Алга, «Concordia», алга!
В Казани завершился VIII Международный фестиваль современной музыки имени Софии Губайдулиной. Наш обозреватель убедился, что «Concordia», пережив кульминацию, на спад не пошла. ПРОЙТИ ЧЕТЫРЕ ЧЕТВЕРТИ ПУТИ Третий вечер в Государственном большом концертном зале имени Салиха Сайдашева вновь ознаменовался мировой премьерой: звучало «Equilibrio» финалистки Всероссийский конкурс сочинений молодых композиторов для симфонического оркестра «Другое пространство» Анны Поспеловой. – Шестьдесят пять партитур, присланных на конкурс, прошли двухэтапный отбор – в первом туре произведения конкурсантов оценивало композиторское жюри, во втором – дирижёрское жюри, – рассказывал член жюри этого конкурса художественный руководитель и главный дирижёр Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан Александр Сладковский. – До финала добрались одиннадцать. Они-то и прозвучат в этом концертном сезоне в Москве, Омске, Ульяновске, Кисловодске, Ижевске, Ростове-на-Дону, Томске и у нас в Казани. Анна Поспелова, чьё произведение вошло в афишу «Concordia», родилась 10 февраля 1986 года в Москве. Она – лауреат целого ряда российских и зарубежных конкурсов, участница различных фестивалей в России, Франции, Испании. Среди её сочинений камерные и оркестровые произведения различных жанров, – для симфонического оркестра, для духового оркестра, для оркестра русских народных инструментов, электронная музыка. – Это большое счастье для композитора, что его произведения играют, – сдерживая эмоции общалась с журналистами Анна Поспелова. – А в моём случае не просто играют, а играют очень хорошие исполнители. Произведение моё… Я даже не знаю, как его описать… Это мой дипломный проект, когда я заканчивала композиторский факультет Московской консерватории, так что написано оно довольно-таки давно, в 2012 году. В этом сочинении я попыталась воплотить в жизнь все те знания и навыки, которые получила за пять лет учёбы. «Equilibrio» в переводе – «Равновесие», это про соблюдение баланса как звукового, так и драматургического. Я шла от названия. Поиск гармонии в симфоническом сочинении Поспеловой давался нелегко. Через хаос звуков, создаваемых струнными и духовыми инструментами, осторожно пробивался ритм ударных. И сквозь это музыкальное полотно с каждой последующей минутой звучания всё явственнее проступали очертания творческих наработок Софии Губайдуллиной, Альфреда Шнитке, Эдисона Денисова, Алексея Рыбникова: специфическая организация времени через замедленное развертывание формы и медитативную созерцательность, многократно повторенные мотивы и заострение роли тишины.Тем не менее, маэстро Сладковский с присущим ему талантом сумел придать этому произведению поистине философское содержание, трактуя «Equilibrio» как поиск равновесия в современном мире, где «вправо, влево наклон – и его не спасти», как обретение гармонии в собственной душе, как форму организации материи по принципу колебания между нормой и патологией. – «Equilibrio» никогда никем не исполнялось, – в голосе Поспеловой звучали твёрдые нотки. – Это действительно мировая премьера. Я не знаю, кто и зачем выложил в Интернете запись с дипломного экзамена. В тот год дипломные сочинения исполнял Центральный военный оркестр Министерства обороны Российской Федерации. А в консерватории всегда производится запись любых экзаменов, любых концертов. Как она оказалась в открытом доступе, мне неизвестно. Но после того экзамена сегодня «Equilibrio» действительно звучит впервые. Едва стихли последние аккорды, соседка по зрительному залу повернулась ко мне и негромко спросила: «Это простой набор звуков или всё-таки музыка?» Ответ на этот вопрос человечество ищет давно. «Слушателя с первой же минуты ошарашивает нарочито нестройный, сумбурный поток звуков. Обрывки мелодии, зачатки музыкальной фразы тонут, вырываются, снова исчезают в грохоте, скрежете и визге. Следить за этой музыкой трудно, запомнить её невозможно». Нет, это не о нынешней премьере сказано. Это Давид Заславский восемьдесят два года назад написал о Дмитрии Шостаковиче. Так что же всё-таки делает музыку – музыкой?– Это действительно произведение молодого композитора, – с мягкой грустью в голосе сказал председатель Правления Союза композиторов России Рашид Калимуллин. – А чтобы бутон расцвёл, нужны не только разные инструментальные новации и технические находки, нужно подумать, в первую очередь, о том, чем можно тронуть публику. Девушка, конечно, подкованная, но её сочинению, на мой взгляд, души не хватило. Всё ещё впереди. Она ещё научится дарить слушателям положительные эмоции. РУССКИЙ ИМПРЕССИОНИЗМ АМЕРИКАНСКОГО ДИРИЖЁРА Исполнив мировую премьеру, Александр Сладковский уступил дирижёрский подиум Гавриэлю Гейне – американцу, активно работающему в Европе. – Вообще-то, я выпускник Московской консерватории по классу виолончели, а потом дирижёрскому искусству учился в Санкт-Петербургской консерватории, – улыбнулся маэстро Гейне в ответ на вопрос о том, как он чувствует себя в России. – И Сладковского я знаю достаточно долго, с консерваторских времён.