Альтовые пространства культурного центра ДОМ
Фестиваль называется "Viola is my life", что, безусловно, обозначает высшую степень любви музыканта к своему инструменту. С одной стороны. Но с другой, косвенно предполагает и обозначает границы интереса к проекту вплоть до внутрикорпоративных рамок. И в этом есть некоторое внутреннее противоречие. Хотя, точнее сказать, могло бы быть, если бы этот фестиваль не был создан компанией удивительных музыкантов, каждый из которых может сказать "Music is my life", а художественным руководителем фестиваля не был бы Сергей Полтавский. Фото: Светлана Селезнёва При том, что формально концерт был выстроен вполне академическим, "филармоническим" образом, было видно сразу, что его свободный, вольный, я бы сказал, клубный дух, публика уловила сразу. И даже мелькание экранов мобильников, и фотографирование и съёмки во время концерта были совершенно естественны и органичны, в отличие от того, насколько это является неприличным, хотя теперь вполне обыденным, скажем, в Большом зале консерватории или в Зале им. Чайковского. Более того, хотя публика по своей филармонической привычке не аплодировала между частями произведений, именно на этом концерте это ощущалось как нечто не вполне естественное. Потому что, несмотря на то, что почти все произведения находились, что называется, в поле академической музыки, независимо от того, были они написаны в XVII веке или на рубеже XX — XXI, в них присутствовало то празднично-музыкальное ощущение свободы, которое свойственно джазу и определяет джазовые нормы восприятия и поведенческие реакции. Концерт открылся произведением Гарта Нокса "Альтовые пространства: Вариации на Марена Маре" в исполнении Ирины Соповой, Михаила Ковалькова, Дарьи Филиппенко и Олега Тищенко. Идея проста как бриттеновский "Путеводитель по оркестру на тему Пёрселла" — за основу взята тема Марена Маре, выдающегося исполнителя на виоле да гамба и композитора эпохи Людовика XIV и Жана-Батиста Люлли, за которой следует цикл вариаций, каждая из которых написана для демонстрации того или иного штриха, свойственного технике исполнения на альте — вариация-флажолеты, вариация-пиццикато, микрохроматика, глиссандо и т.д. Помимо решения чисто технологических задач, возникают и интересные художественные картины — вариация-глиссандо даёт ощущение своеобразной деформации музыкального образа a la Dali. Фото: Светлана Селезнёва Одна из первых мыслей, возникающая во время исполнения вариаций — "а зря публика не аплодирует между частями". Для слушателя, более знакомого с оркестровым применением альта, вариации Гарта производят впечатление шокового открытия возможностей альта, причём квартет альтов производит фантастическое впечатление, особенно, если в качестве эталонного гештальта в подкорке сидит начало "Рассвета на Москве-реке", опрометчиво отданное М.Мусоргским группе альтов. Идея и жанр концерта, видимо формально не предполагали драматургии спектакля или перформанса, но на протяжении двух отделений этот театральный посыл так или иначе чувствовался. Отчасти это шло от самой нетривиальной концепции вечера, а отчасти это ощущение придавала сама аура клуба "Дом", места, можно сказать, "намоленного" сотнями выступлений на его сцене самых необычных и креативных музыкантов, артистов и поэтов. Одним из самых ярких произведений вечера стал цикл "Пять каприччио по Сервантесу" - Дон Кихот, Санчо Панса, Дульсинея, Борьба с мельницами и Смерть. Каждый пьесу цикла пьес для альта соло один за другим исполняли участники концерта. И совершенно бесподобно Ирина Сопова смотрелась во время исполнения пьесы "Смерть" в кожаных брюках и фраке с капюшоном. Естественно, что в данном случае в качестве непременного атрибута этого персонажа абсолютно органично смотрелся альт. Перечислять и описывать все произведения, которые были исполнены в этот вечер, совершенно невозможно — концерт по длительности приблизился к безразмерному, при том, что не было практически ничего того, чем можно было бы пожертвовать, Но одним из самых ярких произведений, да и впечатлений стало "Solo" Георга Фридриха Хааса для виолы д’аморе, (2000 