Опустевший пьедестал. Почему в России исчез образ героя нашего времени

Герои нации: их место давно вакантно. Может быть, потому на него заступают совсем не те... — Кать, у тебя пустырник есть? Наш закончился, — позвонившая в дверь соседка была явно чем-то расстроена. — Случилось что? — дежурно спросила я, протягивая седативную склянку. — Да отец телика насмотрелся, теперь трясет всего! — соседку, судя по виду, тоже малек потряхивало. — Щелкал каналы, наткнулся на ток-шоу, где чемпионат мира обсуждали, стал смотреть. А там какая-то тетка начала в микрофон верещать, что наши футболисты — такие же герои, как участники войны, и подвиги их соизмеримы, и мы все должны теперь перед ними преклоняться и вручить им госнаграды... Ну нервы и не выдержали. Причем у обоих! Соседку понять можно: отцу за 90, здоровьем не блещет, а тут опять стресс. Каково ему, с боями прошедшему от Москвы до Берлина, слышать такое? ...Уровень ажитации вокруг нашей национальной сборной на этом чемпионате действительно частенько не видел берегов, а народные гулянья после двух последних матчей по силе и эмоциям можно было сравнить разве что с ликованием после полета Гагарина. Но сейчас, когда футбольные страсти чуть поутихли, невольно возникает вопрос: «Что это было?». Ведь если успокоиться, чуть приподняться над ситуацией и положить руку на сердце... Люди просто играли нормально. Да, выкладывались, да, старались, но так и должна вести себя команда. На любых соревнованиях. Начиная с самых заштатных и заканчивая пафосными играми с неуклюжим именем «мундиаль». Наверное, мы действительно соскучились по победам — хоть каким-то. И нам действительно нужен повод для коллективной гордости — хоть какой-то. И герои тоже позарез как нужны — свежеиспеченные, новенькие, с пылу с жару. Потому что можно сколь угодно долго обращаться к историческим примерам, можно (и нужно!) бесконечно гордиться достижениями страны полувековой и бог знает какой еще давности, но жизнь не стоит на месте. И мы обитаем в ней здесь и сейчас. А теперь оглянемся окрест и опять положим руку на сердце. Где все эти люди? Те, которыми гордится страна и деяниями которых процветает? Где Туполевы, Королевы, Гагарины? Вавиловы и Мичурины, Келдыши и Ландау? Ну-ка, не думая назовите трех живущих сегодня великих русских ученых, инженеров, архитекторов? То-то. Зато всегда на слуху актеры, спортсмены, певицы — те, кто производит зрелища. Дело дошло до того, что самой читающей (когда-то) стране мира некого предъявить этому миру в качестве великого писателя. Литераторов, переводимых на языки, — орды. Штучного товара — автора, который бы будоражил умы миллионов, нет. Да что там мир, в стране начисто, как считают иные критики, исчезла серьезная художественная литература. Не как сумма «высоколобых» книжек, изданных за отчетный период, а как явление жизни, когда писатели — властители умов, когда книги сначала массово зачитывают до дыр, а потом — так же массово — обсуждают на кухнях, в курилках и СМИ. И самое поразительное, что примерно та же картина наблюдается сейчас по всему миру. Россия оказалась в этом смысле не исключением, явно подтверждая какое-то жесткое мировое правило. Обрисовать контуры этого правила нам, как всегда, помогли эксперты. Не дай ему зачахнуть За отсутствие Келдышей и Вавиловых ответил историк науки Сергей Александров, объяснивший, что совершить прорыв в одиночку тут уже практически невозможно, настолько расширилась и углубилась современная наука: — Все знают про адронный коллайдер — громадную, самую мощную на сегодня научную установку, для строительства которой понадобилась кооперация промышленности нескольких стран. А предназначена она для решения, по сути, узкоспециальных задач, которые объяснить-то могут несколько десятков человек в мире. И кого тут выдвигать в герои? Тех, кто, как Королев в свое время, возглавил процесс? Но там во главе стоят администраторы, а не ученые, что по нынешним временам часто бывает абсолютно оправдано, но для