Три загадки 3 сентября 1939 года
Неожиданно? Во всех учебниках ведь написано, что война началась 1 сентября… Есть, правда, поклонники концепции Виктора Суворова, согласно которой решение о начале войны было принято Сталиным 19 августа 1939 года. Но принятие решения — не война, тем более, что сейчас уже абсолютно точно известно, что ничего подобного 19 августа не принималось. Так почему же 3 сентября? 1 сентября начался локальный конфликт между Польшей и Германией. Обе стороны не ставили глобальных задач — немцы собирались разгромить польскую армию, поляки — взять Берлин, но ни одна сторона не видела войну мировой. В качестве начала мировой войны этот конфликт не годится именно в силу своей локальности. По логике его стоило бы отнести к череде других вооруженных конфликтов, которые предшествовали мировой войне. Если говорить о масштабе боевых действий и количестве вовлеченных людей, то логично было бы начало мировой войны отнести к 7 июля 1937 года, когда начался конфликт между Японией и Китаем. Кстати, Китай поддерживали СССР и США, и если бы они выступили против Японии… Они, правда, не выступили, а приграничные конфликты 1938 года около озера Хасан и в 1939 году — на Халхин-Голе, к объявлению войны и полномасштабным боевым действиям не привели. Как мне кажется, говорить об общемировом характере конфликта стало возможно только с 3 сентября, когда войну Гитлеру, во исполнение союзнических обязательств, объявили Великобритания и Франция. Особенно Великобритания — крупнейшее государство тогдашнего мира; империя, над которой никогда не заходило солнце. Можно ли было предотвратить конфликт? А вот сколько угодно раз. Вообще, до смерти Юзефа Пилсудского Польша и Германия были, скорее, союзниками, объединенными общими антисоветскими (точнее — антироссийскими, хотя идеологический момент и память о «чуде на Висле» играли свою роль) настроениями и претензиями на колонии (но у Германии колонии до I Мировой Войны были, а Польши самой не было). Впрочем, Пилсудский, как адекватно мыслящий политик, все же полагал Германию не менее, а даже более опасным противником, чем СССР. Преемник Пилсудского на посту военного министра и генерального инспектора вооруженных сил — маршал Эдвард Рыдз-Смиглы проводил более пронемецкий курс. Правда, и тут не обошлось без противоречий. Например, в 1938 году Рыдз-Смиглы склонялся к тому, чтобы поддержать Чехословакию, но вместо этого Польша приняла участие в ее «распиле», отняв Тешинскую область. Германия не возражала, а Польша попала в определенную международную изоляцию (хотя агрессором ее никто не считал и договоров с ней не разрывал). Более того, и самый германо-польский конфликт 1939 года можно было предотвратить множеством разных способов. По большому счету, ни Гитлер, ни польское правительство не были заинтересованы в войне. Требования германской стороны были весьма умеренными, и вопрос об установлении наземного сообщения между Германией и восточной Пруссией можно было решить политико-дипломатическим путем. Но неуступчивость Варшавы поддерживалась Лондоном… Предотвратить нападение Германии на Польшу можно было более жесткими гарантиями безопасности Польши, путем, например, заключения договора о совместной обороне с СССР. Но Великобритания и Франция ограничились ведением переговоров, не пытаясь принять определенное решение, что подтолкнуло СССР к заключению пакта о ненападении с Германией (кстати, СССР стал последней европейской страной, заключившей с Гитлером такой договор). Да и сама Польша отнюдь не демонстрировала желания быть более защищенной за счет гарантий со стороны Советского Союза. В конце концов, Великобритания и Франция просто могли не выполнить соглашения с Польшей и не объявлять войну Германии. Тогда Германо-Польский конфликт не стал бы началом мировой войны… Но они объявили. Начальник Главного штаба Войска Польского Вацлав Стахевич и британский генерал Эдмунд Айронсайд (в штатском) на штабных польско-британских переговорах 17 - 21 июля 1939 г. Предали ли союзники Польшу? По факту — да, предали, поскольку за объявлением войны никаких действий на западном фронте не последовало, что позволило Гитлеру быстро завершить разгром Польши. Более того, не последовало оно и потом — «странная война» продолжалась до самого начала германскими войсками реализации планов «Гельб» и «Рот». Западные союзники, даже ввязавшись в войну с Гитлером, не оставляли попыток направить его агрессию против СССР (достаточно вспомнить скандально известное сообщение агентства «Гавас», удостоившееся гневной отповеди И.В. Сталина). Это дало возможность позже говорить о том, что Великобритания и Франция принесли Польшу в жертву, чтобы указать Гитлеру направление его будущей деятельности. Концепция интересная, но не слишком согласующаяся с реальностью. Для ее правильной реализации не надо было объявлять войну: одно дело — подставить спину Англии и Франции, сцепившись с Союзом, и немного другое — подставить спину отмобилизованным и развернутым английской и французской армиям. Кстати, Гитлер не считал СССР серьезным противником. Многие специалисты (например, ведущий современный военный историк Алексей Исаев) полагают, что целью удара по СССР в 1941 году было лишить Великобританию последнего континентального союзника и принудить к миру. Воевать же с Великобританией Гитлер не очень хотел из идеологических соображений — он считал англичан нордической расой. На самом деле там все было сложнее. Во-первых, западные союзники полагали, что сама по себе реальная угроза с их стороны заставит Гитлера прекратить активные действия и начать искать мира. А он — не прекратил. Во-вторых, предполагалось, что Гитлер будет решать непосредственные задачи войны — пробивать сухопутный коридор в Пруссию. Он же начал операцию по разгрому польской армии. В-третьих, никто не ожидал, что Гитлер нанесет удар сразу всеми силами — после объявления войны начиналась мобилизация и развертывание армии. Гитлер же этот этап проскочил в довоенный период. В-четвертых, никто не ожидал, что Польша рухнет так быстро. Например, расконсервация французской тяжелой артиллерии была закончена к 17 сентября, когда спасать, в общем-то, было уже некого. В-пятых, западные союзники не знали, что Гитлер практически не оставил прикрытия на западной границе. Они думали, что находящиеся там силы (пусть и небольшие), опираются на укрепления «линии Зигфрида», не менее мощные, чем укрепления «линии Мажино» (которую сами союзники считали неприступной). В общем, даже если тут и имел место злой умысел, он никак не снижает роли вполне рациональных соображений.
