Мария Захарова: Невозможно каждый ответ согласовывать с руководством

Мария Захарова умеет отвечать на неудобные вопросы, а журналист Евгений Додолев умеет задавать неудобные вопросы, но все-таки это была не мидовская пресс-конференция: официальный представитель Министерства иностранных дел РФ Мария Захарова рассказала о своей семье, карьере, Америке и коллегах. — Как-то Маша Захарова очень обиделась на журналиста Илью Легостаева, когда он причислил ее к золотой молодежи. — Это вы так образно сказали, «обиделась». — Ну, вы как-то вскинулись, что, мол, ни разу не золотая молодежь. Во времена моей молодости любой человек, который учился в МГИМО, априори принадлежал к этой самой золотой молодежи. Вы считаете, что есть негативная коннотация в этом определении? — К сожалению. И это не вопрос сегодняшнего дня — я выросла с этим негативным смыслом, который закладывался в понятие «золотая молодежь». — Но вы себя разве не причисляли к этой страте, будучи дочерью дипломата? Так говорили о детях, у которых было то, чего не было у других детей. — Мне кажется, что даже не в этом суть была этого выражения. Это дети, у которых были огромные возможности, которыми они распоряжались совершенно без какого-либо здравого смысла. Вот, мне кажется, какое было значение у этого словосочетания. Я выросла именно в этом понимании, когда люди говорили: ну правильно, золотая молодежь прожигает время, несмотря на свои колоссальные возможности, а дай такие же возможности другому ребенку, все было бы совершенно по-другому. — Разве МГИМО — ваша альма-матер — не является, собственно, гнездом этой самой молодежи? Как только появляется какое-то сообщение про стритрейсеров или про какие-то выходки мажоров, в 70 случаях из 100 выясняется, что это либо студент МГИМО, либо выпускник этого института. — Ну, если причислять автомобиль моего папы («жигули-копейка») к стритрейсеровским атрибутам, то конечно (смеется). — Вы уходите от вопроса. — Нет, я никуда не ухожу, сижу с вами, продолжаем беседу. Ну, у меня никаких возможностей вообще не было. Были антивозможности. То, что я поступила в МГИМО, — это было большое чудо. Потому что мы уезжали из страны, которая называлась Советский Союз, а приехали в страну (после командировки моего отца), которая называлась Российская Федерация. И очутилась я в Москве за месяц до вступительных экзаменов. Поэтому ни одного документа, который можно было бы сдать в приемную комиссию, у нас просто не было. Начиная от прописки, моего паспорта, справок из соответствующих поликлиник и так далее. У меня не было ничего. Все накопления, которые были у моих родителей, обнулились. Мы приехали, пошли и купили на них еду на один раз. И все. И когда мне рассказывают про золотую молодежь, я вспоминаю папины «Жигули» салатового цвета, которые достались ему еще от его отца. Причем там уже не закрывалась, по-моему, ни одна дверь. Как мы с шиком подъезжаем к приемной комиссии. Ну какая золотая молодежь? — А на чем вы сейчас ездите? У вас служебная машина? — Служебный автомобиль «Тойота-Камри» отечественной сборки. — А у мужа? — У мужа «Тойота-Камри» отечественной сборки. — Вопрос насчет школьных романов. Вы их помните? — Школьные романы? А что так поздно-то? Почему не с детского сада начать? Первые сильные чувства посетили меня там (смеется). Я не очень хорошо помню все обстоятельства. Но помню, что какой-то был эмоциональный подъем, было дело. — А у вас есть какой-то типаж мужской? Ну, я не знаю — коренастый блондин или рослый брюнет? — Есть. Сочетание умного и доброго человека — это мой основной типаж. — То есть по внешности никаких запросов? — Нет, ну, всегда приятно, когда человек занимается собой, в том числе и внешне. Но это точно не фактор, который определяет мое внимание к человеку. Человек умный — это понятие всеобъемлющее. Это не вопрос только образования или только интеллекта, или только эрудиции. Это вопрос действительно настоящего ума, который потом, со временем, переходит в мудрость. Сочетание ума и действительно такого доброго начала — для