Aftenposten (Норвегия): Империя, превратившаяся в маленькую страну

В империи и двойной монархии Австро-Венгрии культура и наука, сформировавшие наше современное время, но также и политические идеологии, разрушившие его, процветали ровно 100 лет назад, до 1918 года. Происходило это в Праге и Будапеште, но особенно в Вене. Рождение современного Четыре десятилетия до и после 1900 года, начиная примерно с 1860, и вплоть до 1938 года имперская столица была, в частности, тем местом, где появилось удивительно много современного — причем, одновременно. Новое изобразительное искусство, музыка и архитектура. Психоанализ, новая философия, естественные науки и медицина. И в то же время укреплялся национал-социализм. В Норвегии обо всем этом знают сравнительно мало: о том, что была империя, включавшая в свой состав всю Центральную Европу, части Восточной Европы, Италию и Балканы, а что из себя представляет сегодняшняя республика, маленькая, богатая страна между Востоком и Западом. Три новых книги Из трех новых публицистических книг можно почерпнуть многое. Книга Марджори Перлофф (Marjorie Perloff) «Край иронии. Модернизм в тени империи Габсбургов» (Edge of irony. Modernism in the shadow of the Habsburg empire), издательство Чикагского Университета (University of Chicago Press) обо всем том новаторском, что произошло в Австрии в период между первой и второй мировыми войнами. Книга Стивена Беллера (Steven Beller) «Монархия Габсбургов 1815-1918» (The Habsburg monarchy 1815-1918), издательство Кембриджского Университета (Cambridge University Press) о последних ста годах империи, ближайшим преемником которой, возможно, является Европейский Союз. И маленький норвежский сборник эссе Пола Вейдена (Pål Veiden) «Страна без качеств — эссе об Австрии (Абстракно)» (Landet uten egenskaper — et essay om Østerrike (Abstrakt), выходящая в эти дни, которая содержит современный взгляд на эту страну, видевшую и вершины и упадок цивилизации. Я почти 30 лет занимаюсь Австрией, но многое почерпнул из трех этих книг. Как могло так много появиться в одно и то же время и в одном и том же месте, в не слишком либеральной империи? В частности, потому что Вена была столь космополитична и многообразна — в большинстве областей. Существовало неописуемое многообразие национальностей, культур и религий. У множества индивидов были способности и средства их реализовать. Евреи, мыслящие по-новому Особенно важно было большое еврейское меньшинство, составляющее более чем 200 тысяч человек, то есть один из девяти венцев был евреем. Евреи не могли владеть землей, но еврейская элита доминировала в финансовой сфере, экономике, промышленности, культуре и науке. Для евреев со всей Европы Вена стала городом возможностей. Наиболее состоятельные представители финансовой сферы и экономике стали филантропами, много делавшими для самого перспективного в искусстве и культуре. Евреи Австро-Венгрии были культурными инсайдерами, но социальными и политическими аутсайдерами, и это создало колыбель современной культуры в Центральной Европе, нередко со скептическим и критическим обидным подтекстом. Достаточно назвать Фрейда, Кафку, Малера, Поппера, Витгеншейна и Шенберга. Декаданс и инновации Так называемый критический модернизм хотел создать альтернативы целому сонму исторических стилей и образцов, которые большинство венцев обожали. Потому что «за максимум эстетики прячется минимум этики», как сказал писатель Герман Брох. Помпезный декаданс привел к бесчисленным инновациям в качестве критического ответа. Происходило это не без сопротивления. Растущий национализм создал питательную почву для антисемитизма. Еврейская успешность и доминирование, которое Адольф Гитлер видел вокруг себя в Вене, провоцировали этого посредственного студента-художника до 1914 года. Вена была также лабораторией для мизантропического уничтожения цивилизации. Хорошее послевоенное время После 1918 года от того огромного организма, которым когда-то была Австро-Венгрия, остался только торс (верхняя часть тела без головы, рук и ног). А после 1945 года страна была оккупирована и десять лет управлялась четырьмя державами-победительницами. Но все остальное послевоенное время было для Австрии периодом экономического и политического успеха. Это может показаться удивительным, но сегодня маленькую республику характеризуют сдержанные противоречия, на что указывает Пол Вейден: культурная сверхдержава, в которой много провинциального, сильная католическая церковь, но в стране много атеистов, организованное общество с низким уровнем политической активности. И духовно, и идеологически страна вмещает как демонически-деструктивное, так и прогрессивно-оптимистичное. В своей новой книге о «стране без качеств» Пол Вейден бросает трезвый и критический взгляд на историю и современность. Он критически относится к представлению о том, что Австро-Венгрия временами была хорошо функционирующей мультикультурной империей, в которой жило необычайно много национальностей, было много сильных больших городов, и которая временами была сравнительно толерантна по отношению к большинству меньшинств. И да, он прав в том, что империя не была демократичной и имела фактически только одну культуру, которая больше задавала тон, чем другие, а именно немецко-австрийскую. Тем не менее, Вейден все равно излишне поспешен, когда не соглашается с тем, что у Австро-Венгрии и сегодня есть чему поучиться — что это «больше ностальгия», чем исторические реалии. Подходит для нашего времени Стивен Беллер иначе смотрит на то, как страна сравнительно успешно функционировала в качестве полиэтнической и мультирелигиозной империи: национальностям, входящим в большую империю, никогда не навязывалась какая-то одна идентичность, существовало реальное многообразие и совершенно разные стадии экономического и культурного развития в одной и той же огромной империи. Империя защищала маленькие нации и создавала большой внутренний рынок для торговли. Это еще никогда не было более существенным для нашего времени, во многом более важным, чем национализм, который способствовал тому, чтобы это прекратить, размышляет Беллер. Простор для противоречий Возникает вопрос: а нет ли тут чему поучиться ЕС, например: стать более свободным союзом, где могут существовать и разыгрываться противоречия. Эти противоречия были империей, и эти противоречия представляют собой сегодняшнюю Европу. Польский социолог еврейского происхождения Зигмунт Бауман сказал об этом очень точно, когда я брал у него интервью для серии статей о Центральной Европе в Aftenposten в 2011 году: «Трагедия Австро-Венгрии заключалась в том, что она предвосхитила свое время. Европа была не готова к такому своеобразному мультикультурному обществу. Это — урок того, чем Европа и ЕС могут стать в век ссылок, — как сохранить этнические и культурные вариации Европы». Иными словами: лучшее наследие империи можно увидеть в некоторых лучших страницах ЕС. Но Австро-Венгрия была более разнообразнее. Кнут Улав Омос — директор Фонда «Свободное слово» (Fritt Ord). Раз в две недели он ведет колонку в Aftenposten и выражает в ней собственную точку зрения.