Скалолаз без руки Максим Майоров: «Всё в порядке, говорите «инвалид»
Когда Максим на скалолазной стенке, забываешь, что у него нет одной руки 23-летний уфимец Максим Майоров покоряет скалы, бьет татуировки, встречается с девушкой и тренирует детей. Буквально на прошлой неделе он вернулся из Австрии с Чемпионата мира, привез «бронзу». И это при том, что у парня нет руки — по глупости в детстве попал в переделку, конечность пришлось ампутировать. Корреспонденту Ufa1 спортсмен рассказал, как не пал духом и нашел дело своей жизни. «За руку боролись 12 дней» — Мне было 15. Мы дурачились с друзьями и залезли на высоковольтный столб. Меня ударило током 6000 Вольт. Я упал, сломал правую руку. А током ударило левую, — вспоминает Максим. — Кажется, я и предложил туда залезть. Думал, что если не буду трогать провода, то всё будет нормально. Птички же сидят, почему я не могу? Потом уже я узнал, что напряжение выше 220 Вольт притягивает к себе. Я задел случайно провод и он меня к себе притянул. Повезло, что я с него свалился. Сейчас понимаю, насколько это глупо звучит. Максима увезли в больницу. Лечение и реабилитация растянулись на два года. — Врачи говорили: «Это какое-то чудо, что ты тут». За левую руку боролись 12 дней. Я даже мог ею шевелить. Но начался некроз тканей, и пришлось ампутировать. Когда меня привезли из операционной, мама спросила: «О чем ты думаешь?». Я сказал, придумываю, как шнурки буду одной рукой завязывать. И в подробностях рассказал ей, как буду это делать. До сих пор этим способом пользуюсь, — улыбается Максим. Из больницы — сразу в зал Как признался Максим, с правой рукой тоже было не все просто. Земля попала в рану, врач не промыл и зашил. Кончилось тем, что она перестала разгибаться. На реабилитацию ушло два года. Но сейчас всё нормально. В том числе, помогли тренировки: Максим до несчастного случая серьёзно занимался борьбой. После выписки подросток отправился прямиком в зал. — Сначала я переживал, думал, тренер не пустит в зал, скажет, что с одной рукой нельзя бороться. Но он приехал ко мне в больницу и сказал, ничего страшного, приходи, будем учиться. Он предлагал другие упражнения, на другие группы мышц. Но психологически было тяжело сидеть в стороне и смотреть, как ребята занимаются, а ты не можешь, — говорит Максим. В ожидании момента, когда травматологи разрешат нагружать руку, школьник увлёкся компьютерными играми. Прогнали из-за успехов — Играл много. Некоторые даже говорили, что вдохновлялись моим примером: я играл лучше, чем они с двумя руками, — смеется Максим. — Играл в «Лигу легенд», там я дорос до уровня Даймонда, в «Перфект ворлд» попал в ТОП-100 игроков. Но это было давно, почти не помню своих достижений. Надо было чем-то заниматься, я занимался «игрушками». Гулял с друзьями, на школу не забивал, всегда делал «домашку». Правда, было правило: домашнее задание надо успеть в школе, а то придется возиться дома. А там уже много других интересных дел. Постепенно Максим влился в прежний тренировочный режим. — Лет до двадцати я боролся. Потом начал выступать на уровне Башкирии. И тут началось: стали говорить, что спортсмен с инвалидностью не может соревноваться наравне с другими. Может, из-за травмы боялись, может, «слить» меня кому-то нужно было. Я ведь уже подходил к призовым местам. в итоге меня просто перестали пускать на соревнования. И мотивация стала пропадать, — признается Максим. В планах — Олимпиада Про скалолазание спортсмен узнал года три назад. Решил попробовать. Понравилось — остался. — Первые соревнования у меня были уже через три месяца. Это был Кубок чемпионата России, проходил в Тюмени. Там я выступал в скорости, проиграв только чемпиону мира Михаилу Саппарову, а в трудности занял первое. Борьба дала мне хорошую физическую форму и возможность нормально лазать, — считает