Полвека назад кончилась "Пражская весна": была ли возможна другая развязка?

В понедельник 20 августа исполнится ровно 50 лет с того дня, когда армии стран Варшавского договора получили приказ о начале операции "Дунай" и вступили на территорию Чехословакии. Всего сутки ушли на то, чтобы практически без боя занять все ключевые объекты и арестовать руководство компартии республики. А вот споры о последствиях этой операции не прекращаются до сих пор. Что пытался предотвратить Советский Союз, когда так решительно положил конец "Пражской весне"? И как могла сложиться история Восточной Европы, если бы этого не случилось? Чешский парламент — в 68-м ЦК КПЧ. В половине пятого утра 21 августа советские десантники арестовали здесь все руководство чехословацкой компартии во главе с Александром Дубчеком. В следующие сутки войска пяти стран Варшавского договора — СССР, Польши, Венгрии, Болгарии и ГДР — взяли под контроль всю страну. Операция "Дунай" оборвала то, что называлось так поэтически — "Пражская весна". Она вышла из "хрущевской оттепели". В 62-м в Праге взорвали памятник Сталину — сейчас на его месте стоит метроном, который иногда включают, — и вслед за головой вождя, укатившейся во Влтаву, первые трещины дала идеологическая конструкция. У чехословацких коммунистов возникла сначала просто идея третьего пути, подхваченная и раскрученная затем интеллигентами и интеллектуалами: не коммунизм, не капитализм, а рыночно-либеральный социализм со свободой слова, предпринимательства. С приходом во власть в начале 68-го коммунистов-реформаторов — Дубчека, Черника, Шика — эти мысли переходят в действия. Самое яркое — отмена предварительной цензуры. В прессе появляются жесткие карикатуры на лидеров социалистического блока. "Что у них там происходит?"— жалуются в Москву немецкие, польские и болгарские товарищи. "Что у тебя там происходит, Саша?" — интересуется Брежнев у Дубчека, до поры по-приятельски. СССР готовится восстановить порядок силой, но внешне проявляет терпение: уговаривает, ждет, что чехословацкое руководство самостоятельно ликвидирует идеологический крен. У деятелей "Пражской весны" это создает иллюзию, что третий путь возможен. Потом иллюзия лопается — танки идут по Праге. — Для Дубчека это стало абсолютным шоком. Писатель и журналист Лэнка Прохаскова — дочь писателя, вдова писателя. Ее отец Ян Прохасков — один из идеологов 1968 года, муж Людвиг Вацулек — автор знаменитых "двух тысяч слов", манифеста "Пражской весны". Теперь она критикует Дубчека за нехватку политического чутья. — Он должен был сказать народу: "Ребята, так быстро реформироваться не получиться. Мы с этого пути не сойдем, но немного притормозим." И народ согласился бы с этим. Мы умеем играть в игры, в политические игры. Нам достаточно чувства юмора для этого. Но мы решили тогда почему-то стоять за эту идею, "ложиться на амбразуры", как при настоящей революции, вместо того, чтобы постепенно договариваться. Такой взгляд на историю разделяют те, кто считает, что КПЧ до конца, до самого ввода войск, полностью контролировала ход событий, и танки стали для нее полной неожиданностью. Однако по утверждению советского дипломата Валентина Фалина, за пять дней до вторжения Дубчек звонил Брежневу и сам об этом просил. Станислав Новотный — известный чешский антисоветчик и диссидент. "Реформаторами здесь были не только коммунисты. В 1968-м в Чехословакии возникало много антикоммунистических движений. И если бы случились свободные выборы, то скорее всего коммунистическая партия потеряла бы всяческие привилегии, абсолютную власть и возможность делать то, что она хотела", — считает он. "Пражская весна" пробудила все политическое поле, в том числе и праворадикальные силы, которые с коммунистами явно не планировали уживаться. В то же время, если просьба о войсковой операции действительно была, руководители КПЧ могли испытать шок просто от того, как стремительно и мощно она была выполнена. Вячеслав Куприянов руководил арестом председателя правительства Чехословакии Черника. "Границу сразу разломали, все это дело, чехов этих откидывали, откинули в сторону и пошли. Для того, чтобы дойти от границы до Черника, правительства, затрачено было 4 часа 50 минут", — вспоминает он. Полмиллиона солдат, до шести тысяч танков: СССР готовился к прямому