Два "Кандида": в Москве празднуют 100-летие со дня рождения Леонарда Бернстайна

Сюжет Вольтера (и либретто "Кандида" с музыкой) — пестрые плутовские приключения, под которыми кроются серьезные философские вопросы. Исследование оптимизма и пессимизма в каждый конкретный исторический момент уже тянет на сагу, которой, впрочем, Бернстайн счастливо избегает, погружая публику в атмосферу разного рода смеха – от искреннего до ухмыляющегося. Фото: Ирина Шымчак Самое главное перед слушанием — понять, что это. Бернстайн назвал свою вещь "комической опереттой", но многие воспринимают ее как мюзикл: сочинение дает для этого основания. В любом случае слово"комическое" тут важное, но не единственное. Еще более важно слово"сатира". Ведь это история избавления души от самодовольства. Это памфлет об отношениях индивида и государства с его машинами подавления. И это актуальная сатира, что прямым текстом прописано в авторской партитуре, хотя слово "лирика" тоже не следует забывать. История молодого оптимиста, чью лучезарность, заложенную наставником ("все к лучшему в этом лучшем из миров") колеблет рядовая, повседневная человеческая жестокость, подана как монтаж эпизодов в разных частях земного шара, от Вестфалии и американских джунглей до Буэнос-Айреса и Венеции. За время невольных странствий (как в компьютерном квесте со словом"вдруг") персонажи умирают и воскресают, становятся убийцами и жертвами убийц, падают на дно порока и раскаиваются, черствеют душой и приспосабливаются к обстоятельствам. А в финале (он совсем неоднозначен!) приходят к мысли, что "быть мудрыми и добродетельными нам не дано, так будем же просто возделывать свой сад". Фото: Ирина Шымчак Обе версии — и концертная, и театральная — сходны в одном. Юбилей талантливого композитора отмечен по линии музыки. По линии театра (в Большом). Слово же, столь важное у Бернстайна, оказалось крайним. И аккуратным. Актуальность и злободневность исчезли, осталась вневременная сказка с некоторыми, немного "солеными", моментами. Такое иногда бывало в истории постановок "Кандида", но возникает естественный вопрос: если острота не требуется, зачем брать для исполнения именно это, социально заостренное, произведение? И, в каком-то смысле, идти против воли Бернстайна – в его юбилей? Теперь посмотрим, как звучала музыка. На фестивале РНО в концертном зале имени Чайковского был американский дирижер Джозеф Олиферович и западные солисты, и они порадовали. Как и оркестр. Увертюра была исполнена почти с шостаковичевским гротеском, но при этом без пережима, с легким опереточным духом, как нужно в"Кандиде". Дирижер вообще был близок к идеалу – переживанием и ощущением стиля. Раз Бернстайн не так уж однозначно комикует, как сказано в подзаголовке его опуса ("комическая оперетта"). А с таким дирижером и академический оркестр заиграл раскованно, весело и многозначно. С некоторой вольтеровской "издевкой". Со "вкусным" переживанием раскованной природы мюзикла. С нужной амплитудой эмоциональных и стилистических разниц (ведь у композитора в музыке чего только нет – от пародий на опусы разных предшественников до смешного переосмысления приемов и"внутреннего устройства" оперы и оперетты). Танго и полька, Гуно и Дебюсси, хоры почти как в оратории, передразнивание исполнительских штампов. И в то же время – это всегда Бернстайн. Хотя не все певцы были в голосе, зато все – самозабвенно купались в стиле мюзикла. Ну и певческий английский у носителей языка – тоже немаловажная вещь. А что в Большом театре? Дирижер Туган Сохиев в интервью говорил, что музыка Бернстайна делает нас свободными. Но на практике трактовка дирижера – постно-ровная, традиционно-оперная, вальяжная и без драйва – скорее закабаляет, как бы пригибая музыку к земле и лишая "Кандида" легкости. Вот что рассказал "Ревизору.ru" режиссер Франдетти, постаравшийся сделать на сцене "театр в театре", комикс с привкусом комедии дель арте:"Тут философский юмор в общечеловеческом ключе. Смех человека, понимающего, как устроен мир. Я хотел, чтобы артисты на сцене были как ребенок, который пришел в магазин игрушек, у него глаза разбежались и вдруг ему говорят —"можно все" а он не верит своему счастью. Мы сказали им, что можно всё: танцевать, хулиганить, сесть на корточки… по принципу"давай попробуем!" а вдруг это сработает? вдруг это будет интересно? И было видно, как один за другим артисты раскрывались, начинали быть свободнее, им уже было не страшно отпускать себя. Потом это же произошло с хором. Я старался заразить их своим энтузиазмом. Фото: ГАБТ/Дамир Юсупов Кастинг прошли те, кто непросто хорошо поет, но и прекрасно разговаривает на сцене. И те, кто не лишен актерской самоиронии. В "Кандиде" это необходимо. Основная концепция спектакля заложена в форме его лицензии."Semi-stage" — и слово "половина" оказалось для нас краеугольным камнем. Через это мы решили все. Мы не проживаем фабулу, а играем ее. Все костюмы сделаны четко наполовину — одна черная, другая — нет. Там не танец, но движение, и так далее. Кстати, лицензия не разрешает танцы. Не сложные мизансцены, а намек на сложность. Полу-сатира, полу-ирония. Единственное, что полное и полноценное – музыка. И пение". Франдетти ехидно сосредоточился на неисправимости человеческого сообщества, и даже метафорический финал про сад трактован нарочито буквально: герои выходят в резиновых сапогах, фартуках и рабочих рукавицах. Эта"похвала глупости" активно поддержана лучшими исполнителями: Надеждой Павловой, Александром Миминошвили, Петром Маркиным и — частично – Ильей Селивановым (Кандид), хотя последний слишком лиричен. Слово "слишком" часто подходило и для визуально перекрывающих действие мультиков на заднике, где смешались цитаты из Шагала, Дали и Босха. Но главное послевкусие у меня не в этом. Театр отметил юбилей Бернстайна так, как отметил. Но идея Вольтера и композитора — "мир — не сладкая конфета, и учитесь думать головой" — будет прочтена, несмотря ни на что. По самому факту появления "Кандида" в афише Большого.