Не дом и не улица: где и как живут вахтовики-нефтяники

Телеканал «МИР 24» узнал, как живут те, кто добывает черное золото для нашей родины. «Вот это пристройка самодельная. А это вагончик, где мы и живем. У нас, скажем так, средний вагон по длине. Это, скажем так, кухня-столовая. Там спальня и тут спальня. На трех человек у нас», – показывает Владимир Шевкунов, житель города Нягань. Адрес семьи Шевкуновых – не дом и не улица. А вагончик в городе Нягань Ханты-Мансийского округа. В паспорте даже штамп есть. Работает центральное отопление и обогреватели, но полы все равно холодные. Под ногами стальной лист, а дальше – промерзлая земля. Есть водопровод, однако нужны фильтры. Бывает, что ржавая течет. Свои «апартаменты» Шевкуновы получили в 1983-м. Он работал крановщиком в одном из предприятий нефтянки, она – воспитателем в школе. Через несколько лет подошла очередь на квартиру, но тут распался Советский Союз. И супруги задержались в вагончике на 35 лет. Вырастили здесь троих детей. «Это дети наши, в вагончике. Это мы молодые. Это я в армии, третий день служу. Жена молодая. Это мы с друзьями возле вагончика», – показывает хозяин. Железные времянки в Сибири и на Крайнем Севере появились еще в 1950-х, когда нефть и газ здесь только начинали искать. Улыбнется ли удача, никто не знал. Но буровики готовы были рисковать. И вечная мерзлота, и морозы под 50 градусов – не помеха. Хотя отправиться на вахту значило, по сути, стать отшельником. «Дорог не было. Можно было только на баржах по рекам летом, а зимой по зимнику. Вот одна буровая – 50 километров. Вот другая – 30 километров. Вот третья. Строить на каждой буровой поселок нет возможности ни финансовой, ни физической. Там же тайга», – рассказывает Владимир Шустер, главный научный сотрудник Института проблем нефти и газа, почетный нефтяник РФ. В то время академик Владимир Шустер возглавлял отряд геологоразведки. Вот его фото в газете «Тюменская правда» 1960 года. Умывается снегом, больше было нечем. При этом работа в Сибири считалась почетной: на вахты отбирали лучших специалистов. Да и зарплата буровика была в два-три раза выше, чем у обычного инженера. И это легко объяснить. Кадры из советского фильма «Сибириада». Все как жизни: тяжелые условия, непроходимые болота, опасное производство. Бурение скважин было делом технически сложным. Высота установки – до полусотни метров. Ремонт и настройка оборудования производились вручную. Одно неловкое движение, и жди беды. «За 1962 год или за 1961-й погибло 22 человека, только в условиях работы, кто-то еще замерзал в тайге. Насекомые, это вообще. Мошка собакам выедала глаза, это я сам наблюдал. Те, кто работал в лесу, не брились, не мылись. Пока не нарастет короста, там невозможно находиться», – говорит Шустер. Героев-первопроходцев сменили новые поколения нефтяников. На месте маленьких поселков начали появляться города. А времянки остались. И вот только в Нягани, где всего-то 60 тысяч жителей, для полутора тысяч семей «жилищная вахта» растянулась на десятилетия. …Этот жилой массив называется АТХ. Здесь изначально жили работники местного автохозяйства. Здесь сплошь времянки. Вот этот – стандартный вагончик. Здесь тот же самый вагончик, только облагороженный. Он обшит утеплителем, появились крыша и пристройка. А это балок, сруб без фундамента. Это не полноценный дом, а строение, приспособленное для проживания. Люди пытаются хоть как-то обустроить быт и поднять себе настроение. Вот во дворе появляются пальмы из пластиковых бутылок. И крытые веранды для посиделок. В семье Черкашевых любят петь. Он бурильщик, она комендант общежитий одного из управлений буровых работ. Их вагончику 50 лет. «Мы утепление сделали. Снимали полы, переложили доски, лаги новые. Они подгнивают, это естественно, столько лет», – рассказывает Лидия Черкашева. Общая проблема всех времянок – отсутствие элементарных удобств. Никакого душа, только походы в баню пару раз в неделю. Туалеты на улице, нередко общие. Так что Черкашевых еще можно назвать