в 2018 г., обсуждая с Татаринцевыми этот сюжет, писательница Людмила Улицкая – ученица Эфроимсона – натолкнула их на идею работы, занимающей теперь целый зал. Фраза Улицкой «альтруизм – это такое качество, которое, оказывается, нужно для выживания популяции» – стала ключом к ее пониманию. Самый впечатляющий фрагмент работы – не занимающая основное место инсталляция из керамических трубок, местами перекрытых изломанными листами металла, а тексты на стене. И текст той самой «Родословной альтруизма» просто на листках бумаги, и текст на видео – бегущие на экране, на фоне изображения, строчки писем, написанных Эфроимсоном из лагеря жене. Оба текста непросто разобрать, а разобрав – трудно прочесть. Но это и не должно быть легко.- Выставка «Последний адрес / 5 лет» открыта до 16 декабря Выставка «Прорыв» открыта до 10 ЯНВАРЯ
