Как Сталин помог Гитлеру прийти к власти

Эта помощь была непреднамеренная и совсем иного рода, чем та, которую оказывали Гитлеру американские монополии. В политике советского государства содержались черты, которые существенно облегчили нацистам ведение пропаганды и разобщили их противников. Социал-демократы – главные конкуренты коммунистов Несмотря на то, что ещё в 1922 году фашисты пришли к власти в Италии, большевики долго ещё не считали фашизм главной угрозой социализму. Скорее наоборот, фашистская диктатура рассматривалась как последняя стадия загнивания буржуазной демократии, после которой неизбежна пролетарская революция. С этой точки зрения, подавление фашистами прав и свобод должно было стать последней каплей в чаше терпения рабочего класса и побудить его к восстанию. Главным своим противником в европейских странах большевики считали социал-демократов. После Первой мировой войны те пришли к власти в ряде стран и представляли собой демократическую альтернативу как фашизму, так и коммунизму. Особенно успешной была их политика в Австрии, получившая название «австромарксизм». Австромарксисты сократили рабочий день, ввели прогрессивный налог на доходы и на потребление. Из госбюджета стали выделяться большие средства на социальное страхование, здравоохранение и пенсии для рабочих, на программы дешёвого жилищного строительства. Реформы в интересах рабочего класса, смягчавшие противоречия капитализма, проводились также в Германии при президенте социал-демократе Фридрихе Эберте (1919-1925), при лейбористском правительстве Джеймса Макдональда в Великобритании (1924-1929) и в некоторых других странах. Эти мероприятия придавали большую популярность социалистам-реформистам, снижали социальную напряжённость и выбивали почву из-под ног европейских коммунистов. Те, по заданию советских большевиков, приклеили к социал-демократии ярлык «социал-фашизма». Для руководства своими сторонниками за рубежом большевики ещё в 1919 году создали Коммунистический Интернационал (Коминтерн). Коммунисты и нацисты против социал-демократов Хотя гитлеровский национал-социализм впервые громко заявил о себе попыткой государственного переворота в Баварии ещё в 1923 году, ещё долго старые политические группы – и консерваторы, и либералы, и левые – не рассматривали его как серьёзную политическую силу. Ожесточённая борьба за влияние на рабочий класс шла между социал-демократами и коммунистами. В эту борьбу вклинились и нацисты, придавшие своей идеологии «рабочий» оттенок. Они активно использовали левую популистскую риторику, чтобы привлечь рабочих на свою сторону. Нацисты создавали свои профсоюзы, организовывали или поддерживали рабочие забастовки. Большой активностью отличалось левое крыло нацистской партии, которым руководили братья Грегор и Отто Штрассеры. Программные документы, вышедшие из-под их пера, зачастую мало отличались от программных документов коммунистов в той части, что касалась вопросов положения рабочих. Гитлер впоследствии расправился с левым крылом, но в то время не брезговал набирать популярность в рабочей среде любыми путями. Поскольку левые национал-социалисты занимали по многим вопросам более радикальные позиции, чем социал-демократы, то в среде рядовых немецких коммунистов они считались идейно более близкими. Коммунисты и нацисты нападали на профсоюзы и другие организации социал-демократов (что не мешало, правда, драться им и между собой). В рейхстаге нацисты и коммунисты вместе голосовали за конфискацию владений монарших династий бывших германских государств. В 1931 году те и другие проголосовали на референдуме за отставку социал-демократического правительства Пруссии. Правда, борьба за одну и ту же массовую социальную опору делала их конкурентами. Но из Коминтерна постоянно следовали указания немецким коммунистам обрушивать главный огонь критики на «социал-фашистов». Парализация Сталиным немецкой компартии Летом 1928 года на 6-м конгрессе Коминтерна в Москве социал-демократию постоянно честили «социал-фашизмом», хотя это определение и не вошло потом в программные документы конгресса. Но зато было неоднократно заявлено, что между фашистской диктатурой и либерально-буржуазной демократией, за которую ратуют социалисты-реформаторы, нет принципиальной разницы. Такая установка роковым образом повлияла на тактику всего мирового коммунистического движения накануне прихода Гитлера к власти в Германии. Вместо того, чтобы вместе с социал-демократами и другими прогрессивными силами организовать отпор наступлению нацизма, немецкие коммунисты, следуя указаниям из Москвы, продолжали нападать на социал-демократов. О слепоте их руководства относительно угрозы реального фашизма свидетельствует выступление Эрнста Тельмана на заседании исполкома Коминтерна в апреле 1931 года. Оценивая результаты сентябрьских 1930 года выборов в рейхстаг, на которых нацисты получили 18,3% голосов, вождь немецких коммунистов заявил, что больше «у Гитлера не будет лучших дней, но только худшие». Ратовавшие за ослабление борьбы против социал-демократов и за тактический союз с ними против наступления фашизма другие лидеры германских коммунистов – Гейнц Нейман и Герман Реммеле – были, по инициативе Тельмана, выполнявшего очередное указание Сталина, в ноябре 1932 года исключены из ЦК КПГ. При этом Нейман был исключён также из фракции коммунистов в рейхстаге, а Реммеле – из исполкома Коминтерна. Оба руководителя продолжали, однако, работать по линии Коминтерна, эмигрировав из Германии после прихода Гитлера к власти. Несмотря на то, (а может быть – и потому) что их предвидение подтвердилось, и с 1935 года Коминтерн провозгласил доктрину создания левых «народных фронтов» для противодействия фашизму, оба они подверглись репрессиям НКВД. Сталин не прощал тех, кто, возражая ему, оказывался умнее и дальновиднее его. В 1937 года Нейман и Реммеле, проживавшие в СССР, были арестованы. Нейман расстрелян в том же году, Реммеле – в 1939-м. Жену Неймана НКВД в 1940 году передал в руки гестапо. Вообще, показательно, что по числу уничтоженных германских коммунистов сталинский режим почти сравнялся с нацистским (а по относительному числу – даже превзошёл). Если нацисты казнили в общей сложности 222 коммуниста из нескольких сотен тысяч, то Сталин – 178 из 1400 эмигрировавших в СССР.