г.) в исполнении Ирины Соповой. Ощущение, которое возникает во время слушания этого произведения, можно описать как контролируемый многоуровневый когнитивный диссонанс. Фото: Александр Панов Во-первых, сам инструмент виола д’аморе является чудом пытливой мысли музыкального мастера. Исторически это последний инструмент большого семейства виол с его трёхвековой историей. Во-вторых, удивительной конструктивной особенностью этой виолы являются дополнительные струны, на которых не играют, но которые резонируя, дают дополнительный отзвук. Это инструмент, который можно назвать "ревербератор, который всегда с тобой". Помимо этих пяти струн, на виоле д’амур есть ещё семь струн, на которых, собственно, и играет исполнитель. Для смычкового инструмента такое количество струн представляет собой не только дополнительные возможности, но и дополнительные технологические сложности. Пожалуй, произведение Хааса с большей точностью можно назвать demo возможностей инструмента, чем строго музыкальным произведением, но это совершенно не мешает его слушать и, кстати говоря, смотреть, с неослабным вниманием. Современная композиторская техника в сочетании со своеобразными особенностями барочного инструмента произвели фантастическое впечатление. Двойные ноты, флажолеты, я уж не говорю о параллельных тритонах, когда и от менее диссонансных интервалов дамы эпохи барокко падали в обморок, использование ломаных аккордов в формах органичных именно для этого многострунного инструмента, в конце концов, использование того отзвука, которые дают резонирующие струны, в ткани музыкального произведения в качестве сонористического эффекта. Ирина Сопова творила чудеса, очень точно балансируя на той грани, которая находится между музицированием как таковым и демонстрацией виртуозной техники. Собственно, барочные произведения XVII века для виол, были композиторски вполне традиционны. Это Соната для гамбы, альта и клавесина Алессандро Страделлы и Седьмая партита для двух виол д’аморе и континуо Генриха Игнаца фон Бибера, который, несмотря на все свои авангардистские конструктивные и композиторские затеи, в этом произведении не вышел за пределы музыкальной традиции его времени. Но в этих произведениях в очередной раз, уже в классической форме проявилось мастерство исполнителей, в частности, виртуозное исполнение канонов в партите Бибера Ириной Соповой и Сергеем Поплавским. А аккомпанирующие им Анна Орлова (клавесин) и Татьяна Федякова (виола да гамба) стали стилистическим эталоном basso continuo. Попыткой инкорпорировать барочные инструменты в среду современной электронной музыки стало произведение Рачьи Есаяна "Atem" для виолы д’аморе, виолы да гамба и электроники, исполненное Сергеем Полтавским и Антоном Изгагиным. "Thread on the Trail" Терри Райли, классика минимализма, труднейшее для исполнения произведение — это сложная ритмика в унисонах, которую надо исполнить абсолютно безошибочно, иначе рушится конструкция, это неочевидные, но однозначные передачи от солиста к солисту — всё это высший исполнительский пилотаж. В этой минималистически равномерной форме, смысл которой проявляется лишь к концу, чрезвычайно любопытно и парадоксально слушаются джазовые попевки, которые исполняются на барочных инструментах. Вишенкой на бесподобном торте этой программы стало исполнение вокального цикла Руста Позюмского "Песни на слова Т.Элиота" для голоса, дух виол да гамба, бас-гитары и ударной установки. Фото: Александр Панов Одним из чудес этого вечера стала Алиса Тен, спевшая эти песни. Её исполнение, да и сама стилистика происходящего неожиданно воскресила дух 60-х, тогдашнюю искреннюю поэзию рока, то, что напомнило чем-то неуловимым Дженис Джоплин, хотя это, безусловно, иная музыка, иной стиль, иной вокал. Создатели этого концерта своего в результате добились — они доказали, что инструменты из далёкого прошлого, относящиеся к иной музыкальной культуре, живы. Они не только подарили им новую жизнь в новой эпохе, они озадачили ещё и слушателей, сломав все стереотипы, показав новые ракурсы в казалось бы, вполне очевидном и привычном мире истории музыки.
