Марфино: Блеск и нищета

Собственная же история Марфина насчитывает немало ярких страниц. Одним из первых именитых владельцев здешних мест – а речь идёт о середине XVI столетия – был думный дьяк (сегодня его называли бы государственным секретарём) Посольского приказа Василий Щелкалов, игравший видную роль в царствование Ивана Грозного и Бориса Годунова. Личность, безусловно, неоднозначная, однако, достойная доброго слова хотя бы за стремление укоротить аппетиты заморских купцов, заботившихся о своей выгоде в ущерб интересам нашей державы. Фото: eva-k2.livejournal.com В 1698 году старинную вотчину приобрёл князь Борис Алексеевич Голицын. Человек недюжинного ума, попечению которого был препоручён юный царь Пётр, немало сделал для того, чтобы будущий правитель государства вырос образованным человеком. Как всё здесь выглядело в то время установить практически невозможно, из построек уцелел только храм во имя Рождества Богородицы, возведённый в 1707 г. крепостным зодчим Василием Белозёровым. После его смерти вотчину унаследовал младший сын – Сергей, единственный оставшийся к тому времени в живых, но владел ею недолго – в 1728 году продал для уплаты своих многочисленных долгов. Фото: zavodfoto.mirtesen.ru Купил имение Пётр Семёнович Салтыков – будущий генерал-фельдмаршал, прославившийся в Семилетней войне, и московский главнокомандующий. Его заслуги перед Отечеством были столь значительны, что фигура его была помещена, среди прочих видных деятелей, на фризе, окружающем монумент Тысячелетия России. Для Марфина граф стал рачительным и заботливым хозяином. При нём был возведён роскошный дворец в стиле екатерининского барокко, псарни (граф был заядлым охотником), хозяйственные постройки, а также перепланирован усадебный парк. Здания псарен, миниатюрная полуциркульная беседка (видимо служившая "музыкальной гостиной") и двухъярусный павильон "Миловид" уцелели до наших дней. Пётр Салтыков. Фото: iknigi.net Золотым веком в истории Марфина стало время, когда им владел единственный сын графа – Иван Петрович. Человек отчаянной храбрости, он обладал несомненным военным талантом и, в определённом смысле повторил карьеру отца – дослужился до чина генерал-фельдмаршала и стал московским главнокомандующим. В Семилетней войне участвовал во взятии Кенигсберга, в первую русско-турецкую – в битве при Кагуле, дважды участвовал во взятии крепости Хотин. В мирное же время он вел жизнь богатого барина, весельчака, гурмана и жизнелюба. На охоту в Марфино он мог пригласить и сотню человек. Своими охотничьими достижениями граф гордился не меньше, чем ратными подвигами: в его время между псарнями стояло ещё одно здание, где он хранил и свои трофеи, и коллекцию оружия. На парадные приёмы у Салтыковых съезжалась буквально "вся Москва" – отведать изысканных блюд (утверждали, что графские повара учились у французов), полюбоваться игрой крепостных актёров (театров в усадьбе было два – деревянный стоял во дворцовом парке, "воздушный" располагался на поляне в ближней роще), ну и, конечно же, натанцеваться до упаду. Фото: around.msk.ru Изысканность и утончённость марфинским увеселениям придавала супруга графа – Дарья Петровна, урождённая графиня Чернышева, родная сестра пушкинской "пиковой дамы" княгини Натальи Петровны Голицыной. Долли, как звали её в семье на английский манер, превосходила супруга и умом, и образованностью, поскольку в детстве и юности сёстры переезжали из одной европейской столицы в другую: их батюшка был посланником в Берлине, Копенгагене, Лондоне и Париже. Она владела четырьмя языками, неплохо рисовала, пела и даже участвовала в театрализованных представлениях, которые обожала устраивать императрица Екатерина II. Не удивительно, что и своему маленькому "королевству" она стремилась придать блеск и изящество. Одним из любимейших развлечений для нее были "домашние" спектакли, в которых принимали участие и друзья дома, в числе которых был известный поэт и баснописец Иван Иванович Дмитриев, Василий Львович Пушкин, знаменитый историк Николай Михайлович Карамзин. Последний даже сочинил водевиль, который назвал "Только для Марфино". Фото: pastvu.com/Н. Квятковская Иван Петрович слыл изрядным ловеласом, но Дарье Петровне хватало ума смотреть на его похождения сквозь пальцы. И, похоже, правильно делала: когда её не стало, Иван Петрович был этим настолько потрясен, что