Апостроф: Трещины в стенах, прусаки в каше и сон по очереди: что происходит в украинских СИЗО

Лукьяновское СИЗО столицы вновь оказалось в эпицентре громкого скандала: экс-бойцы батальона «Торнадо», которые содержатся в этом изоляторе, на днях устроили настоящий бунт, напав на администрацию. В дело пошли даже самодельные взрывпакеты. Позже, при обысках в камерах «торнадовцев», правоохранители обнаружили целый арсенал холодного оружия и алкоголь. После ЧП Минюст молниеносно уволил руководство Лукьяновского СИЗО, но где гарантия, что ситуация изменится? Что же происходит в украинских СИЗО и какие из них самые неблагополучные? На этот вопрос попытался ответить «Апостроф». Старинные руины Определить самые неблагополучные СИЗО Украины «Апострофу» помогли эксперты, которые профессионально связаны с системой исправительных учреждений не один десяток лет. Это известный украинский правозащитник Эдуард Багиров, который побывал во всех СИЗО страны, экс-начальник Государственной пенитенциарной службы Сергей Старенький и директор Харьковской правозащитной группы Евгений Захаров. В качестве критериев, по которым тот или иной изолятор стоило бы отнести к неблагополучному, было выбрано три позиции: материально-бытовые условия содержания заключенных, оперативная обстановка в СИЗО и соблюдение прав заключенных. К перечню изоляторов с наихудшими материально-бытовыми условиями содержания эксперты отнесли СИЗО Херсона, Житомира, Лукьяновское СИЗО столицы и Львовское СИЗО. «В некоторых следственных изоляторах корпуса были построены еще в XVIII-XIX веке. Это очень старые здания, а условия там настолько плохие, что они очень плохо поддаются даже капитальному ремонту, — поясняет «Апострофу» Евгений Захаров. — Плюс грибок на стенах, который просто невозможно вывести, все время присутствует в жизни заключенных». «Например, в СИЗО Херсона треснутые стены от фундамента до самой крыши, а ширина трещин от 5 до 25 сантиметров. Там такие трещины, что в них можно голову просунуть. Кустарным способом, конечно, эти трещины как-то заделали, что-то заварили, скобами прихватили, лишь бы здание только не развалилось. Кроме того, около 70% следственных изоляторов давно не соответствуют санитарным и пожарным нормам, и их необходимо срочно закрыть. Еще вчера нужно было это сделать», — добавляет «Апострофу» Эдуард Багиров. Краеугольный камень проблемы — конечно же, финансирование. Так, замминистра юстиции Денис Чернышов заявлял, что в 2017 году на всю пенитенциарную систему Украины было выделено 3,7 миллиарда гривен, а на ремонт СИЗО средства перестали выделяться еще с 2014 года. В итоге администрации изоляторов приходится выкручиваться. «Все зависит от руководства администрации: на личных отношениях и договоренностях с предпринимателями и местными чиновниками они хоть как-то улучшают положение. А государственная политика по обеспечению пенитенциарной службы средствами для ремонта и содержания зданий в надлежащем виде не улучшается, — подчеркивает Багиров. — На ремонт того же СИЗО Херсона необходимо минимум 60-70 миллионов гривен. Порядка 50 миллионов получают все исправительные учреждения Херсонской области, а тут на одно только СИЗО нужно 70 миллионов. Этих денег нет. Администрация пишет раппорта, жалобы, но толку от этого нет. Наверное, не дай бог, конечно, нужно чтобы произошла какая-то техногенная катастрофа, изолятор завалило, были бы жертвы и погибшие, и только тогда, может быть, исполнительная власть бы что-то сделала». Выкручиваются и заключенные. «В бюджете пишут не более половины от нужной суммы, а по итогу дают половину от этой половины — около 25% от потребностей. И это катастрофическая ситуация. Во многих СИЗО заключенные выживают только за счет передач, поскольку есть то, чем там кормят, нереально. Долго на этом не проживешь: на первое — капуста с водой, на второе — капуста без воды, а на третье — вода без капусты. На 10 гривен в сутки разве возможно прокормить человека? А что делать людям, у которых нет родственников?» — сетует Евгений Захаров. И такая критическая ситуация наблюдается даже на фоне того, что сидельцев в СИЗО, которых нужно содержать, стало значительно меньше. «До 2013 года в СИЗО находилось очень большое количество заключенных: их было гораздо больше, чем мест. Бывали такие ситуации, когда приходилось четверо заключенных на одно место. Тогда люди спали или по очереди, или по два человека в одной койке, поскольку никакой процедуры, когда суд бы перед тем, как отправить человека в СИЗО, проверял наличие мест, у нас не предусмотрено, — рассказывает Захаров. — С принятием нового Уголовного процессуального кодекса порог для попадания в СИЗО повысился, количество заключенных стало существенно уменьшаться, и проблема скученности была практически решена, но не везде». Впрочем, по словам Евгения Захарова, если есть деньги, то даже