популяризации и героизации науки — смертельно. В начале XX века действительно все следили за успехами ученых, обсуждали покорение Арктики, бегали на научные конгрессы по проблемам атомного ядра, но потом интерес этот начал падать. И связано это как с усложнением и детализацией научных знаний, так и с определенными общественными процессами. Правящие элиты на Западе — не без помощи тогдашних социологов и политологов — вдруг поняли, что, грубо говоря, дураками править проще. И внесли соответствующие коррективы в образовательные и медийные процессы. Мы какое-то время еще держались в стороне, но после перестройки пошли той же дорогой. Спасти страну от тотальной деградации, по мнению историка, может лишь возврат к адекватному прошлому: — Речь, конечно, о популяризации. Сейчас, слава богу, эта сфера немного оживилась. И, более того, оказалась востребована. Нужно рассказывать о наших достижениях при каждой возможности. Причем делать это не только интересно, но и так, чтобы рассказанное соответствовало тому, что происходит в действительности. И образование (которое нужно перестать воспринимать как услугу) подтягивать. Главная задача — это отмена ЕГЭ и восстановление советской системы школьного обучения хотя бы до уровня 70-х годов. Небольшие подвижки есть. Уже третий год в стране издаются классические советские учебники для начальных классов, постепенно в разных городах набираются группы родителей, которые «пробивают» в школах обучение именно по ним. В общем, процесс, хоть и медленно, но идет. Главное — не дать ему зачахнуть. Торжество утилизации Философ, профессор МГУ Андрей Ашкеров, обвинил в дефиците героев информационные технологии и маркетинг: — Скорости переработки информации сейчас сильно изменились. Но когда ускоряется переработка, ускоряется и образование шлаков. Применительно к культуре это означает настоящую репрессию к тому, что выпадает из ротации, ставшей синонимом актуальности. А спортивная жизнь такова, что выделяет особый вид героя — героя без жертвы. Не забудем и про механизмы маркетинга, которые поддерживают на плаву определенных персон вроде бедного Пелевина, вынужденного жить по принципу: «Один год — один роман». В итоге читатели уже начинают сомневаться: а есть ли такой субъект — Пелевин, и не пишет ли за него некий генератор случайных или, напротив, закономерных текстов. На выходе получаем быстро утилизируемый объект культуры. Это как мебель ИКЕА, на которой обязательно указывается, куда и когда ее выкинуть. Так же и с объектами нынешней культуры — чем быстрее их переработают, тем лучше. А еще, считает эксперт, творцам не хватает воли: — Культура перестала быть областью свободного самовыражения. Такую ситуацию я называю ультракапитализмом, потому что классический капитализм предполагал автономию культуры. Там тоже складывался свой рынок, там тоже могли быть антрепренеры и меценаты, но они не диктовали художнику, как творить. Сегодняшние экономические управленцы диктуют. И этот диктат еще прикрывается диктатом рынка: «Это потребителю понравится, а это — нет». Поэтому мы и имеем вал писателей-однодневок, которых не хочется перечитывать. Именно поэтому многослойность культурного объекта, возможность бесконечной или почти бесконечной его интерпретации, прочтения сейчас практически полностью купирована. В общем, кто виноват, мы поняли. Но что же делать? Оказывается — ждать: — Чем больше прессинг, тем больше сопротивление. Маркетинг изо всех сил старается предугадать и полностью монополизировать будущее. Но оно всегда приходит внезапно, и всегда таким, каким его не ждут. Так что ситуация изменится непременно, но как — вопрос. И, возможно, решить его можем мы все. Косвенная заслуга масс-маркета в том, что он сделал культуру демократичной. Все могут приобщиться к ней. Почему бы не подхватить эту идею и не попытаться пробудить гения в себе? Другое дело, что массмаркет и на это поползновение накладывает свою ков, консультантов по креативу, всяких книжек-раскрасок и