молодой уфимец. — Я выступаю в группе АО-2 — люди, у которых нет рук до локтя. Есть АО-1, у них нет рук по плечо. Да, это соревнования для инвалидов. Не стесняйтесь этого слова, всё нормально, — говорит Максим. В следующем году спортсмен планирует отправиться на Кубок мира в Токио и ещё на три чемпионата. — Надо ехать, потому что, скорее всего, это будет отбор на Олимпийские игры 2020 года. Поэтому эти старты нельзя пропускать, — говорит Максим. На настоящих скалах Максим тоже тренируется - всегда, когда позволяет погода. Почти каждую неделю на выходных. Объездил пол-Урала: был под Челябинском, под Екатеринбургом. — Люди часто путают скалолазание с альпинизмом. В скалолазании готовится свой маршрут и он должен быть безопасным. Трассы делятся на категории — от 5А до 9С, это уровень сложности. Я сейчас подхожу к уровню «семёрок». В планах залезть на 7А. Есть разные типы зацепов, наклон. «Семёрки» — это чаще всего большой угол нависания и не такие большие зацепки, — объясняет спортсмен. Главное — найти подход Два года назад Максиму предложили тренировать детей. Самым маленьким его подопечным по семь лет. Сейчас у него уже три группы — две с детьми-инвалидами и одна с обычными. — Без конечностей только я один. Был парень без ноги, но у него пропал интерес. Самая большая категория — это аутисты. Если тренеру удается найти с таким ребенком контакт и объяснить технику безопасности, то он может добиться определённых результатов. ДЦП, позвоночные грыжи, задержки развития - со всеми этими диагнозами можно заниматься. Здесь же нет жестких падений, это достаточно безоп—асный спорт. У нас и скалодром всего шесть с половиной метров. Инвалидов я тоже учу — один лезет, один страхует. Может, в других видах спорта это тоже возможно, но в скалолазание можно прийти с любыми ресурсами. То есть, если у тебя работает только правая рука и правая нога, ты сможешь лазить. Вопрос только в том, сколько времени и ресурсов ты готов на это потратить. Ну, и, конечно, тренер. Со слов скалолаза, тренерская работа — единственный его заработок. Призовые за победы в этом году ему не платили. Почему, выяснять не стал. Железную руку прячу — дети пугаются К своей инвалидности Максим относится с юмором. Не так давно решил забить руки татуировками. На правой руке красуется женщина на красном фоне. — Я сам пока не знаю, что там получится. Краска должна «просесть», когда набиваешь. Основную картину знаю, а как она должна выглядеть, ещё нет. Делали за один сеанс, немножко не успели. Что будет дальше, увидим. А тут, — показывает на плечо левой руки, скрытое повязкой, — у меня набит любимый герой. Смотрели фильм «Зловещие мертвецы»? Там Эшли Уильямс отрезал себе руку и поставил вместо неё бензопилу. Максим говорит, что сначала хотел набить на плече енота из «Стражей Галактики», у которого «фетиш на всякие протезы». — У меня там, — указывает на скамейку у стенки, — рука железная лежит — от детишек я ее прячу, они пугаются. И мы хотели сделать что-то такое, как будто енот тянется за протезом. Но так ее и не обыграли. Шрамы Максим не забивает, травмированную руку тоже не прячет. Говорит, что татуировки воспринимает как украшение. У многих, получивших серьезную травму, круг общения кардинально меняется. Максиму повезло больше. — Поначалу я боялся, что будут проблемы с девушками. Но я был неправ. Никогда не было такого, чтобы кто-то сказал: «Черт, я не буду с ним общаться, потому что у него нет руки». Совершенно не было никакого негатива ни от одноклассников, ни от девушек, ни от друзей. Сейчас у меня есть девушка, мы живем уже год. Максим говорит, что не жалеет о случившемся — если бы не тот несчастный случай, его бы не было там, где он сейчас. — Меня сейчас всё устраивает в жизни, я доволен, — говорит Максим. — Считаю себя счастливым человеком.
