Отняли имя, и негде узнать: зачем нужно поминать жертв репрессий

За последние годы у нашего общества сформировалось довольно странное и однобокое отношение к сталинским, и вообще к коммунистическим репрессиям. Мол, да, репрессии, конечно, были, но, во-первых, против реальных врагов. Во-вторых, коммунисты, во главе с товарищем Сталиным резали своих же — троцкистов-ленинцев — их не жалко. В-третьих масштабы репрессий сильно преувеличены, особенно «клеветником Солженицыным». Наконец, в-четвертых и главных: ну что вы все о плохом и о плохом, было же и хо-ро-шее — Гагарин, Великая Победа, метро, комсомольские стройки и бесплатные квартиры. За всей этой мешаниной скрывается, по большому счету, один единственный и главный аргумент. Коль скоро, в эпоху перестройки и ельцинских реформ народ обманули и ограбили, страну разрушили под разговоры об освобождении от мрачного наследия сталинизма, то значит, нам все враги и наврали, и никакого мрачного наследия-то и не было. И вот уже полки книжных магазинов, как некогда от сочинений Фоменко, буквально обрушиваются от литературы в жанре «Сталин и Берия против рептилоидов», в которой доказывается одновременно две вещи: «никого не расстреляли» и «всех расстреляли правильно». Первый тезис опровергается довольно просто. Даже исследователи, которые тщательно работали с документами, для того, чтобы дать максимально низкую цифру репрессированных, как покойный историк В. Н. Земсков, все равно получают три миллиона 800 тысяч репрессированных, 800 тысяч расстрелянных и около миллиона умерших в лагерях. В этот перечень жертв они включают только пострадавших по политической 58-й статье УК, тем самым, исключая из перечня жертв севших по «закону о колосках», «прогульщиков», не говоря уж о депортированных и высланных на спецпоселения. Сталин с главой НКВД Ежовым, который был расстрелян в 1940 году (слева). После казни фото было отредактировано советскими цензорами (справа). Источник фото: Публичное достояние Однако даже цифры по нижней планке уже настолько жуткие, что нормально укладываются в голове только у нашего современника, которому «миллион голов», снесенных с плеч, кажется чем-то само собой разумеющимся. Отсюда шуточки про «миллионы расстрелянные лично Сталиным» — мол быть того не может, бухохахаха. Миллионы лично Сталиным расстреляны не были. Лично Сталиным расстреляны были примерно 45 000 (буквами: сорок пять тысяч) человек, занесенные в 338 расстрельных списков, утвержденных лично Сталиным и скрепленных его фирменным «И.Ст», наряду с резолюциями других членов Политбюро. Эта цифра просто не укладывается в голове у человека, знающего, что с 1825 по 1905 год в России были казнены 191 человек, а с 1905 по 1910, когда действовали военно-полевые суды, ставшие ответом на мятежи, убийства губернаторов и поджоги усадеб, казнили 3741 человека и за это, будущие большевистские наркомы называли царя «кровавым». Когда кто-то говорит, что миллион убитых и миллион умерших это «немного», сразу вспоминается история о римском полководце Квинте Фабии Максиме: «Когда сын Квинта Фабия убеждал отца пожертвовать немногими людьми, чтобы занять удобную позицию, тот сказал: «А не хочешь ли ты быть в числе этих немногих?». Иосиф Сталин. Источник фото: Публичное достояние От количества убитых обратимся к качеству. Российские либералы немало потрудились над тем, чтобы «присвоить» репрессированных себе. Собственно до сих пор продолжается это агрессивное присвоение имен, причем как-то так выходит, что главными «жертвами» были бывшие палачи. В какой список, публикуемый профессиональными плакальщиками, не ткни, непременно обнаружишь там «честного чекиста» (палача), «преданного партии революционера» (убийцу), «комсомольца-романтика» (богохульника и погромщика церквей), «поэта слышавшего музыку революции» (пропагандиста кровавого террора). И на фоне этих списков сталинский «Большой Террор» и впрямь мог показаться «очищением» (это подленькое слово запустил беглый ГРУшник типа Скрипаля — Виктор Резун, под краденой фамилией «Суворов» обогатившийся на наших лоховатых читателях псевдоисторических книг) — явлением Немезиды, обрушившей меч палачей на самих революционных палачей русского народа, с тем, чтобы затем новые палачи казнили уже этих палачей. Однако это неправда. Репрессии советской власти против «своих» — коммунистов, комсомольцев, пропагандистов, были лишь тоненькой струйкой юшки в том жесточайшем кровопускании, которое большевизм устроил «старой» России. Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», подписанный Ежовым 30 июля 1937 года перечислял такие категории подлежавших уничтожению: «Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания, члены антисоветских партий, бывшие белые, жандармы, чиновники, реэмигранты, участники казачье-белогвардейских повстанческих организаций, церковники…». Судебный процесс над членами Союзного бюро ЦК РСДРП (меньшевиков) в Колонном зале Дома Союзов. Москва (1931). Источник фото: Публичное достояние Не партийцев и комсомольцев уничтожали в первую очередь и в первых рядах, а именно эту старую Россию. Преимущественное внимание жертвам из среды связанной с коммунистами объясняется просто — именно их реабилитировали первыми, и именно о них можно было заговорить в перестройку раньше остальных. А к тому моменту, когда стало можно рассказывать о расстрелянных священниках, ученых, царских генералах, писателях, публика была изрядно перекормлена судьбами «верных ленинцев» и уже ничего о большей части жертв не запомнила. Поэтому нам, когда мы сегодня говорим о жертвах коммунизма и, в частности, большого террора, нужно восстановление и исправление имен, нужно отказаться от составленных в перестройку канонических списков жертв, где во главе идут богохульник-русофоб Бухарин, палач тамбовских крестьян маршал Тухачевский, палач офицеров Крыма — Бела Кун и прочие подобные персонажи. Да, они тоже жертвы, но, что называется, их затянуло шестеренками ими же построенной машины. Но главными жертвами были, все-таки, те, кто эту чудовищную машину не строил, кто сопротивлялся или старался честно служить России и русскому народу, стараясь не обращать внимания на то, какой в ней режим, но были, несмотря на это, уничтожены. Это множество крестьян, предпринимателей, священников, чиновников, офицеров, профессоров и гимназических учителей, имен большинства из которых мы никогда не запомним. Мучительная пустота Но можно составить хотя бы короткий список, имен на десять, тех, кто был уничтожен ленинско-сталинской репрессивной машиной, и без кого в русской нации и русской культуре образовалась мучительная пустота. Николай Степанович Гумилев, — поэт, основатель оригинального поэтического течения «акмеизма» («солнце останавливали словом — словом разрушали города»), романтик («и мне нравится не гитара, а дикарский напев зурны»), офицер («но Святой Георгий тронул дважды пулею нетронутую грудь»), путешественник («Я хожу туда трогать дикарские вещи, что когда-то я сам издалека привез»), монархист и православный христианин («Я традиционалист, монархист, империалист, панславист. Моя сущность истинно русская, сформированная православным христианством»). Муж Анны Ахматовой и отец Льва Гумилева. Расстрелян в Петрограде в августе 1921 года как «контрреволюционный заговорщик» («И умру я не на постели, при нотариусе и враче», но «Я, носитель мысли великой, не могу, не могу умереть»). Николай Гумилев. Фото из следственного дела. 1921 г. Источник фото: Публичное достояние Дмитрий Федорович Егоров, — математик, профессор Московского университета, член-корреспондент Академии Наук, основатель российской математической школы, к которому восходят практически все современные российские математики (а значит и все наши научные и военно-технические достижения). Арестован в 1930 году как член мифической контрреволюционной организации «Истинно-православная Церковь». Умер в 1931 после голодовки в Казанской тюрьме. Дмитрий Федорович Егоров. Источник фото: Публичное достояние Матвей Кузьмич Любавский, — историк, ректор Московского университета, автор общих курсов русской истории и детальных исследований по исторической географии России и русской народной колонизации новых земель. Арестован в 1930 году по т. н. «академическому делу» и сослан в Уфу. В последние месяцы жизни одноглазый старый ученый вынужден был побираться на уфимском рынке, и умер от голода в 1936 году. Матвей Любавский. Источник фото: Публичное достояние Николай Дмитриевич Кондратьев, — экономист, защитник экономического развития страны по пути национального капитализма (известного сейчас как «китайский путь»), автор теории полувековых экономических циклов — «Циклов Кондратьева», лежащих в основе понимания многими исследователями мировых экономических процессов. Арестован в 1930 по делу «Трудовой крестьянской партии», содержался в Суздальском политизоляторе, в 1938 году расстрелян в Москве на полигоне «Коммунарка». Николай Кондратьев. Источник фото: Публичное достояние Адриан Иванович Пиотровский, — филолог-антиковед, переводчик, литературовед, руководитель «Ленфильма». Автор исследований по истории античного театра и переводов древних драматургов, прежде всего — полного русского перевода комедий великого грека Аристофана. Расстрелян в ноябре 1937 года в Ленинграде. Адриан Пиотровский. Источник фото: Публичное достояние Александр Андреевич Свечин, — военачальник, генерал-майор, участник русско-японской и Первой мировой войн, его дивизия должна была взять Константинополь, один из первых руководителей Главного штаба РККА, затем преподаватель Академии Генштаба, военный теоретик, автор общей теории военной стратегии и уникального труда «Эволюция военного искусства», теоретический оппонент маршала Тухачевского, из-за чего в 1930, а