Афера трех: почему она не смогла дискредитировать гендерные исследования

Почему мистификация трех ученых с псевдостатьями завершилась слишком рано, что у нее общего с более ранней мистификацией знаменитого физика и как такая афера свидетельствует о доброкачественности гендерных исследований, в своей колонке рассказывает философ, социальный антрополог Михаил Немцев. Самым известным случаем разоблачения представителем одной науки недобросовестности других ученых стал знаменитый эксперимент Сокала. В 1994 году физик Алан Сокал он написал статью под странным названием «Переступая границы: К вопросу о трансформативной герменевтике квантовой гравитации» и представил ее во влиятельный журнал «Social text», посвященный новым критическим подходам в исследованиях гендера, расы, массовой культуры. Тогда эти направления собирательно называли «постмодернизмом» (d России их часто так называют до сих пор). Статья была опубликована, и в это же время в другом журнале появилось письмо Сокала с сообщением о том, что «трансформативная герменевтика» — это бессмысленная чушь, написанная только для того, чтобы проверить, опубликуют ее или нет. Ведь в журнале, претендующем на научность, не должны принимать к публикации заведомую белиберду. А раз ее опубликовали, значит, бессмысленность постмодернистских статей получила практическое доказательство. Об этом «разоблачении постмодернизма» (и вообще критической теории) много говорили, Сокал развил свой успех, написав целую книгу, а редакция Social Text получила в том году Шнобелевскую премию «за стремление публиковать исследование, которое они сами не в состоянии понять, которое сам его автор считает бессмысленным и где утверждается, что реальности не существует». Это разоблачение. или, как ее стали часто называть, «афера Сокала» (Sokal’s hoax) стало возможно благодаря особым обстоятельствам, основан на одной уловке, о которых не любят говорить ни сам Сокал, ни те, кто этим экспериментом побивает «постмодернистов». Редакция журнала Social Text рассказала о них в специальном письме в редакцию того же издания, которое опубликовало сообщение торжествующего Сокала. Статья с бессмысленным, на взгляд любого физика, текстом о. гравитации была опубликована в Social Text в качестве исключения. Она не проходила рецензирование. Ее приняли к публикации в качестве странного, но ценного своей искренностью «человеческого документа», свидетельства о попытке естествоиспытателя включиться в современные философские дебаты. Важным аргументом в пользу публикации стал бесспорный авторитет Алана Сокала как выдающегося физика. При этом редакция просила его отредактировать статью. Тот отказался это делать, но статья все-таки была опубликована, поскольку редакция считала необходимым представлять слово даже тем, кто не может написать текст, соответствующий принятым в дисциплине критериям качества. Так что Сокал доказал, прежде всего, то, что даже очень уважаемым ученым не стоит слишком уж доверять. Эту историю многие сейчас вспомнили в связи с саморазоблачением группы, состоящей из философа Питера Богосяна, историка литературы Хелен Плакроуз, и автора антирелигиозных книг Джеймса А. Линдси. В прошлом году они написали и разослали в высокорейтинговые научные журналы статьи с абсурдными выводами, доказываемыми выдуманными данными и исследованиями. Ниже для краткости я назову это «аферой трех». Сами они подробно описали весь свой разоблачительный проект в недавней публикации, и разместили псевдостатьи в открытом доступе на Google Disc. В откликах на этот манифест упоминают Сокала, но реже вспоминают гораздо менее известную «аферу Богдановых», когда два авантюриста публиковали статьи по квантовой физике. Вскоре о них заговорили как о фальсификаторах. Здесь никаких признаний в розыгрыше не было, но многие специалисты не могли уверенно сказать, являются ли эти статьи серьезными исследованиями, бессмысленной имитацией или очень плохо написанным, но вполне серьезным академическим текстом. Этот случай описан в известной книге с критикой теории струн (Peter Woit Not Even Wrong. Jonathan Cape, London, 2006, русский перевод соответствующей главы здесь). За этим последовали другие тесты научных журналов на доброкачественность, и бессмысленные псевдостатьи писал уже компьютер (в России более всего известен случай с псевдостатьей «Корчеватель»). Они доказали, что не существует точного метода, позволяющего отличить научную работу от ее намеренной или злонамеренной имитации. Что проблема не в политике той или иной редакции и не в особенностях языка какой-либо дисциплины – в отличие от других дисциплин, как это часто пытаются представить. Проблема даже не во влиянии идеологических воззрений исследователей. Проблема в том, что не существует универсального метода, позволяющего выяснить, бессмысленна или осмысленна данная академическая работа, исходя из только из текста самой работы (См. статью Даниила Разеева «Возможен ли семантический тест на аутентичность научного произведения?» (Мысль. Выпуск 19 (2015)). Эта «афера трех авторов» свидетельствует не о внутренней слабости gender studies и прочих cultural studies, а об их доброкачественности. О том, что это состоявшиеся академические дисциплины со своей рутиной и со своими неформализованными правилами. Зная эти правила, автор может написать статью, удовлетворяющую ожиданиям редактора и рецензента. Опубликовать статью в академическом журнале трудно, но не так сложно, как сделать ее такой, чтобы ее обсуждали. Ученый участвует в коллективном производстве нового знания в момент, когда его результаты использует другой ученый. Этот момент фиксирует цитирование. Чтобы статья была и принята к публикации и прочитана, она должна (1) следовать принятым в данной дисциплине правилам научной игры, содержать узнаваемые, т. е. «принятые», ссылки на авторитетные тексты, соответствовать «духу дисциплины» (его, этот дух, авторы «аферы трех» в своем случае остроумно определили как grievance, – «жалобы»); это критерий «нормальности» статьи; (2) вписываться в контекст современных дискуссий и тем, позволяя использовать себя в текущих дискуссиях, – это критерий «актуальности»; и (3) содержать некое новое утверждение, аргумент, который в идеальном случае будет извлечен из этой статьи, получит критическое обсуждение и станет аргументом в продолжающихся дискуссиях. Это критерий «новизны». Качественная научная статья балансирует между «нормальностью» (1) и «новизной» (3). Актуальность (2) оправдывает внимание, потраченное на чтение этой статьи. Она является дополнительным риторическим ресурсом привлечения внимания. Повестка в различных studies быстро меняется, и можно не успеть со своей работой в фокус внимания коллег. Тогда, даже если аргумент (3) очень хорош, коллеги не почувствуют необходимость прочитать эту статью ее прямо вот сейчас. А обычно хочется быть прочитанными. Три этих автора давно и успешно занимаются академической работой и «изнутри» знают атакованные ими научные дисциплины. Очевидно, они могут успешно писать тексты, вполне проходящие отбор по критерию «нормальности». Их аргументация могла показаться рецензентам и редакторам вычурной и экстравагантной (и бо́льшая часть написанных ими статей не была принята). Но даже если так, разве авторы не имеют права быть вычурными и странными, если формальные критерии «нормальности» статьи ими соблюдены? Если бы этот критерий был единственным, читать новые статьи не было бы никакого смысла. Придуманное тремя авторами «разоблачение» состояло в том, что в публикуемых ими статьях был заявлен некий корректно сформулированный, но содержательно абсурдный тезис. Они как бы выставляли регуляторы «нормальности» и «актуальности» на среднем уровне, выкручивая «новизну» до несколько бо́льшего, чем принято, предела. Именно это сочетание внешней нормальности и внутренней абсурдности должно было создавать парадоксальный иронический эффект. Однажды они его слишком перекрутили. Одна из статей действительно привлекла внимание. Удивительно, что они совершенно не были готовы к настоящему читательскому вниманию так что им даже пришлось саморазоблачиться раньше времени. Видимо, запланированное итоговое саморазоблачение предполагало кумулятивный эффект от накопления парадоксальности, которое само по себе должно было бы впечатлять. Но это не совсем получилось. Но доказали ли они, как пишут, распад и/или нездоровье атакованных ими дисциплин? Особенно досталось гендерным исследованиям, которым тематически относятся основной массив их псевдостатей. Нет, они доказали только то что «правила игры» в этих дисциплинах устоялись, и что сами они научились играть по правилам этих научных