в разваленных СИЗО можно сидеть с комфортом. «Даже в плохих СИЗО, где стены камер изъедены грибком, всегда найдутся камеры с хорошими условиями, близкими к гостиничным. Эти камеры отдают заключенным, как рассказывают люди, за взятки. Правда, никого еще не поймали на этом, но такие разговоры ходят уже давно», — подчеркивает правозащитник. Решить проблему полуразрушенных зданий изоляторов в Минюсте предполагали по схеме государственно-частного партнерства. Суть идеи в следующем: инвестору государство отдает старое СИЗО под снос с правом строительства на его месте коммерческой недвижимости, а взамен инвестор возводит новенький блестящий изолятор за чертой города. Пилотный проект планировали реализовать в Киеве, а после во Львове, Одессе, Черновцах. «Фактически эта идея провалилась. Ни во Львове, ни в Черновцах не нашлось никого, кто захотел бы этим заниматься. Правда, во Львове до сих пор ведутся переговоры, но похоже на то, что они ничего не дадут», — сетует Евгений Захаров. «Предполагалось, что будет две очереди этого СИЗО. Первая очередь будет на 500 человек, и на нее, как Минюст уверял, есть деньги из бюджета, а вторая очередь — прерогатива инвестора, который бы построил корпуса на 1,5 тысячи человек, — добавляет «Апострофу» Сергей Старенький. — То есть для того, чтобы построить СИЗО на 500 человек, деньги были. Так почему его не построить хотя бы для особо контрольных людей, тех же «торнадовцев» туда поместите под нормальный надзор и освободите часть корпуса в Киевском СИЗО, наведите там порядок. Но этого просто никто не хочет делать». Есть и эконом-вариант решения проблемы без выделения бюджетных средств на новые корпуса СИЗО. «Если придерживаться международных стандартов права на свободу и в соответствии с ними избирать меру пресечения «содержание под стражей», то будет даже хватать тех нормальных корпусов, которые есть», — резюмировал Евгений Захаров. Жесткая реакция К следственным изоляторам с наиболее плачевной оперативной обстановкой, где свою волю диктует не администрация заключенным, а наоборот, по мнению экспертов, относятся три СИЗО: Одессы, Киева и Хмельницкого. «Наихудший в этом плане следственный изолятор Одессы. Там ситуация практически неуправляемая, и администрация давно опустила руки в плане наведения порядка и просто плывет по течению, — говорит Сергей Старенький. — За последние четыре года в большой минус ушел столичный изолятор. Там администрация уже не влияет на ситуацию совершенно. В минусе и СИЗО в Хмельницком. Там ситуация с порядком пока не становится общественным достоянием, но организованная преступность уже контролирует много аспектов работы изолятора». А вот кадровые рокировки в Лукьяновском СИЗО, которые произошли после инцидента с экс-бойцами батальона «Торнадо», по мнению Старенького, не принесут ожидаемого эффекта. «Кардинально ситуации это не изменит. Новое руководство в Киевском СИЗО будет точно так же плясать под дудку криминала, как и предыдущее. Чтобы навести порядок, уже нужно принимать непопулярные меры и довольно жесткие. Например, привлечение к ответственности нарушителей режима: дисциплинарные наказания, в карцер кого-то посадить, перевести некоторых заключенных. Просто заменив администрацию, невозможно навести порядок, потому что сопротивление и консолидация подследственных уже настолько серьезная, что сразу же какие-то скандалы начнут выноситься в публичную плоскость, а ни одна администрация не захочет получить для себя такие проблемы. Тут нужны профессионалы, которые получат карт-бланш от общества, если общество захочет и поймет, что нужно наводить порядок. Например, если мы говорим о нападении «торнадовцев», то закон позволяет администрации применять спецсредства и даже оружие, если на них нападают с оружием. И это нужно делать: если есть жесткое сопротивление, должна быть жесткая и адекватная реакция администрации», — резюмировал Старенький. Статус «заложник» По критерию «соблюдение прав заключенных» наихудшими изоляторами в стране являются СИЗО оккупированных городов Украины: Донецка и Луганска. «В феврале этого года я был в следственном изоляторе Донецка. Статус людей, которые находятся, например, в СИЗО Киева, Одессы, Харькова бывает двух категорий: подследственные и осужденные. В изоляторах Донецка и Луганска нет подследственных и осужденных. Их правовой статус можно определить только как заложников, — уверяет Багиров. — Например, медицинская помощь там полный ужас — половина персонала там давно не работает. Да что говорить о СИЗО, если там и в обычных больницах не работает персонал. Адвокаты не могут попасть к своим подзащитным, да и вообще у людей нет возможности обращаться за защитой. Возьмем, например, СИЗО в Киеве: худо-бедно, но заключенные могут обращаться в прокуратуру, в суды, а юридический статус СИЗО Донецка вообще никакой. Там нет судов и