Сергей Гармаш: категорически не приемлю "аморальное кино"

Без имени Сергея Гармаша в титрах последние годы не обходится ни один заметный фильм. Это и рекордсмен по кассовым сборам "Движение вверх", и внезапно скандальная "Матильда" Алексея Учителя, и эмоциональные "12" Никиты Михалкова, и пронзительные "Свои" Дмитрия Месхиева, и лучшие картины Валерия Тодоровского, Вадима Абдрашитова, Сергея Соловьева, Владимира Хотиненко, сериалы "Каменская" и "Бригада". Всего более 100 фильмов. Однако интервью актер дает неохотно. Дело, видимо, и в занятости, и в явно непростом характере Сергея Леонидовича — его образ в жизни не очень вяжется с простыми и вполне понятными кинематографическими героями артиста. В личной беседе Сергей Леонидович колюч, ироничен, просит задавать такие вопросы, которые "заставляют подумать". Поводом для интервью стала новая картина с участием Гармаша — фильм Месхиева "Два билета домой", который выходит в прокат 25 октября. В картине актер исполнил роль жесткого и на первый взгляд очень нехорошего героя. Но это только на первый взгляд. И картина Месхиева уже сейчас выбивается из фильмографии Гармаша хотя бы потому, что он впервые стал автором сценария и к тому же спродюсировал ленту. Сюжет картины сам актер замысловатым не считает. Вполне, как поначалу кажется, в духе сериалов, которые идут на федеральных каналах. Главная героиня фильма, участвовавшего в основном конкурсе "Кинотавра", резкая и не очень счастливая Люба Васнецова (Мария Скуратова) — воспитанница провинциального интерната для сирот. В день своего выпускного девушка узнает, что у нее есть отец (Сергей Гармаш). И любовью она к нему явно не пылает. — Сергей Леонидович, мне стыдно признаться, но в конце фильма я плакала. — Вы сейчас правду говорите? — Абсолютную. Рассчитывали на такую реакцию зрителей? — Странный вопрос. Кто же вам скажет, что такая реакция неприятна? Пусть люди плачут в кино, в театрах, пусть они плачут на концертах, только бы они не плакали в жизни. Если вы плакали не от горя, а от того, что смотрели кино, то я, безусловно, рад. Наверное, мы не зря потратили время и деньги. Все достаточно просто — я живу и в театре, и в кино под лозунгом "И чувства добрые...". Категорически не приемлю "аморальное кино". У нас огромное количество фильмов, которые с точки зрения кинематографических канонов — режиссуры, изображения, диалогов — сделаны исключительно здорово, современно, стильно, но, простите, я не могу там найти героев, которым мне хочется сопереживать, о которых мне хочется плакать и думать. Вот это для меня и есть "аморальное кино". — А вашу картину вы бы к какому кино отнесли? — С точки зрения современного взгляда мы сделали достаточно простую картину. Она не насыщена новизной. Я даже скажу так: в ней нет высказывания. Высказывание — это штука хорошая. Беда только в том, что в последнее время этот термин перекочевал из уст киноведов и критиков в головы режиссеров. А вот этого быть не должно. Если режиссер изначально ставит себе задачу высказаться — результата не будет. Если я начну выходить на сцену и думать о том, какую надо донести идею, ничего не получится. Нет. Я должен выходить и думать о том, что я сегодня Лопахин и должен срубить этот вишневый сад только для того, чтобы построить здесь новую счастливую жизнь. — Давайте попробуем взглянуть на фильм с точки зрения Гармаша-сценариста. Когда смотрела картину, постоянно задавала себе вопрос: "Почему вы выбрали именно такую тему?" Понятно, что вы до этого момента сценариев не писали, и вот дебют. Почему именно отношения отца и дочери, да еще и такие, мягко говоря, непростые? — Я не выбирал эту тему, просто, поверьте мне, есть у меня в жизни такая забава — иногда люблю разыгрывать людей. Разыгрывал даже своего друга Дмитрия Дмитриевича Месхиева — иногда один, иногда в компании с Володей Машковым. Так вот что я вам скажу. Никогда никакой розыгрыш не получится, если сесть и сказать: "Давай кого-нибудь разыграем". Розыгрыш всегда получается ниоткуда, незаметно, из какой-то реплики, из какой-то шутки, это всегда спонтанно. Так же и со сценарием. То ли я ехал в машине и что-то слушал по радио, то ли, как у любого артиста, когда посмотрел какой-то хороший фильм или прочитал сценарий, просто возник импульс. Возникла сама история про девочку, которая хватает в руки пистолет, считая папу причиной своих бед. И финал я тоже представлял. Все это было в голове. И просто хотел рассказать Месхиеву эту историю, озвучить свою идею, даже приехал к нему на съемки "Батальона". Он ответил: "Я уже сто твоих историй слышал. Пиши". Я возразил, что никогда в жизни не писал. Дмитрий сказал: "Нет, а теперь пиши. Я тебе пришлю редактора, чтобы вы составили поэпизодный план". Я взял и написал. — Есть и в дальнейшем мысли "брать и писать"? — Не знаю, напишу ли еще что-нибудь. Понимаете, у каждого это начинается по-разному. Кто-то долго носит в себе идею, потом раз — и написал. Однажды я услышал слова одного из своих учителей, Сергея Александровича Соловьева, который