Тончайшее пианиссимо. За что мы любим Малый зал Московской консерватории

Малый зал Консерватории — это святыня для любого музыканта вне зависимости от того, учился он в Московской консерватории или нет. Это уютное крошечное пространство имеет особую атмосферу. Речь идет о "намоленности". В 2006 году зал был отреставрирован и стал выглядеть, как в год своего открытия — в 1898 году. Во время реставрации Большого и Малого зала музыканты больше всего беспокоились, сохранится ли уникальная акустика. К счастью, да. Благодаря ей можно в любом уголке зала слышать тончайшее пианиссимо. А еще там всегда присутствует трепетное отношение к традиции. Достаточно просто посмотреть на мраморную Почетную доску с именами легендарных выпускников, награжденных золотой медалью за успехи в учебе, всех всемирно известных музыкантов — пианистов, виолончелистов, скрипачей, теоретиков, композиторов. Когда я в первый раз (еще до того, как стал учеником Центральной музыкальной школы) приехал из Иркутска и попал в Малый зал на концерт — это стало самым главным впечатлением. И, конечно, для любого человека, который поступает в Консерваторию, с Малым залом связана особая история. Потому что вступительные экзамены сдают именно там. В тот год, когда я играл вступительный экзамен, приемную комиссию возглавлял Сергей Леонидович Доренский. Он с легендарного балкона Малого зала, где всегда сидят члены комиссии, предложил мне сыграть первую часть сонаты Баха и этюд Шопена. Нужно ли говорить, что момент, когда я увидел себя в списках поступивших, был одним из самых счастливых в моей жизни. Так сложилось, что после ЦМШ (Центральная музыкальная школа — прим. ТАСС), где я учился у Валерия Пясецкого, в Консерватории я попал сначала в класс к Алексею Аркадьевичу Наседкину. Хотя мы тепло общались, все же между нами оставалась дистанция, какая обычно и бывает у преподавателя и ученика. Я очень точно помню все его наставления и советы, касающиеся сочинений Шопена, Шумана, сонат Шуберта. Но Алексей Аркадьевич уехал преподавать в Японию, и я перешел к Сергею Леонидовичу Доренскому. Сергей Леонидович же относился ко мне по-отечески. Он, поскольку не ставил границ в общении, действительно стал для меня родным человеком. В его классах всегда было особенное настроение. Теплое. Семейное что ли. Он устанавливал с учениками такие отношения. Мы могли быть конкурентами на сцене, но в жизни оставались лучшими друзьями. Сергей Леонидович в духе старых консерваторских традиций проводил открытые занятия: на его уроках всегда присутствовало много людей. Студенты слушали друг друга. И ассистенты, конечно, помогали. Когда я учился, это были Николай Луганский, Андрей Писарев и Павел Нерсесьян. Сначала мы работали над новой программой с ними, а потом уже, на финальной стадии, последние штрихи вносил Сергей Леонидович. В итоге получалось нечто потрясающее. Неслучайно ведь среди учеников Доренского около 200 лауреатов международных конкурсов. И хотя Малый зал для меня в то время был связан в первую очередь с экзаменами, которые там проводились, и с классными вечерами моих профессоров — Алексея Наседкина и Сергея Доренского, главным впечатлением юности был мой первый сольный концерт, состоявшийся 25 лет назад не в Большом, а в Малом зале (под эгидой "Новых имен"). Конечно, для меня это было знаковое событие. Потому что получить официальный концерт — с афишей, с билетами в Малом зале — огромная честь. Я никогда не забуду тот выход на сцену, ощущения от акустики зала, удивительную атмосферу. Поэтому хочу пожелать всем, кто приходит в этот зал и выходит на эту сцену, ценить каждое мгновение, проведенное в этом легендарном зале, впитывать его дух, заряжаться его удивительной энергетикой, помнить о том, что он находится в одной из лучших, а для меня — самой лучшей, консерваторий, которая больше остальных дала миру известных музыкантов с момента основания.