столкновению с НАТО. Отсюда явная избыточность сил, вошедших в маленькую Чехословакию. Западная пресса, западные спецслужбы, которые наводнили страну под видом прессы, получили широкое поле для отработки приемов информационной войны, а молодая протестная культура на улицах Праги, как и на улицах Парижа, охваченных в тот момент студенческой революцией, набирала материал для осмысления: человек и танк, радикальное мини и кирзовые сапоги, свобода и репрессивная доктрина. Это сейчас, в своем декадентском изводе, протест опустился до мести тем, кто не может ответить. Прежде чем стать музейным экспонатом, эта машина была памятником первому советскому танку, вошедшему в Прагу 9 мая 1945 года. Вот так — сбросить с пьедестала, свалить в одну кучу 45-й и 68-й, покрасить все веселой красочкой. Это культурный родственник вандализма — абсолютный, дистиллированный постмодернизм. Эти родственнички всегда рядом друг с другом. Теперь часто памятник не отличить от временной инсталляции, на которой в самый раз что-нибудь написать или наклеить объявление. Это то, что явно регулярно случается с мемориалом Яна Палаха. "На мой вкус, это выглядят ужасно, и я знаю много людей, которым он не нравится. Однако нам его "всучили" и поставили там. Я не могу назвать это искусством. Особенно когда такое "искусство" присылается заморским мастером из Нью-Йорка", — говорит Станислав Новотный. Ян Палах совершил акт самосожжения в знак протеста против подавления "Пражской весны" — это самая известная жертва тех событий. Чешские и словацкие историки утверждают, что в ходе операции "Дунай" погибли 120 граждан страны, 108 человек потеряли союзные армии, главным образом советская. Споры о том, при каких обстоятельствах — были ли вооруженные столкновения, снайперы на крышах, взрывались ли танки от неосторожного обращения с боезапасом или от того, что их забрасывали "коктейлями Молотова", не прекращаются и теперь. Но вот известные факты: в марте 1968 года американцы убили более пятисот человек во вьетнамской деревне Сонгми, в октябре в результате подавления студенческих волнений в Мехико погибли около трехсот человек. Свою систему ценностей СССР отстаивал куда более мягко, чем западные демократии, которым "Пражская весна" дала возможность проверить на прочность советскую систему и Варшавский договор. А других планов и не было. "Мне кажется, что попытка реформ, которую потом назвали "Третий путь", не нравилась и западным политикам. Потому что, когда стало бы понятно, что есть возможность построить демократический социализм, это было бы будущим всего мира. Мы этот эксперимент начали, но нам не хватило времени "протестировать" его полностью", — говорит Лэнка Прохаскова. А правда, если бы чехословацкая перестройка удалась? Это тема, требующая серьезного анализа. Может быть, она стала бы не будущим всего, но, по крайней мере, славянского мира и его ближайших соседей. Чехи и словаки — одни из самых близких к русским среди восточноевропейских народов. По крайней мере, такими их делает безоблачность отношений, серьезно подпорченных лишь единожды. Родившейся в Чехии панславистике, обосновывавшей необходимость объединения славян в противовес влиянию Австрии и Германии — если угодно, Запада, — скоро уже два века. И в дробящемся на региональные группы и подгруппы мире она явно имеет шансы быть востребованной к взаимному интересу. На 68-й год здесь обижаются, но уже не так. Обижались бы еще меньше, если бы рану не пытались расчесывать. Либеральный медиамейнстрим игнорирует сюжетное многообразие истории — полное упрощение и схематизм. Полувековую дату в большинстве случаев используют просто для того, что подвести базу под современный русофобский дискурс, придать ему глубину и краски. Но в сознании аудитории этот труд создает не памятники, а все те же грубые инсталляции, оторванные от контекста и реалий эпохи, к которой апеллируют. "Пражская весна" стала объективным следствием праволиберального уклона в коммунистическом движении отдельно взятой страны. Точно так же ее подавление было естественной реакцией общественно-политической системы, в которую эта страна входила. Драму 1968 года, ее причинно-следственные связи, лучше всего отражает лозунг французского студенчества, сформулированный как раз в то время: будьте реалистами — требуйте невозможного.