«Церковь немного перегибает палку»
Сергей Козлов, политолог, декан факультета политики и международных отношений Сибирского института управления — филиала РАНХиГС при президенте РФ: «Нынешняя ситуация в России характеризуется достаточно серьёзным ростом консервативных настроений, особенно на фоне представлений о том, что там, на Западе в Европе, происходит падение нравственности, с тем, что связано с однополыми браками, разложением нравов. На фоне этого появляются настроения, что надо придерживаться норм морали и нравственности. В этом плане православная церковь выступает символом сохранения традиционных ценностей, свойственных российскому обществу. Важным фактором является наличие законодательной нормы, связанной с санкциями за оскорбление чувств верующих. Появились православные активисты, которые устраивают публичные действия, направленные против того, что они считают оскорбляющим чувства верующих. Видя столкновения других с проблемами, люди начинают задумываться, а не столкнёмся ли мы. И лучше подуть на воду, обжегшись на молоке. Сложно сказать, какие в НГУАДИ были мотивы, но где-то на пересечении трёх основных факторов. Ещё один важный момент, что повышенная религиозность, связанная с уважением к РПЦ, она, скажем так, сконцентрирована у представителей элитных групп. По большому счёту среднему россиянину до этих вещей дела нет, он занят своими насущными проблемами. А представители разнообразного начальства — политического, административного и академического — обращают гораздо больше внимания. Проблема заключается в том, что наше общество сейчас абсолютно деидеологизированно. Вера во что-то — она нужна. Роль той спасительной палочки для деидеологизированного общества играет религия, которая представляется чем-то вечным, незыблемым и чем-то таким, что может общество объединить. Наше российского начальство ищет спасение в РПЦ как в институте и в православии как в вере, чтобы такой заменитель идеологии, объединяющий общество, каким-то образом предложить. Православие обнажёнку никак не регламентирует. Это не ислам, где запрещены изображения лиц. По большому счёту, представители церкви не могут по этому поводу иметь мнение, это не религиозный вопрос, а эстетический. Каждый из собственных представлений, что хорошо, а что плохо, эстетически даёт эти комментарии. Мы идём к тому, что количество запретов — и моральных, и административных — возрастает, но само общество к этому начинает терпимо относиться. Это связано со сменой поколений, представление о том, что свобода должна быть, — эти представления со сменой поколений уходят. Сейчас приходят представители нового поколения, и они относятся к этому нормально. Это не только у нас, это и в Европе, и Америке: ограничения личной свободы, которая была принята в большей части XX века, воспринимаются нормально». Галина Паршукова, доктор культурологии, заведующая кафедрой социологии и массовых коммуникаций НГТУ: «Самоцензура только начинает появляться. Слом жёсткой идеологии привёл к тому, что самоцензура атрофировалась в обществе, в течение последних лет, когда случился слом, её как раз и не было. Сейчас она немного начинает появляться, но это вопрос длительного формирования. Мы неправильно ставим вопрос — цензуры по поводу религии сейчас нет. На мой взгляд, так как церковь стала играть более значимую роль в светском государстве, современной России, нежели в предыдущее время, то церковь немного перегибает палку, как мне кажется. Она входит в сферу деятельности светской этики, морали и ценности, но апеллирует к своей этике, православной в том числе. Всколыхнулся возврат к религиозным ценностям. Это связано и с теми событиями, что были в нашем городе — выступление РПЦ против «Тангейзера». Это попытка церкви вернуть долю светского внимания, которое не получала на протяжении 70 лет советской власти. Церковь инициирует повышенное, иногда даже экзальтированное внимание к объектам, в том числе светской культуры. Если мы понимаем внутреннюю самоцензуру как внутренние ограничители этического характера, то эта цензура больше носит политический характер Это [случай в НГУАДИ] — нормальный ход событий, когда мы, пытаясь сбалансировать между светской жизнью и стремлением к толерантности, пониманию других культур и других ценностей, пытаясь никого не оскорбить, тоже иногда перегибаем палку. Приведу простой пример. Перед тем как ко мне приходят гости, я всё-таки пол, посуду помою в квартире, пыль протру, — это я боюсь высказать неуважение к людям, которые ко мне придут, ведь могут подумать, что я их и не ждала. Здесь та же самая история. Это стремление не оскорбить чувства верующих, попытка не обидеть людей, понимая, что в эстетике православной культуры обнажённое тело считается неприличным. В этом нет ничего страшного, это не симптом. Я бы расценивала это как попытку проявить уважение к тем людям, которые придут сюда, понимая, что им может быть это неприятно. Я бы не расценивала это как что-то страшное. Мне представляется, что это процесс притирки, связанный с тем, что мы ещё не научились жить в эпоху светского федеративного государства, понимая, что есть представители разных культур, этик и ценностей. Эти ценности по природе своей конфликтогенны, и мы пытаемся снять эти конфликты, идя навстречу. С другой стороны, мне видится, что у РПЦ есть проявление в большей степени какого-то экстремизма, но я объясняю это непривычкой жить в светском обществе. В какой-то степени это попытка реванша, попытка найти свою нишу и занять своё место. Это позиционирование в рамках светского государства, где традиции религиозного сознания и уважение к религии были утеряны, приводит к тому смешению. Думаю, через некоторое время эта ниша будет осознана, границы будут поставлены, и мы научимся жить в государстве светском, понимая, что есть люди с разными ценностными ориентирами в рамках одной доминирующей культуры русской, исторически православной». Иеромонах Мельхиседек, настоятель Храма во имя святого апостола Луки (Купино): «Это даже хорошо, что они так сделали. Благонравственность можно извратить как угодно. Духовность — её никак нельзя извратить, то, что Богом дано. А нравственность каждый понимает для себя — тут уже выбирают, пристойно это или нет. Наверное, в вузе поняли, что это не совсем нормально. Сейчас идёт процесс привития своей культуры, а не западничество всевозможное. Дело в том, что у нас же не было такого. Можно привести в пример Митрофана Воронежского и императора Петра Великого. Он же тоже сказал, что это не пойдёт в его дворец, и он убрал эти статуи, потому что ему святитель так сказал. Не они же ставили эти статуи, это западная культура влияет на нас. У нас есть своя культура, свой народ, и мы живём в своей стране, где большинство православные. Значит, нам нечего стесняться. Возможно, руководство вуза хотело бы полностью эти статуи убрать и создать облик более социокультурный? Дизайн и архитектуру тоже можно извратить. Весь город можно заставить голыми статуями, и что — любоваться ходить? Или давайте голыми по улицам ходить, Бог же создал, но стыд же какой-то внутренний есть. (Д.Я.: Может, статуи должны стоять в специальных залах для занятий?). Возможно, но не афишировать. Допустим, есть и люди, которые изучают медицину, тело. Вот бы сейчас выставили органы эти все, ведь божье творение. В морге всё равно прикрывают. Приведёт однозначно к лучшему, мы возвращаемся в гавань своей русской православной культуры. В советские годы православная культура была уничтожена, попробуй пройди с крестиком, всегда были проблемы». Читайте также: Ленину прикрыли срам: как выглядят памятники Новосибирска, если их укутать, как скульптуры перед визитом РПЦ.