Общая со Сладковским петербургская школа дирижирования, безусловно, чувствовалась. Гейне так же уверенно подчинял себе многообразие исполнительских индивидуальностей и темпераментов, собранных в Государственном симфоническом оркестре Республики Татарстан, чтобы воплотить свои художественные замыслы трактовок Концерта для скрипки и альта с оркестром Кшиштофа Пендерецкого, Концерта для виолончели с оркестром Витольда Лютославского и симфонического эпизода «Завод. Музыка машин» из так и несостоявшегося балета Александра Мосолова «Сталь». Но важнейшей составляющей всё же оказалась иной, нежели у Сладковского, язык общения со зрителем. Если Александр Витальевич – ярко экспрессивен, обращён в своих переживаниях во вне, то Гавриэль Гейне – скорее воплощает импрессионизм в искусстве дирижирования, где особую роль играет фиксация едва уловимых глубинных психологических состояний. Такой подход к постановке выбранных для афиши «Concordia» произведений лишь обогатил музыкальную палитру и без того насыщенных смыслами композиторов. Двойной концерт Кшиштоф Пендерецкий написал в 2012 году в честь двухсотлетия Musikverein. Страстный, мелодичный разговор двух солирующих инструментов на сей раз был доверен братьям – Михаилу и Ивану Почекиным. Музыкальность – у них в крови: мама – преподаватель игры на скрипке, отец – известный скрипичный мастер. – Мы сегодня исполняем этот концерт впервые, – пояснил Иван Почекин перед выходом на сцену. – Поэтому, чем конкретно отличается наше воззрение от иных прочтений концерта, мы уже понимаем, а как это будет исполнено и насколько результат будет соответствовать замыслу, сказать не можем. Произведений, написанных для подобного состава, не много. У Пендерецкого оно получилось очень светлым и глубоким. Ткань этого произведения в изложении братьев Почекиных невероятно эффектна и увлекательна. Солирующие струнные то вели между собой диалог, то начинали высказываться независимо, дерзко и темпераментно на фоне удивительно богатой фактуры оркестровых тембров. И дирижёр словно вёл третью солирующую партию, определяя темпы и ритмы послушных его интерпретации симфоников. Так что произведение, прозвучавшее на «Concordia», вполне можно считать не двойным, а тройным концертом. Премьера Концерта для виолончели с оркестром Витольда Лютославского состоялась в 1970 году, но волнующая драматургия этого произведения не оставляет равнодушным, сколько бы раз ни слушал этот opus. Виолончелистка Анастасия Кобекина, дочь известного композитора, лауреат нескольких Всероссийских и международных конкурсов, обладатель главного приза Landgraf von Hessen-Preis немецкой Кронберг-Академии, очень ярко, сочно и эмоционально создала образ целеустремлённого героя. Невзирая ни на противостояние духовых, ни на поддержку струнных, виолончель мерно и уверенно вела свою партию.И завершал третий вечер симфонический эпизод «Завод. Музыка машин», созданный в 1928 году. Задумав балет на индустриальную тематику, Александр Мосолов шёл «в ногу» со временем. Достаточно вспомнить балеты «Болт» Дмитрия Шостаковича и «Стальной скок» Сергея Прокофьева, фортепианную пьесу «Рельсы» Владимира Дешевова и его же оперу «Лёд и сталь». «Точность, простота и целесообразность. Учись у машин!» – призывал хореограф Николай Фореггер. Трёхминутный фрагмент – стихия звукоизобразительной полифонии – рождал ощущение работы огромного хорошо отлаженного механизма. Урбанистически-конструктивистская образность авангардного музыкального языка Александра Мосолова в интерпретации татарстанских симфоников под руководством Гавриэля Гейне неожиданно для слушателей обрела современное звучание, напомнив о растущей технизации общественной жизни, и была вознаграждена продолжительной овацией. ФИНАЛЬНЫЙ АККОРД ОКАЗАЛСЯ МАЖОРНЫМ Концерт для скрипки с оркестром Игоря Стравинского 1931 года, прозвучавший в заключительный вечер VIII Международного фестиваля современной музыки имени Софии Губайдулиной в исполнении выдающего австрийского скрипача Райнера Хонека, – неоклассическое сочинение, написанное с явной ориентацией на Иоганна-Себастьяна Баха и Антонио Вивальди. Получивший заслуженное зрительское признание в Европе, Японии и Америке музыкант приехал в Казань на день раньше запланированного концерта, чтобы встретиться с музыкантами и дать им мастер-класс. Александр Сладковский не упускал ни единой возможности для своего оркестра обрести новые знания, силы и возможности преодолеть жизненные преграды в достижении профессиональных высот. Приглашая лучших музыкантов мира, маэстро стремится приобщить татарстанских симфоников к мировому исполнительскому опыту. Вот и Райнер Хонек – один из основателей оркестра «Венские виртуозы» – провёл здесь коучинг. – В первую очередь, я хотел показать какие классические традиции сейчас востребованы в Вене и насколько важно для музыканта достичь высокого качества исполнения. Сегодня классические произведения европейских композиторов всё чаще звучат в Азии. Ваш же оркестр готовится к гастролям в Китае? И всем нам надо быть в очень хорошей форме, чтобы представить им нашу культуру. Я приятно удивлён тем уровнем, который показал Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан, молодым возрастом его музыкантов, их дисциплиной, сосредоточенностью на работе. Австрийцы к жизни относятся гораздо легче.