меня это какая-то завораживающая вещь. Когда все возможности, которые есть у человека, еще в этой доброй ауре и нацелены на добро и позитив, я считаю, что просто ничего нет сексуальнее. — Ваш непосредственный начальник, министр иностранных дел Лавров, отвечает этим данным? — У нас многие люди в министерстве отвечают этим данным. Вы абсолютно правы, возможно, этот образ, так сказать, идеал, был задан в том числе и на работе. Мне повезло, у меня начальники были именно такими. — В одном из интервью вы рассказывали, что во время работы в Нью-Йорке будущий муж ваш приехал к вам и вы сочетались браком в Америке? Как вообще эти дела решаются технически? — Да, эта история наделала много шума. Наши недобросовестные блогеры, которые пытались найти в этом сенсацию, начали говорить о том, что я тайно вышла замуж в Америке. Ну, это бред просто невозможный. Мы познакомились в Москве. Потом я уехала работать в Нью-Йорк. Но, видимо, чувства оказались настолько сильными, что мой муж приехал в Штаты. — То есть у него чувства сильнее оказались, потому что это он приехал, а не вы в Москву вернулись? — Ну, вообще, я считаю, что действительно мужчина должен занимать наступательную позицию. Я в этом абсолютно уверена. Это точно. — Не европейский тренд. Как Улицкая сказала, мы на 150 лет отстаем от Европы. — Если взять, например, британскую литературу классическую, то мне кажется, что женщины никогда не проявляли настойчивость. Возможно, я чего-то недочитала. — Вопрос про Америку. США — очень комфортная страна для жизни. Вы ностальгируете по бытовым факторам? — Это все очень индивидуальное восприятие. Я и не скрывала этого, и готова вам сейчас повторить, что когда я работала в постпредстве при ООН, я в том числе занималась и информационными вопросами, и пиаром, и взаимодействовала с большим количеством людей: с пиарщиками, с частными компаниями и так далее. Поэтому к концу командировки у меня было несколько предложений: и возможность перейти в секретариат Организации Объединенных Наций, и работать меня приглашала пиар-организация, которая занималась в том числе и российским сегментом. Я на это все дело посмотрела и поняла, что мне это неинтересно. Практически ежедневно находясь в секретариате ООН, я поняла, что есть что-то, что я могу применить в России. Это было бы крайне интересно и крайне важно. Особенно, конечно, в 2008 году, грузино-южноосетинский кризис, шла мощнейшая информационная антироссийская кампания: я поняла, что это то самое время, когда все, что я там увидела, нужно использовать в России. И меня настолько это подстегнуло, что я считала дни, когда приеду в Москву и у меня появится возможность все это начать здесь реализовывать. — То есть вы желали работать именно по этому профилю? — Да, очень. — А я слышал, что вы хотели реализовать себя как китаист? — Нет-нет, это было в самом начале, когда я окончила институт и была действительно дипломированным китаистом, журналистом, специалистом по Китаю. И мне очень хотелось работать в этом направлении. К этому я была готова. Но не было мест. Ну, не судьба. Или, наоборот, судьба. А вот потом уже, после Нью-Йорка, мне очень хотелось использовать весь тот опыт, который я собрала в ООН, общаясь с интересными людьми. Помимо всего прочего, постпредом нашим при ООН тогда был Виталий Иванович Чуркин. Это человек, который работал в Штатах непосредственно пресс-секретарем (не было такой должности в 80-е, но он выполнял функции фронтмена, человека, который общался с журналистами). Потом, вернувшись из Штатов, стал официальным представителем МИД. И потом уже, развивая свою карьеру, всегда рассматривал информационный компонент в качестве очень важной части работы. Работать с ним тогда было очень интересно. И это все дало мне возможность, и желание, и стремление вернуться и начать работать в Москве. Поэтому, отвечая на ваш вопрос: комфортно ли в Америке, — да, для многих комфортно. Но мне хотелось все, что я там увидела, применить у нас. — Вы термин употребили «пресс-секретарь». Вы директор Департамента информации