зажиточными. «Вот эта дверь, лопатой подпертая, это туалет. Не теплый, но не дует. Все закрыто. Мы привыкли. Мы же северяне, нас этим не испугаешь», – говорит Черкашева. Привыкли и даже смирились. Переселение из времянок в городе шло, но крайне медленно. Однако теперь Черкашевы готовятся к переезду в нормальную квартиру. Все изменилось после прошлогодней прямой линии с президентом. «Вот до каких пор люди на Севере будут жить в таких условиях? Мы очень вас просим, чтобы ускорили эту программу расселения», – пожаловалась тогда Энже Сорокина, учительница средней школы из Нягани. «Эта проблема известна. Еще в 2010 году, я был тогда председателем правительства, был впервые поставлен вопрос о расселении бараков в районе БАМа. И тогда у нас была прямая видеосвязь с Тындой. Посчитали, что это примерно девять тысяч. Мы их расселили, но неожиданно плюс еще десять тысяч появилось. Вот так у нас подсчет ведется. Тем не менее мы и дальше будем этим заниматься», – сказал Владимир Путин. И вот лед тронулся. Теперь и жилищная проблема учительницы решается. «Не нужно будет менять сапоги, дойти полпути и надевать каблучки», – говорит она. И действительно, сегодня в Нягани временные строения сносят едва ли не каждую неделю. Взамен времянок люди получают деньги, на которые, в зависимости от состава семьи, они могут купить квартиру или даже дом. Например, такой, двухэтажный. «У нас там был вагончик пристроем, 36 «квадратов». По комнатам не могу сказать, а дом полностью – 179,6», – рассказывает Евгения Микова, житель Нягани. «В следующем году вагонообразований быть не должно. Все люди должны быть переселены. И мы как муниципалитеты получаем на это средства из регионального бюджета. И сегодня наш город обеспечен средствами на 100%», – отметил Иван Ямашев, глава города Нягань. Проблема времянок тем более удивительна, что речь, как правило, идет о нефтегазовой отрасли, которая сегодня приносит каждый второй рубль в бюджет страны. И регионы здесь отнюдь не бедные. Средняя зарплата в Ханты-Мансийском округе – под 72 тысячи рублей. В Ямало-Ненецком и вовсе 86 тысяч. Для сравнения, в Москве 77 тысяч. Тот же бурильщик получает до 120 тысяч рублей. Плюс надбавки за вахтовую работу 50 процентов в Сибири, и 75 – на Крайнем Севере. Казалось бы, при таких доходах и современных технологиях можно обеспечить людям нормальный быт. Но все зависит от работодателя. Вот так выглядит общежитие для геологов в Красноярском крае. Мало того, что стены и мебель обшарпанные, так еще и постоянные перебои с электричеством. Ни помыться, ни чай вскипятить. В одну из ночей даже вещи не высохли, и вахтовики отказались выходить на работу. «Света не было, а как я пойду в сырой одежде на 30 градусов, а там ветер еще такой», – говорит бурильщик Стефан Яблинский. Кроме того, геологи жалуются на задержки зарплаты и отсутствие нужной экипировки. «Обувь должна быть с металлическим носком на тот случай, если труба упадет или еще чего-то, чтобы обезопасить себя», – объясняет механик Юрий Чаплыгин. А вот другие компании, и совсем другие условия для работы и отдыха. Чисто, уютно, и даже нескучно. Все как у людей. Конечно, и здесь не без проблем. Но они совсем иного порядка – психологические. «На создании семьи это негативно сказывается. Нужно жить вместе и на вахту не ездить», – считает Артур Набиев. Однако кому-то ездить все же придется. Вахтовый метод – это общемировая практика. «Вахтовый метод имеет большой экономический эффект, без него просто не обойтись. Сейчас начался новый этап освоения Арктики, местных трудовых ресурсов нужной квалификации нет, поэтому все приезжают из других регионов», – объясняет Анатолий Силин, профессор Тюменского индустриального университета. И еще одно обстоятельство никакой работодатель изменить не в силах – суровую природу Сибири и Крайнего Севера. Жизнь вахтовика не для слабаков. 2,7 триллиона рублей – столько в год приносят мужики в брезентовых рукавицах. Нефтяники каждый день совершают подвиг. ПОЗНАЙ ДЗЕН С НАМИЧИТАЙ НАС В ЯНДЕКС.НОВОСТЯХ