картин по номерам, на самом деле отбивая любые навыки работы с воображением. Но тем не менее. Полностью захватить область воображения невозможно. А значит, вперед — к свободе самовыражения. Орудия к бою! По мнению директора Института системно-стратегического анализа Андрея Фурсова, герои и властители умов появляются тогда, когда общество находится на подъеме, когда у него есть цель и стратегия ее достижения: — В такие периоды узкоматериальное отступает на второй план, всеми движет общая идея. Такая идея была во времена покорения Арктики, во времена Чкалова, Белякова и Байдукова, во время войны и позже, когда на идейную вахту заступили экспериментаторы, инженеры, космонавты. Когда общество на подъеме, это всегда отражается и в искусстве: появляются знаковые литературные и киногерои, а писатели и режиссеры становятся властителями умов. Маркером этой устремленности в будущее является еще один важный показатель — научная фантастика. Сейчас ее повсеместно сменило фэнтези, которое преподносит нам мир будущего как мир прошлого, где нет демократии, зато есть магия и чудеса. И это существенно отличается от принципов научной фантастики, вымершей практически повсеместно. В современном мире есть только одна страна, где есть собственные мощные фантасты и где активно переводят советскую и американскую научную фантастику. Это Китай. Потому что у китайцев есть цель, они устремлены в будущее. Кроме того, — продолжает эксперт, — если у общества нет идеологии (а у нас это зафиксировано в Конституции), то не может быть и стратегии — одно лишь топтание на месте. Зато могут быть пародисты, камеди-клабы, безголосые певцы и прочие суррогаты. В общем, куда ни глянь — везде интеллектуальный тупик. Который, по Фурсову, случился с нами не просто так: — То, что капитализм изжил себя, на Западе понимают многие. Так считает президент Давосского Всемирного экономического форума Клаус Шваб, так считает Ангела Меркель, идеолог глобализации Жак Аттали и многие другие. По сути, этому строю остались считаные десятилетия. Очертания того, что идет на смену, понятны уже сейчас. Ясно, что новый общественный порядок родится в борьбе, и главным призом в ней будет то, что Маркс называл духовными факторами производства. Собственно, борьба уже идет. Представьте, что мы с вами хозяева современного мира. Мы понимаем, что он меняется и нам надо сохранить свои привилегии в будущем. А они связаны с контролем над ресурсами (которых все меньше) и духовной сферой. С ресурсами понятно — мы захватываем нужные точки в Африке и Евразии, где надо, разрушаем государства и берем искомое. А вот со сферой духовной сложнее. Что мы делаем в первую очередь? Мы разрушаем образование. Мы запускаем Болонскую систему, ЕГЭ и снижаем стандарты так, чтобы сконцентрировать образование для 2–3% людей, которые станут в будущем хозяевами новой системы. А еще мы разрушаем и затушевываем науку и концентрируем научные исследования в закрытых структурах. Конечно, совсем не обязательно, что все эти усилия увенчаются успехом. Я думаю, что до конца они не реализуются, как это уже бывало в истории, но предупрежден — значит вооружен. Систему вооружения, считает эксперт, каждый должен подбирать под себя сам: — Именно в те моменты, когда кажется, что ничего не зависит от человека, от него зависит очень многое. Нет ничего нового во фразе «Каждый должен возделывать свой сад». Допустим, у серьезной литературы сейчас нет массового читателя, но литература-то такая есть! Да, у нас не занимаются массовой пропагандой науки, хромает образование, но что мешает заняться самообразованием? Каждый по мере сил должен стараться жить в серьезном мире с серьезными ценностями. По классику, жить в обществе и быть свободным от него нельзя. Это во многом так. Но степень свободы и несвободы — это уже вещь, которую можно регулировать самостоятельно. ЦИФРА 57 миллиардa — примерный бюджет бизнеса вокруг «Дома-2». 4,5 миллиардa — бюджет МФТИ, входящего в сотню самых престижных вузов мира