прокуроров ни украинских, ни даже российских, а те, которые там как бы есть, это фигляры. Заключенный не сможет защитить свои права, если обратится в «прокуратуру» так называемой ДНР. Нет, я видел там людей в прокурорской форме, но они не могут оказать правовую помощь или как-то помочь. Соответственно, отсутствует и работа омбудсмена. Если в той же Москве в СИЗО есть какие-то российские законы, Конституция, прокуратура, омбудсмен (хорошо или плохо он работает — это другой вопрос, но он хотя бы юридически существует), то в Донецке его ведь нет вообще. В этих СИЗО находятся по сути дела заложники». «Это самое худшее, что может быть, — подтверждает «Апострофу» региональный координатор уполномоченного по правам человека в Донецкой и Луганской областях Павел Лисянский. — Там есть такие места, где о человеке просто могут не узнать. У нас сейчас поступают данные: одна женщина пять месяцев находилась в СИЗО Донецка по подозрению в шпионаже, но о ней никто ничего не знал. Адвокаты, которым разрешено там работать, не выполняют свою правозащитную функцию, а все сотрудничают с МГБ ДНР и ЛНР. Соответственно, рассчитывать человеку на помощь не стоит. Адвокатов с украинской стороны туда не допускают, да и адвокатское сообщество Украины осуждает, если кто-то хочет поехать на оккупированные территории и защищать там людей. Такие случаи были, но потом поднимались вопросы в ассоциации адвокатов, что таких людей нужно лишать адвокатского свидетельства. Ограничен доступ к заключенным и для международных организаций. Их пускают в СИЗО раз в шесть месяцев и разрешают посмотреть только то, что разрешают. А тех людей, которые в СИЗО хоть как-то пытаются бороться за свои права, даже не бьют, там уже новый вид насилия появился: им выкручивают суставы. Формально побоев нет, а боль просто сумасшедшая. Централизовано администрация колонии заносит телефоны и заключенные занимаются телефонным мошенничеством на баснословные суммы. Ну и развита торговля наркотиками». Однако, если заключенный имеет за душой солидные накопления или состоятельных родственников, то можно заметно улучшить условия своего содержания. «Там все продается и покупается, — говорит «Апострофу» экс-пленник боевиков ДНР, который несколько месяцев провел в СИЗО Донецка по сфабрикованному делу, Игорь Кононенко. — Если у тебя есть деньги, ты будешь сидеть как царь: будет отдельная душевая, компьютер и даже игровая приставка. Были такие камеры. Просто когда планировалась проверка, эти гаджеты все сдавали, а потом обратно получали. А если денег нет… Однажды мы пожаловались, что у нас в камере нет отопления, а нужно было просто спустить из батареи воздух и все. Но пришла администрация и просто отрезала батарею. Нет батареи — нет проблемы. Когда-то принесли суп, а там головы куриные с перьями плавают, а о каше с прусаками и говорить нечего. Хочешь нормальной еды: жаренной рыбы или картошки, дай 2-3 пачки сигарет — и все будет». Не лучше выглядит и ситуация с правами человека в СИЗО оккупированного Симферополя. О быте изолятора «Апострофу» рассказал замглавы Меджлиса крымско-татарского народа (запрещенная в России организация — прим. ред.) Ахтем Чийгоз, который провел там почти три года. «Как такового врачебного обслуживания там нет. Есть дежурный врач, который от всех болезней прописывает анальгин или аспирин, да и то — докричаться его невозможно. Уже только когда соседние камеры начинают стучать по железным дверям, тогда можно каким-то образом получить хотя бы внимание. Писать заявления и чего-то то требовать бесполезно. Как там говорят: какие у тебя могут быть права, если ты преступник и сидишь в тюрьме? Даже прописанные правила по распорядку, например, посещение бани раз в неделю, не выполняются. Оставшаяся еще с Украины администрация пыталась не усиливать пресс и давление на заключенных, но с августа 2015 года администрация поменялась, пришли россияне и ввели дополнительные решетки, появились спецназначенцы, которые под предлогом проверок заходили в камеры и просто избивали людей. Проверки проходят жестко, утренние пересчеты проходят с унижением человеческого достоинства, допускаются совершенно необоснованные оскорбления, давление. Кроме того, огромные проблемы с посещением адвокатов. В СИЗО находится более 2 тысяч человек, а адвокатских комнат (это те же камеры, только гораздо меньше) всего 12. Естественно, это создает огромные очереди, пропускаемость очень маленькая, а еще и большая половина этих комнат занимается следователями и прокурорами. Адвокаты записываются в очереди, и максимум в день в изолятор проходит 6-7 адвокатов. И эти 6-7 должны простоять с утра и до обеда — и не факт, что зайдут. Чтобы адвокат попал ко мне, кто-то из моих детей или жена занимали очереди и стояли в ней несколько дней. По итогу с адвокатом заключенные встречаются раз в месяц», — резюмировал Чийгоз.