«Толпа неистово хохотала». Жестокость и зверства Гражданской войны на Урале

События 1918-1919 годов на территории Урала были отмечены небывалым доселе уровнем террора и жестокости с обеих сторон, в том числе в отношении мирного населения. Кто первый начал? Официально красный террор большевики объявили в декрете 5 сентября 1918 года, сделав его, как сейчас бы сказали, своей государственной программой. Но нет никаких сомнений, что её «реализация» на Урале началась гораздо раньше. Самыми заметными её явлениями стали убийства царской семьи в Екатеринбурге и великих князей Романовых в Алапаевске. Но это была лишь вершина айсберга. Аресты и расстрелы начались в столице Урала ещё весной 1918 года. Под стражу брали «буржуев», интеллигентов, обывателей и даже пролетариев, заподозренных в контрреволюционных настроениях (есть свидетельства о 70 визовских рабочих, расстрелянных большевиками). Днём им разрешали прогуливаться по двору тюрьмы и получать обеды из дома. Но ночью тюремный комиссар вызывал кого-то – иногда поодиночке, иногда группами, и людей ставили к стенке. Известно также, что добиться поблажек и даже избежать смерти можно было, договорившись с руководством тюрьмы, – естественно, за деньги. Первый массовый расстрел в Екатеринбурге произошёл после казни под Златоустом комиссара Ивана Малышева, когда большевики уничтожили почти 20 заключённых. Их вывели из камер, посадили в грузовые автомобили и под усиленным конвоем повезли по Тюменскому шоссе. За дачами купца Агафурова машины остановились, арестантов выстроили в шеренгу и застрелили. Никто не знал причины расстрела, суда не было, им даже не зачитали приговор. Из двадцати жертв смог бежать лишь некто Чистосердов, который и рассказал подробности бойни. Известно также, что 11 заключённых из Екатеринбурга (офицеров, жандармов и священнослужителей) было убито по приказу Павла Хохрякова в процессе «Карательной экспедиции Тобольского направления». Они были взяты в качестве заложников, среди них – известный религиозный деятель епископ Гермоген. Ставка на штык 25 июля 1918 года чехословацкие легионеры во главе с полковником Сергеем Войцеховским взяли Екатеринбург, а в середине ноября сюда пожаловал адмирал Колчак. От красных были освобождены и другие города Урала. При этом красный террор сменился белым. Историк Илья Ратьковский, опираясь на разные источники, приводит следующие цифры: в Екатеринбургской губернии, по неполным данным, собранным чекистами, в 1918–1919 годах белыми властями было расстреляно или замучено как минимум 25 тысяч человек. Особым репрессиям подвергались Екатеринбургский и Верхотурский уезды. При новой власти было перепорото около 10% двухмиллионного населения региона. Экзекуциям подвергали в том числе женщин и детей. «Безусловно, данные цифры надо воспринимать критически, но сам факт массовых репрессий имел место», - делает вывод Ратьковский. Причём со временем жестокость участников Гражданской войны по отношению друг другу лишь усиливалась. Очевидца тех событий, автора мемуаров «Екатеринбург – Владивосток (1917-1922)», бывшего депутата и банкира Владимира Аничкова «заподозрить» в сочувствии большевикам достаточно сложно. Однако он признаёт, что неоправданное насилие было и со стороны красных, и со стороны чехословацких легионеров, и со стороны пришедших чуть позже солдат и офицеров армии Колчака. Вот что происходило после того, как осенью 1918 года был захвачен Алапаевск. В то время там работал известный профессор металлургии Владимир Грум-Гржимайло. «Это было как раз на другой день после того, как белые войска заняли лесообделочный завод, где я служил у большевиков, - вспоминал профессор. – Я шёл по заводу и увидел толпу людей, стоявших у ворот. Подошёл ближе и заглянул на двор. На дворе, несмотря на мороз в двадцать пять градусов, была выстроена в одном белье и без сапог шеренга людей. Они