на вопрос, как написать сценарий, ответил: "Взять бумагу, ручку и просто начать писать". Не буду сочинять, что придуманный мной сюжет — какая-то выстраданная тема. Нет, ничего подобного. — Понимаю, что вы с Дмитрием Месхиевым и работали вместе, и просто друзья, но не было ли у вас каких-то вопросов на съемочной площадке? Не было желания доминировать и говорить: "Нет-нет, эту сцену мы так снимать не будем, в моем сценарии все было иначе, я все по-другому придумал"? Вы каким-то образом влияли на режиссуру картины? — Пытался влиять. Пытался, но был отброшен гневно (смеется). На самом деле — нет. Я в актерской профессии давно. Когда уже Дима написал режиссерский сценарий, я его прочитал. Мы пару моментов проговорили, может быть, мне что-то и не нравилось, но это "не нравилось" не должно было включаться, потому что на этом моя работа как сценариста закончилась, я уже был артистом. И конечно, лез с какими-то предложениями, как и всегда это со мной бывает, но, в общем-то, старался этого не делать. А знаете, что самое важное? Те минусы, те недочеты, которые существуют в этой картине из-за меня, произошли потому, что я перестарался. Мне слишком хотелось сделать эту картину. — А в итоге то, что было у вас в голове, и то, что получилось на экране, совпало? — Это смешно сравнивать. У меня не было картинки как таковой, я иначе устроен. И вот она появилась. Не могу оценивать сам себя, свою игру, это не будет объективно. Но другие герои: вот такая Люба — да, вот такая доктор (Ирина Розанова) — да, тут картинки сходятся. — Я так поняла, что рабочее название фильма — "Преданные". Это ваше название? — Нет, мой сценарий назывался "Дочь". И я спорил по поводу названия "Преданные". Оно неплохое, но с точки зрения русского языка в восприятии многих людей преданные — как друг другу, так и преданные кем-то, жизнью, судьбой. Слово "предательство", а не "преданность" для меня звучало первым. И поэтому я был против. — Ну и потом мне показалось, что это как в фильме с Ди Каприо "Выживший" — в названии сразу спойлер, сразу понятно, про что картина. В итоге вы согласились с названием "Два билета домой"? — Скажу честно: мы лучше не придумали. Даже не помню, чье это название, это уже и не я, и не Дима — кто-то из продюсеров. — Если вернуться все-таки к вопросу о ваших возможных будущих сценариях, если просто поразмышлять, какая тема могла бы вас заинтересовать? Может быть, есть какая-то особенная история? — Послушайте, когда в моей фильмографии было всего две картины, в голове сидела история, приключившаяся со мной на первом курсе Школы-студии МХАТ. Мы тогда дружили с ребятами с Высших режиссерских курсов — Коля Гейко, Дима Воронков, Гриша Константинопольский... Я эту историю рассказал Диме Воронкову, по моей идее он написал сценарий "Дорога к океану". Этот сценарий до сих пор лежит в библиотеке Госкино, потому что на сегодняшний день он очень дорогой. У меня всегда возникали сюжеты в голове, которые записывались или двумя словами, или одним предложением, или одним абзацем. Их достаточно много. Есть и еще мысли. Но самое главное в моей ситуации — не дай бог не подумать, что я сценарист. Это же просто такая случайность. Хочу ли я ее повторить? Хочу. Претендую ли я на развитие в еще одной профессии? Да нет. Безусловно, нет. — Ходила на очную защиту кинопроектов в Минкультуры, и практически каждый человек, представляя будущий фильм, говорил: "В свою картину приглашу Сергея Гармаша". Ваша фамилия звучала каждые три минуты. — Это когда было? — В мае. — Предложений ноль (смеется). — Там была картина про Есенина с возможным вашим участием, экранизация "Чемоданчика" Юрия Полякова. — Обалдеть. Первый раз слышу. — Мы очень хотели с вами сделать интервью в сентябре, к вашему юбилею, но вы тогда сказали, что не в Москве, на съемках. В каких фильмах мы вас действительно увидим? — Полный метр "Она", но это пока рабочее название. Режиссер Мария Агранович. Полный метр Федора Бондарчука "Притяжение-2". Полный метр Студии ТРИТЭ Никиты Михалкова — "Я покажу тебе свободу". Снимаюсь в сериале Первого канала. Что еще? Пожалуй, пока все. — Вы причастны практически ко всем самым громким фильмам последних лет. Как вам в целом наш кинематограф? Я имею в виду 2017–2018 годы. Вам наше кино нравится? — "Аритмия" появилась в 2017 году. "Теснота" появилась в 2017 году. Конечно, наше кино мне нравится. Понимаете, заниматься статистикой и выставлять проценты в искусстве — это не очень хорошо. Я продолжаю верить, что российский традиционный художественный кинематограф жив, несмотря на "обвал" киноиндустрии. На нее действительно все валится, начиная с компьютерной графики и всего-всего. Я сегодня шучу, что сам сделал первый шаг, снявшись в картине "Напарник" (в фильме играет сам Гармаш и созданный с помощью компьютера младенец с голосом и мимикой актера — прим. ТАСС). Все кончится тем, что у нас будут брать МРТ и все. Из этого МРТ будут делать все, что хотите. Но если серьезно, я верю в кинематограф. Он будет жить. Беседовала Наталья Баринова