затем в 1931 годах был арестован. Снова был арестован и расстрелян по списку, подписанному лично Сталиным в июле 1938 г. на полигоне «Коммунарка». Тюремное фото Александра Свечина (справа). Источник фото: Публичное достояние Владимир Николаевич Бенешевич, — историк-византинист, специалист по церковному праву, член-корреспондент Академии Наук, изучил множество византийских рукописей в библиотеках монастырей Востока, обнаружил и организовал покупку Россией нескольких недостающих листов Синайского кодекса — одной из древнейших рукописей Библии (большая часть кодекса была приобретена ранее). В 1930 был арестован по «академическому делу», приговорен к лагерям, в 1933 выпущен на волю. Тогда же весь кодекс советская власть продала Британскому музею за 100 тысяч фунтов. Снова арестован и расстрелян в январе 1938 г. в Ленинграде по приговору «тройки» НКВД. Владимир Бенешевич. Источник фото: Публичное достояние Иван Васильевич Попов, — православный богослов, патролог — специалист по изучению богословия древних Отцов Церкви, в частности Иоанна Златоуста и Блаженного Августина. Составитель ответа Патриарха Тихона Константинопольскому патриархату на его незаконные посягательства на вмешательство в дела Русской Церкви. В 1934 году арестован и заключен в Соловецкий Лагерь особого назначения, один из организаторов церковной жизни на каторжных Соловках. С 1927 в ссылке в Сибири. В 1931 году арестован. В 1935 снова арестован и сослан в Красноярский край. В октябре 1937 снова арестован и расстрелян в феврале 1938 в Енисейске. Причислен к лику святых Новомучеников Российских. Тюремное фото Ивана Попова (справа). Источник фото: Публичное достояние Николай Иванович Вавилов, — один из крупнейших ученых, живших в ХХ веке, всемирно известный биолог-генетик, академик, многолетний президент ВАСХНИЛ. Открыватель закона гомологических рядов наследственной изменчивости, создатель теории центров происхождения культурных растений, собиратель уникальной коллекции семян Всероссийского Института Растениеводства. Арестован в 1940 году, приговорен к смерти, замененной тюремным заключением. Превратился в дистрофика-«доходягу». Умер в Саратовской тюрьме в январе 1943. Тюремное фото Николая Вавилова (справа). Источник фото: Публичное достояние Лев Платонович Карсавин, — философ, историк средневековой европейской культуры, один из теоретиков «евразийства». В 1922 году выслан из Советской России на «философском пароходе», работал в Виленском университете, в эмиграции поддерживал СССР. После присоединения Прибатики к СССР в 1940 году оказался снова на советской территории. Был уволен из университета, работал в Художественном Институте. В 1949 году арестован, в 1950 умер в инвалидном спецлагере в Коми от туберкулеза. Тюремное фото Льва Карсавина (справа). Источник фото: Публичное достояние Сколько их было… И это только если считать убитых и замученных в момент самих репрессий. А сколько лишилось дееспособности, как ослепший на Беломорканале философ А. Ф. Лосев? А сколько не могло нормально заниматься своим делом, как инженер Александр Шаргей (Юрий Кондратюк), автор знаменитой «лунной трассы Кондратюка», сменивший фамилию, и всю жизнь таившийся как белый офицер, но все-таки арестованный в 1930 году. В 1937 он был вынужден отказаться от предложения С. П. Королева работать над ракетно-космическим проектом, так как при этом проверка НКВД наверняка вскрыла бы его настоящее имя? А сколько не прожило полного срока и не осуществило все свои планы, как сам С. П. Королев, который не успел отправить наших космонавтов на Луну «трассой Кондратюка», потому, что на допросах в НКВД ему сломали челюсть и в ходе операции главному конструктору не смогли вовремя ввести дыхательную трубку? За чудовищные эксперименты «утопии у власти» наша страна заплатила жизнями миллионов и простых людей и виднейших ученых и творцов, загубленными производительными силами, разрушенными жизнями и надеждами. И все это ради достижения целей, которые могли быть достигнуты и вовсе без революционных потрясений (скажем, все основные космические вычисления, включая ту же трассу Кондратюка, были сделаны еще до революции). Спору нет, в 90-е годы «сталинскими репрессиями» оправдывались на редкость гнусные вещи. На смену одним разрушителям, едва русская жизнь устаканилась, пришли новые. Но это говорит только о том, что нельзя дело поминовения невинноубиенных отдавать потомкам палачей и «комиссаров в пыльных шлемах». Нельзя допускать, чтобы поминовение жертв кровавой разрушительной революции превращалось в переведение стрелок на «жертв государства». Не Россия, не русская история ответственны за эту кровавую расправу, а как раз те, кто решил сломать эту историю через колено. И наша память должна служить важным залогом того, что наша жизнь, жизнь наших детей и внуков никогда никакой революцией, никакой утопией больше сломана не будет.