игр. Что гендерные исследования превратились в «нормальную науку». Основной объем публикаций в такой науке весьма однообразен. Это интересные заведомо немногим статьи о мелочах. История российских гуманитарных наук имеет чистый пример такой супернормализованной дисциплины – это научный коммунизм. Это была дисциплина, которая в принципе не предусматривала появления какого-либо нового знания. По ней были опубликованы тысячи статей. И все они теперь интересны только историкам. Сравнения гендерных исследований с научным коммунизмом, которые возникают в обсуждениях «аферы трех», неуместны именно потому что такой скандал в «научном коммунизме» в принципе был бы невозможен, поскольку в «научном коммунизме» попросту отсутствовали и актуальная повестка, и возможность сделать «вклад». Естественно, научные журналы стремятся избежать такой супернормализации и иногда публикует странные тексты. Возможно, в принявших эти статьи к публикации редакциях не решились оценивать меру их радикальности и подразумеваемой абсурдности. Тем более что редакторы изданий в области гендерных исследований чаще всего положительно относятся к политическому активизму и радикализму. Редакция оценивает формальную адекватность статьи. Ее актуальность и содержательную адекватность выявляют читатели, которые будут читать эту статью, или не будут ее читать. Чтобы заметить влияние научной статьи на науку, цитирований недостаточно. Особенно в тех динамичных дисциплинах, за которыми охотились участники «аферы трех». Ученые знают, что среди научных журналов встречаются «мусорные» (они публикуют статьи низкого качества, часто — за деньги, и из-за отсутствия интереса профессионалов к эти статьям не пользуются авторитетом и достигают высоких рейтингов). Создавая внешнее впечатление обычных научных журналов, они бесполезны для развития науки. Точно так же существуют и «мусорные» цитирования, нужные авторам только для встраивания статьи в существующее поле, для придания ей вида «нормальности». Так и редакция журнала Social Text писала о статье Сокала, что объем приведенных им ссылок и сносок показался им избыточным, и они даже просили его сократить их. Однако потом эти избыточные ссылки стали в их глазах дополнительным доводом в пользу Сокала как добросовестного автора. Эта необходимость снабдить свои статьи цитатами вероятно является одним из факторов того, что, как показывают некоторые недавние исследования, число опубликованных в мире статей, оставшихся без цитирования, постоянно сокращается. Научные журналы – это машины, которые каждый день вбрасывают в поле зрения коллег нормализованные (1), но с элементом новизны (3), статей на востребованные темы (2). Насколько «новой» может быть эта новизна? Искусство научного письма состоит в управлении новизной статьи. Если статья тривиальна, ее не будут цитировать. Если статья слишком радикальна она либо не пройдет редакционный отбор, либо окажется вне актуальных дебатов и тоже не будет цитироваться. Но самое ее существовании ничего не доказывает и ничего не опровергает. Ученые время от времени и могут и должны публиковать странные статьи. Ну и ничего. Похоже, что трое авторов продемонстрировали класс игры в этом трудноуловимом диапазоне с новизной между «недостаточно» и «чересчур», но в какой-то момент их все-таки занесло. И не похоже, чтобы их за это время кто-то использовал как источник для своей дальнейшей работы. «Вклад» в науку – это обсуждение статьи коллегами и использование ее аргумента в собственных исследованиях. Это то редкое событие, когда ученый «научил» чему-то других ученых, повлияв на ход ее или его работы. Не только цитирование, но и творческое использование. «Афера троих» нанесла бы настоящий удар по gender и прочим studies, если бы им удалось учредить с помощью псевдостатей новую субдисциплину. Если бы нашлись те, кто, прочитав их статью, всерьез принял бы их идеи и принял бы за основу своих собственных исследований. Иначе говоря, если бы у них появились последователи. Тогда может быть и можно было бы говорить, что в гендерных исследованиях сходят с ума. Но именно это и не случилось. Как оказалось, именно повышенный интерес к их статье и заставил свернуть проект. Автор — Михаил Немцев Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще. Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.