были синие от холода и еле перебирали отмороженными за ночь ногами. В таком виде они провели всю ночь в холодном сарае, и теперь над ними шла казнь». Расправа, по словам профессора, заключалась в следующем: «Какой-то солдатик из белой армии прокалывал животы арестантов штыком. Один из толстых солдат схватил руками штык, воткнутый в живот, и неистово завизжал от боли, приседая на корточках. Другие лежали на снегу в крови и переживали предсмертные судороги, иные уже заснули вечным сном... Но всего непонятнее и ужаснее было то, что толпа отнюдь не падала в обморок от ужаса, а неистово хохотала, глядя на «смешные» ужимки и прыжки прокалываемых людей... ». Последнее «замечание» Грум-Гржимайло свидетельствует не только об ужасе происходящего, но и о реакции на него местного населения. Отметим также, что штык в этом кошмаре фигурирует не случайно. В одном из приказов адмирала Колчака говорилось: «Гражданская война по необходимости должна быть беспощадной. Командирам я приказываю расстреливать всех захваченных коммунистов. Сейчас мы делаем ставку на штык». За что убили Соню? А вот как описывает Аничков «художества» красных. Речь идёт о казни бывшего прокурора суда, заводского конторщика Мотовилихинского завода Александра Гилькова. «Сквер оцепили солдаты и всех, кто там находился, повели в какое-то казённое здание, кажется, гимназию, - рассказывает очевидец. – Там их ввели в примитивно устроенное ретирадное место (туалет - Ред.), с большими дырами в общей доске, приказали раздеться и броситься в выгребную яму. Поднялся невообразимый вопль. Люди, стоя на коленях, умоляли расстрелять их тут же, лишь бы избегнуть этой мучительной смерти, но палачи были неумолимы. Подкалывая штыками, они заставили их броситься в переполненную отбросами яму». Ряд экспертов утверждает, что белый террор носил достаточно «условный» характер. Якобы он был спонтанным, «точечным» и стал ответом на действия большевиков. «Если обратиться к списку лиц, казнённых белыми, то хорошо видно, кем были эти люди: комиссар партийной коммуны, член следственной комиссии, член совета, волостной комиссар, коммунист, красноармеец карательного отряда, доброволец частей Красной армии, - отмечает уральский историк Александр Кручинин. – Советские книги с картинками, где показано, как белые вешают и расстреливают рабочих и крестьян, умалчивают о том, что вешали их как коммунистов и комиссаров, а вовсе не как рабочих и крестьян». Кручинин также считает, что «намного больше людей погибло от рук различных батек, атаманов и повстанцев, которые практически не подчинялись белым властям». Однако так ли это? Например, не очень понятно, за что в 1919 году была убита в Екатеринбурге гимназистка Соня Морозова, именем которой в столице Урала названа улица. В школе она попала под влияние учителя, которого уволили за «вольнодумство», вместе с подругами пришла к директору и попыталась заступиться за педагога. В конце концов Соню тоже выгнали из школы и намертво приклеили к ней ярлык – «большевичка». После того как чехословаки выбили из Екатеринбурга красных, девушку арестовали. «Арестантка Морозова в ночь на 16 февраля при попытке бежать застрелена конвоем, - сообщили в администрации тюрьмы. – Тело убитой отправлено в катаверную (морг - Ред.) городской больницы». Позднее, когда родителям всё-таки выдали труп, они увидели, что пуля была пущена в упор – в затылок, волосы были опалены. «На самом деле террор был «обоюдным», - полагает старший научный сотрудник Музея истории Екатеринбурга Евгений Бурденков. – Например, после гибели в 1918 году под Златоустом комиссара Ивана Малышева красные в Екатеринбурге расстреляли 19 заложников. И есть история, вошедшая в художественную литературу, что, когда в город вошли белые, они в отместку убили 19 визовских рабочих, подозреваемых в связях с красными. Кровь лилась и с той, и с другой стороны».