С молоком матери: почему коррупция в России неистребима

Новости следуют одна за другой. Вот сама свежая из них: первого заместителя прокурора Башкирии Олега Горбунова, подозреваемого в крупной взятке, задержали при попытке бежать из страны. Одним-двумя днями ранее страна узнала об арестах и двух заместителей мэра Троицка, и целой верхушки власти в Сочи во главе с первым вице-мэром, и директора московского государственного Центра патриотического воспитания и школьного спорта Андрея Шашкова. А еще за неделю до того арестовали вице-премьера Крыма Виталия Нахлупина с двумя крупными чиновниками полуострова. Можно ли говорить о начале новой кампании по борьбе с коррупцией, или эти факты — простое совпадение? Или, может быть, они свидетельствуют о том, что коррупция вышла на новый, всеохватный уровень? Тема борьбы с коррупцией присутствует в повестке дня при любой власти практически все 27 лет постсоветской жизни. Однако создается впечатление, что чем больше говорят об этом, тем меньше происходит изменений. В чем же дело и на каком этапе находится Россия сейчас? Коррупция как институт В переходных обществах со слабым исполнением закона, в которых само понятие о законопослушности связывается со слабостью, коррупция является скорее институциональной нормой. Вышестоящая власть преследует ее только потому, что та посягает на ее прерогативы. Проще говоря, губернаторов и мэров арестовывают по принципу — «воруй, но меру знай». Жертвами антикоррупционных кампаний становятся, как правило, «свои», которых списывают из-за нарушений внутриклановых правил — «брал не по чину», «беспредельничал» и т.д. Попадают в них и политически неугодные фигуры, от которых выгодно избавиться, «продав» избирателям их арест как результат самоочищения власти. Кроме того, в сфере повышенного внимания правоохранительных органов находятся отдельные регионы, представляющие особый интерес для государства, — как тот же Крым или Краснодарский край. Все, что за пределами этого сектора, фактически отдано на откуп сложному сочетанию административного ресурса и частного капитала, во взаимодействии между которыми и происходят те или иные формы незаконного сотрудничества. Борьба с коррупцией — слишком популярный лозунг, чтобы отдавать его на откуп неподконтрольным блогерам и общественникам. Власть должна сама демонстрировать усилия в данном направлении. Такая демонстрация не слишком прибавляет ей очков, но поддерживает в населении веру, что «правда есть» и на зарвавшихся чиновников можно найти управу. Кроме того, правоохранительные органы оправдывают свое существование, создают эффект присутствия, не давая забываться «элитам». Также важная часть подобных действий — сужение «кормовой базы» чиновничества, недопущение у него представления о том, что можно безбоязненно и легко перевести капиталы на Запад и там спокойно жить. Но никакие аресты не способны понизить уровень коррупции. Она вполне терпима на низовом уровне: население охотно вовлекается в разного рода нелегальные сделки. А на высшем уровне, как показывают дела последнего времени, — например, дело Алексея Улюкаева, — распространено представление о том, что ни мораль, ни закон не писаны, а смысл работы заключается в максимальном личном обогащении. Таким образом, причина коррупции — не отсутствие необходимых законов, не плохая работа правоохранительных органов, но ментальность российского общества. А ее переделать или изменить гораздо труднее, чем арестовать десять или даже сто чиновников или прокуроров. Терпимость к нарушениям закона происходит из многих причин. Тут и бедность, которая мотивирует обогащение любой ценой, и этический релятивизм, и национальные традиции (причем в разных регионах страны они могут доходить почти до требования совершения коррупционных действий), и несовершенство правоприменительной практики, создающей иллюзию неуязвимости. Для чего нужны аресты Возвращаясь к последним арестам, можно сказать, что они не способны кардинально изменить ситуацию в стране. Коррупция еще очень долгое время будет оставаться неустранимым фактором. Любые же действия властей в этом направлении, их отчеты о задержании коррупционеров, следует расценивать в первую очередь как пиар-акции. Кремлю выгодно на данном этапе представить дело так, что взяточничество активно искореняется. Неуспех на местных выборах в сентябре показал, что население не доверяет не только региональной, но и назначающей ее федеральной власти. А затянувшийся экономический кризис вкупе со все нарастающими санкциями Запада означает, что до повышения жизненного уровня еще очень далеко. Так что в подобной ситуации показать что-то реально позитивное можно едва ли не только подобными арестами. Разумеется, все сводить к одной рекламной кампании нельзя. В современной России, где целью власти является удержание ее «вертикали», Кремль не может снисходительно взирать на коррупционную активность хотя бы потому, что она посягает на его полномочия, перехватывает часть его ресурсов. Однако в целом все это напоминает пресловутую борьбу кита со слоном, то есть воображаемое противостояние двух мощных сил, которые на самом деле действуют в разных пространствах. Коррупция за последние двадцать лет уменьшилась там, где она наиболее раздражала людей и лезла в глаза — в сфере обслуживания населения, выдачи им справок, иных необходимых бумаг и т.д. Тут достижения бесспорны, хотя в этом случае жителей скорее донимали бюрократия и формализм, чем коррупционные поборы. Эта низовая коррупция была малоемкой. Основные обороты происходили и происходят на уровне среднего и крупного бизнеса. Здесь ситуация упирается в вышеотмеченную ментальность, вкупе с неправовым характером действий самого государства и стремлением его представителей к скорому обогащению. Например, приход нового губернатора оборачивается почти повсеместно массовыми увольнениями, перестройкой аппарата и прочей кадровой чехардой. Закон о госслужбе не соблюдается. В результате чиновник который не может планировать свою карьеру надолго, вынужден думать не о работе, а о том, как ему воспользоваться выпавшим на короткий срок служебным положением.