С легкой руки руководителя центра городской экономики «КБ «Стрелка» Елены Коротковой в последние дни стало популярным слово «джентрификация» — реконструкция пришедших в упадок городских кварталов с помощью притока более состоятельных жителей. По мнению Коротковой, этот необходимый стране процесс никак не сдвинется с мертвой точки. В СМИ, блогосфере и в социальных сетях раздалось много негодующих голосов о «социальном фашизме» и прочих ужасах, которые, якобы, проповедует автор текста в «Коммерсанте». Подобная оценка основана на недоразумении. Но также на недоразумении базируется и основной тезис заметки Елены Коротковой. У России свой путь в жилищной политике, и механические переносы западных представлений не работают. Строительство жилья в России идет вопреки здравому смыслу и мировому опыту. В этом смысле оно уникально. Уникальна и ситуация с «джентрификацией», которая если и предстоит, то еще не скоро. Начнем с того, что Россия не прошла важнейший этап, через который прошли в свое время США, Канада и Великобритания, — субурбанизацию. Без него нет смысла говорить и о джентрификации, поскольку первая предшествует второй. Джентрификация основывается на запустении центров городов после «бегства» из них населения в пригороды. Современный американец или австралиец (Россию лучше сравнивать с этими странами, богатыми землей), предпочитает жить не в многоквартирном здании, с соседями у себя над головой, а в собственном доме, с отдельным входом, с пусть крошечным, но участочком. Наши многоэтажки — там удел низших слоев населения. После того, как средний класс переселился в пригороды в собственные дома, города опустели, в них стали заселяться представителями бедных классов, этнических меньшинств что послужило дополнительным фактором, подталкивающим к миграции тех, кто еще не съехал. Но, спустя десятилетия, кое-где, но повсеместно, что важно отметить, — начался процесс возвращения части среднего класса в запущенные районы, которые подвергаются реновации. Ну или в те районы, которые никогда и не были жилыми, а служили местом размещения производственных помещений, складов и так далее. Вот в этом-то смысле и используется понятие «джентрификации». Ныне покойный поэт Лев Лосев писал в своем стихотворении, которое так и называется — «Джентрификация»: Река валяет дурака и бьет баклуши. Электростанция разрушена. Река грохочет вроде ткацкого станка, чуть-чуть поглуше. Огромная квартира. Виден сквозь бывшее фабричное окно осенний парк, реки бурливый сбитень, а далее кирпично и красно от сукновален и шерстобитен. Здесь прежде шерсть прялась, сукно валялось, река впрягалась в дело, распрямясь, прибавочная стоимость бралась и прибавлялась. Она накоплена. Пора иметь дуб выскобленный, кирпич оттертый, стекло отмытое, надраенную медь… Подобным образом джентрификация и протекает в сегодняшней Москве. И касается она, как в стихотворении, именно бывших промышленных районов. «Кирпично-красные» цеха становятся офисными, выставочными и прочими помещениями, в которые ежедневно устремляются десятки тысяч хипстеров. Это и «Красная роза», и «Винзавод», и «Даниловская маануфактура». Где-то строят и жилье — как на месте «ЗИЛа» или «АЗЛК», зачастую опять многоэтажные «крольчатники». Но какое к этому имеет отношение старушка-пенсионерка из центра Москвы, о судьбе которой бросились переживать все, кому не лень? Россия, с ее огромной территорией, развивается по-прежнему как Гонконг или Сингапур, с их острой нехваткой земли. Практически все новое жилье — это высотные дома. А то, что стало основой жилищной политики на Западе, а именно — terrace house (невысокие дома в линию, с отдельным выходом на улицу у каждой квартиры, у нас их называют «таун-хаусы»), semi-detached house (двухквартирные дома), и наконец, «частные дома» (на одну семью) у нас почти не строят. Та же пресловутая реновация московских властей — вовсе не джентрификация, поскольку не предполагает ни выезда жильцов из города на свежий воздух, ни малоэтажной застройки. Но и сами люди, в том числе зажиточные, предпочитают покупать квартиры на двадцать пятом этаже с ужасно нездоровой экологией, безо всякой близости с природой, и продолжают жить в этих людских муравейниках «роевой жизнью». Когда внутри МКАДа начнется строительство жилья хотя бы в три этажа — тогда и можно будет говорить о «джентрификации». Такие дома должны будут стать предметом вожделения богатых владельцев, и, соответственно вытеснять прежних обитателей Люблино или Кузьминок. Но поскольку никто сносить брежневско-лужковские многоэтажки не собирается, а, напротив, планируют сносить хрущевские пятиэтажки и сталинские семиэтажки, чтобы на их месте возводить собянинско-путинские 17-этажки, то и разговор о «джентрификации» не имеет никакого практического смысла, по крайней мере, как об олицетворении антисоциальной политики. Пока Россия не прошла через субурбанизацию, пока людям не будет казаться абсурдным жить в центре города с ужасной экологией, которую они же сами усугубляют своими личными автомобилями (в Манхеттене 75% населения не имеет собственного авто), пока население не начнет мигрировать в пригороды подальше от шума и гама больших городов, пока ценностью не станут тихие кварталы маленьких домиков, ни о какой джентрификации не может быть и речи. Но даже если таковое произойдет, то надо будет дожидаться еще 30-40 лет, пока не начнется обратный процесс. Ни в США, ни в Великобритании люди не отказываются от проживания в пригородах. А если они и переезжают в город, то вовсе не многоэтажные коробки. Там джентрификация по большей части связана с реновацией мест их работы, которая затрагивает низшие слои. Переселение же богатых в прежде бедные городские кварталы — явление вообще не массовое. В Западной Канаде, например, — Калгари, Эдмонтоне или Виннипеге его вообще не происходит. Кроме того, в Москве нет этнических кварталов, подчас становящихся гетто. Нет и ярко выраженных кварталов для бедных, запущенных и заброшенных. В России реализована политкорректная мечта современного Запада, где diversity придается огромное значение, равно как недопущению жилищной сегрегации. Да, социальная политика государства такова (в том числе, через щадящие налоги), что население не мотивируется избавляться от просторного жилья. Поэтому условная пенсионерка продолжает владеть четырехкомнатной квартирой на Тверской, вместо того, чтобы продать ее и переехать в «однушку» в хрущевке в Выхино. Но это нормальная политика поддержания привычных условий жизни: вряд ли от нее будут отказываться — в противном случае велик риск политических издержек. Российский капитализм демонстрирует нам много оригинального и неповторимого, в том числе по части жилья и городской застройки. И лучше бы нам обратить внимание на эти его неповторимые черты, чем пытаться механически переносить иностранные модели и подходы.