не смог дальше продолжать службу, и вышел в отставку. Их единственный сын – граф Пётр Иванович тоже избрал военную карьеру. Когда перед вступлением в Москву Наполеона, в городе начали собирать ополчение, он на собственные средства начал формировать гусарский полк. После внезапной смерти последнего в роду Салтыковых в самом конце 1812 года, Марфино перешло к его сестре Анне. Она принесла его в качестве приданого своему супругу – Григорию Орлову, младшему сыну самого младшего из знаменитых братьев Орловых – Владимира. Супруги очень любили друг друга, семейство Орловых надеялось, что этот брак даст новую ветвь на их родовом древе, но не сложилось. Анна заболела, муж возил её по лучшим европейским врачам. Всё было тщетно. К тому же имение было разорено войной – французские солдаты, стоявшие в Марфино, разграбили его, а что не смогли забрать просто уничтожили. Не имея ни средств, ни возможности заниматься его восстановлением, Анна продала его отцу мужа. Владимир Григорьевич Орлов взялся приводить вотчину в порядок, но довести до конца начатое не успел. Фото: pastvu.com/Н. Квятковская Дело его продолжила дочь – Софья Владимировна Панина. Это она, пригласив известного архитектора Михаила Быковского, ученика великого Жилярди, перестроила усадьбу в неоготическом стиле. Результат восхищал всех, кто оказывались в этом волшебном месте. Александр Львов посвятил ему проникновенное стихотворение, начинавшееся так: "С чего начну, чем кончу я картину Марфина селенья? С дворца ль волшебнаго ея, или с террасы – загляденья, Иль с серебристаго каскада, иль с гротов дивнаго фасада, Иль с павильонов дорогих, иль с георгинов золотых?" Панины владели усадьбой до самой революции. Последнюю хозяйку Марфина тоже звали Софья Владимировна. Графиня была известной благотворительницей и слыла женщиной воистину государственного ума: после февральской революции 1917 года ей доверили пост товарища (то есть заместителя) министра общественного призрения, а позднее – товарища министра народного просвещения. Однако напряжённая, а главное – результативная, деятельность на благо трудящихся не спасла графиню от ареста и суда. За неё вступились петроградские рабочие, которым она помогала, и отважная женщина отделалась лишь порицанием. Но в 1918 году ей пришлось навсегда покинуть родину. Фото: rosphoto.org Послереволюционная судьба Марфина развивалась по всем известному сценарию: национализация – вывоз ценностей – детский дом. В начале тридцатых здесь был организован дом отдыха "Красный лётчик", в 1942-м – госпиталь, а с 1944-го – санаторий для тяжелораненых. С тех пор он поменял несколько названий и в настоящее время именуется Центральным военным клиническим санаторием МО РФ "Марфинский". После войны дворец латали сколько могли, пока в 50-х не затеяли серьезную реставрацию: все что принадлежало санаторию, было восстановлено в облике 1830-40 годов. В начале 90-х военные выстроили новый санаторный комплекс, а во дворце, проведя "реставрацию с реконструкцией" оборудовали номера-люкс и конференц-залы. Любой желающий может, предъявив паспорт на КПП санатория, получить временный пропуск и совершить прогулку по окрестностям. А можно даже забронировать номер на уик-энд (санаторий давно уже оказывает оздоровительные услуги лицам, не имеющим отношения к министерству обороны) и не спеша осмотреть здешние красоты. Но если номер люкс вам не по карману, во дворец вам не попасть. Фото: rosphoto.org Евгений Соседов, председатель Совета Московского областного отделения ВООПИК: — Постройки, находящиеся на территории санатория, принадлежащего министерству обороны, находятся в более-менее удовлетворительном состоянии, хотя есть вопросы и к реставрации, и к покраске. Чего не скажешь о тех усадебных сооружениях, которые расположены вне её пределов, и в первую очередь прекрасный Готический мост. Он вызывает наибольшее беспокойство, поскольку, являясь памятником федерального значения, как и вся усадьба, пребывает в аварийном состоянии и буквально может обрушиться в любой момент. А ведь подобных сооружений в России сохранилось крайне мало. В Подмосковье их всего два, второй – в Середниково, и его состояние тоже вызывает опасения. Главная проблема в том, что находясь в ведении Росимущества, ни за каким конкретным пользователем, который обязан был бы нести за него ответственность, этот объект не закреплён.