и печати. Вас при этом называют часто — для простоты — пресс-секретарем. Это обидно? — Нет. Это абсолютно нормально. Моя должность предполагает как бы два обозначения: директор Департамента информации и печати — это то, что записано в трудовой книжке, но также по функциональным обязанностям я являюсь официальным представителем Министерства иностранных дел. В обычной лексике — это пресс-секретарь. Это понятно и удобно. Я, будучи пресс-секретарем в Нью-Йорке, могу к этому относиться с большим позитивом. Не вижу ничего негативного. — Существует какой-то закрытый клуб пресс-секов высшей категории? Вы с Дмитрием Песковым, допустим, общаетесь? — Я не могу сказать, что мы с ним дружим домами. Но мы общаемся. Проходят совещания пресс-секретарей правительственных структур регулярно. Но есть еще и просто неформальное общение, оно очень полезно. Потому что есть возможность и быть постоянно на связи по работе, и получить экспертное мнение, послушать какие-то истории из личного опыта, обсудить какие-то кейсы и какую-то ситуацию, которая с нами не связана, но связана с миром пиара, информации и так далее. Это бесценно, и такое общение у нас есть. — То есть вы в караоке вместе с Песковым не поете? — Нет. Я вообще-то в караоке пою, но одна. Я считаю, что это большое испытание для людей, когда другие, которые любят, но не умеют петь, с ними ходят вместе в караоке. — Ну ладно, мы слышали, как вы поете. — Я публично не пела ни разу в жизни, вы не могли этого слышать. — Мы видели, как вы танцуете. — Вот это да, есть грех. Но песня — это точно не мое, потому что мне Бог не дал голос. — То есть Бог дал сочинять музыку и стихи, но… — Музыку я тоже не сочиняю. Приходят какие-то мелодии, но сочинительством музыки это точно назвать нельзя. Вот знаете, если в жизни я кому-то и завидую, белой, черной, разноцветной завистью, переходящей в мечту (потому что это несбыточная история), — это людям, которые могут петь. Меня это завораживает. Я не представляю, как они это делают. — Хорошо, а кто у вас любимый из поющих, ну кроме Наргиз, которая спела вашу песню «Верните память»? — У меня нет любимых. — Очень дипломатично. —Вы являетесь креатурой непосредственно господина Лаврова, то есть он вас назначил, он же вас может уволить, или это должно быть коллегиальное решение? Я креатура мамы и папы. — А что касается назначения на должность директора департамента, не важно, информации или другого департамента, это решение принимается министром. Но до этого на работу меня принимал Игорь Сергеевич Иванов, когда я только пришла из института. — Я просто помню заявление, озадачившее не только меня, но и многих моих коллег. Владимир Владимирович Путин про своего пресс-секретаря, сказал, что я не знаю, мол, что Песков там несет, откуда он это берет. Потому что, казалось бы, если твой пресс-секретарь озвучивает какие-то вещи, тебе непонятные, ты же можешь его сменить? — Невозможно каждое заявление, каждый ответ, каждую фразу согласовывать с руководством. Вероятно, так можно было раньше, двадцать лет назад. Сегодня — нельзя. Потому что информационный поток таков, что невозможно каждый раз снимать трубку и спрашивать: а как мне ответить — так или так? Есть ключевые, принципиальные, важнейшие вещи, по которым принимаются коллегиальные решения, а есть те, которые ты озвучиваешь «с колес». И, конечно, они могут и не являться официальной позицией, но ты оговариваешься: «как представляется», «так кажется» или «на сегодняшний момент». В этом контексте постоянно меняющейся информации могут быть и вариации. — Здесь важнее чуйка или знание контекста, какого-то инсайда — в вашем случае? — Знание — номер один, не только инсайда, просто фактуры. Это дальше каждый пресс-секретарь для себя выстраивает систему переподтверждения либо консультации, у каждого свое. Но знание фактуры — это, безусловно, на первом месте стоящая вещь. Без этого никуда. СПРАВКА Евгений Додолев — известный журналист и медиаменеджер, в настоящее время ведущий авторских программ на каналах «Россия 1» и «Москва 24».