Райнеру Хонеку нельзя не верить в этом вопросе, но, тем не менее, «венская кровь» в его жилах никак не сказалась на высочайшем качестве исполнения произведения Игоря Стравинского. Более того, австрийский скрипач своей игрой опроверг композитора, полагавшего, что «виртуозности как таковой в Концерте немного, и он требует от солиста относительно скромной скрипичной техники». Райнер Хонек вёл свою партию легко, непринуждённо, но за этим вставали мучительные поиски опоры на классику в расползающемся мире и тяжкие душевные терзания, а Александр Сладковский тактично дал ему возможность выйти в диалоге с оркестром на первые позиции. И скрипка Chaconne, сотворённая Антонио Страдивари в 1725 году, на которой уже пару лет играет музыкант, в руках Райнера Хонека звучала глубоко, мелодично, философически. Звукоряд Игоря Стравинского часто сравнивают с живописью Пабло Пикассо: и тот, и другой строили художественное целое не на имитации, а на вариации. В этом можно было убедиться не только слушая скрипичный концерт, но и погрузившись в музыку балета «Петрушка», прозвучавшую в исполнении симфоников в редакции 1911 года. «Мне захотелось развлечься сочинением оркестровой вещи, где рояль играл бы преобладающую роль. Когда я сочинял эту музыку, перед глазами у меня был образ игрушечного плясуна, внезапно сорвавшегося с цепи, который своими каскадами дьявольских арпеджио выводит из терпения оркестр», – вспоминал историю появления «Петрушки» композитор. Динамически яркое, целостное произведение оказалось вполне самостоятельным и сценический танец даже несколько мешал восприятию созданных в музыки образов, будивших воображение ничуть не меньше, чем фантасмагории Александра Грина, Артюра Рембо и Франца Кафки. Александр Сладковский остро почувствовал это и воссоздал странноватый мир «средь рисованных звёзд на дырявом сукне облаков между серпом луны и обмолотым краем восхода», в котором все мы – «то ли люди, то ли куклы». Он точно расставил акценты, найдя краски и для лубочного изображения безудержного народного площадного гуляния, и для акварельных набросков тонкой организации ранимой души заглавного персонажа балета. Выражение эмоционального подтекста музыки, столь характерное для дирижёрского почерка Александра Сладковского, умение найти жест, который не только передавал бы характер и образность музыки, но ещё и оказывал бы соответствующее воздействие и на исполнителей, и на слушателей в полной мере проявилось и при исполнении произведений Александра Чайковского – сперва «Садовой симфонии», представленной вместе с коллективом народных инструментов «Креатив-квинтет» под управлением Людмилы Потаповой, а затем – на бис – и симфонической картины «Стан Тамерлана» из оперы «Легенда о граде Ельце, Деве Марии и Тамерлане». – Почему «Садовая»? Потому что оркестр играл в саду. Всё просто, – Александр Чайковский еле заметно повёл плечами. – Поскольку первое её исполнение было в Мюнхене на площади, я и писал её как парковую музыку. Оркестр Баварского радио захотел сыграть с «Терем-квартетом» – пожалуйста, я взял старинный народный баварский танец и что-то вроде a la Russe – самоцитату из маленькой оперы по сказке Пушкина «Царь Никита и его сорок дочерей» – и всё это соединил в весёлом кураже. Писал легко, знал для кого – для выдающихся музыкантов, а потом я очень люблю немецкие праздники с сосисками и пивом. Так что никакой большой философии здесь нет.Ироничность концепции «Садовой симфонии» и в аллюзии на типично немецкие названия популярнейших классических симфоний («Eine Alpensinfonie» у Рихарда Штрауса – «Eine Gartensinfonie» у Александра Чайковского), и в гротесковости наплывающих друг на друга музыкальных тем (на разных площадках городского парка звучат разные оркестры со своими концертными программами), и в отсылке к пушкинской озорной недетской сказке, в которой, тем не менее, нет ни одного неприличного слова, только смыслы… Но ведь столь же озорно и иронично звучит в интерпретации Александра Сладковского и «Стан Тамерлана», ставший своеобразной визитной карточкой Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан. Не случайно же при повторном бисировании финала этой симфонической картины за дирижёрскую палочку взялся композитор Чайковский, а дирижёр Сладковский присоединился к хору, пропев на весь зал рокочущим баритоном: «Алга! Алга! Алга!»И «Concordia» послушно двинулась вперёд, к следующему взятию музыкальных высот.Зиновий Бельцев.
