Хельсинский татами ждет поединок Путина и Трампа

До саммита Россия-США остаются считанные дни. О чем могут говорить президенты России и США в Хельсинки, почему так важна для всего мира встреча Владимира Путина и Дональда Трампа, почему американские сенаторы поспешили в Россию News.ru рассказал член-корреспондент РАН, директор Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М.Примакова РАН Федор Войтоловский. — Федор Генрихович, вопрос о встрече Трампа и Путина долго обсуждался, но практически решен. Определено время, место и теперь все говорят о повестке. Какие вопросы, на Ваш взгляд, будут обсуждать, в первую очередь? — Прежде всего, сама такая встреча важна даже не столько с точки зрения того что, будут обсуждать, она важна как факт. Трамп готов инвестировать свой политический капитал в инициативу развития диалога с Россией, в токсичной, как говорят сами американцы, внутриполитической обстановке по отношению к России, которая сложилась в Вашингтоне на протяжении последних 4 лет. Он идёт ва-банк по отношению ко многим своим оппонентам, причём не только в Конгрессе, но и в истеблишменте в целом — он хочет показать свою самостоятельность во внешней политике и готовность быть бескомпромиссным, но ориентированным на практический результат. Он должен показать американской элите некий результат по итогам переговоров. И, думаю, что если даже будут достигнуты компромиссные договоренности по некоторым вопросам трудной повестки российско-американских отношений, Трамп постарается подать их для внутреннего американского потребителя как свою безусловную победу. К этому нам нужно быть готовыми. На протяжении всего периода деятельности администрации Д. Трампа российская сторона неустанно подчёркивала, что мы готовы к нормализации отношений, мы готовы к диалогу по широкому спектру проблем. И, в общем-то, в телефонных разговорах президентов (по той информации, которая о них публиковалась), в контактах на уровне представителей президентов (только что к нам приезжал Джон Болтон, советник по национальной безопасности американского президента и ключевая фигура в администрации по вопросам внешней политики) проговаривались основные темы, которые станут предметом обсуждения. kremlin.ru Встреча президента РФ Владимира Путина с Джоном Болтоном Круг этих вопросов очень широк — перспективы контроля над вооружениями, ситуация в Сирии и на Ближнем Востоке в целом, перспективы международного взаимодействия по иранской ядерной программе, кризис на Украине а также по ситуации на Корейском полуострове, ряд вызовов и угроз в сфере международной безопасности, которые касаются обеих держав. Такие, как международный терроризм. Не уверен, что президенты России и США будут готовы обсуждать все эти трудные вопросы. Однако, большинство из них не может не быть затронуто. На самом деле повестка российско-американских отношений ещё шире этого круга. Но в политическом отношении эта повестка не дополнена возможностью достижения каких-то практических компромиссов. Сложнейшая задача двух президентов продвинуться в этом диалоге и продвинуться в сторону поиска каких-то моделей взаимодействия по широкому спектру проблем международных отношений и безопасности, которые так или иначе связаны с российско-американскими отношениями и влияют на глобальную ситуацию. А ведь ещё есть политико-экономические вопросы, такие как перспективы российского присутствия на европейском газовом рынке, судьба проекта «Северный поток — 2», конкуренция России и США на мировом рынке вооружений и военной техники и многие другие. Есть проблемы, которые выходят за рамки двусторонних отношений, но нерешаемы без взаимодействия России и США. В первую очередь, это, конечно, ситуация на Украине. Я не уверен, что она будет специально обсуждаться, но так или иначе будет затронута. Я на это надеюсь. Второе — ситуация в Сирии, её будущее, а также ситуация на Ближнем Востоке, в целом. twitter.com/@AlphaSpecnaz Третье — не менее важное и связанное с развитием ситуации в Сирии — это развитие ситуации вокруг Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по обеспечению мирного характера иранской ядерной программы. Соединённые Штаты вышли из соглашения. Они пытаются занять жёсткую позицию по этому вопросу и хотят увязать возможные компромиссы по иранской ядерной программе с проблемой развития иранской ракетной программы, на что вряд ли пойдёт Иран. При этом они стремятся оказывать в этом вопросе давление как на своих европейских союзников, являющихся гарантами сделки (Великобританию, ФРГ, Францию), на ЕС, который участвует в процессе, а также на Россию и Китай. США здесь имеют разногласия даже со своими европейскими партнерами, которые из Соглашения не вышли. Если будут сорваны достигнутые договоренности (а пока Иран свои обязательства по плану действий сохраняет), то это, конечно, нанесёт сильнейший удар и по ситуации на Ближнем Востоке, и по режиму нераспространения ядерного оружия на глобальном уровне. И это системная проблема, которая касается не только российско-американских отношений. — Развитие ситуации на Корейском полуострове может оказаться в повестке, учитывая, что у России здесь есть свои интересы? — На мой взгляд, для российско-американских отношений это очень важная тема. Сейчас мы видим, что вроде бы есть позитивная динамика диалога между КНДР и США, есть позитивная динамика взаимодействия между Северной и Южной Кореей. Но это не даёт устойчивой гарантии развития этого процесса. Шестисторонний механизм, на мой взгляд, куда более существенный как с точки зрения возможных политических гарантий, так и их легитимности. И на уровне двусторонних договоренностей едва ли удастся добиться действительно серьёзных подвижек в том, чтобы договориться с Северной Кореей о приостановке и прекращении военной ядерной программы. Тем более, затруднительно будет получить уступки КНДР по ракетной программе, которая достигла существенных успехов, несмотря на ряд технических трудностей. Но Трамп и многие из его окружения не любят многостороннюю дипломатию и соглашения. Это может сыграть с ними злую шутку — недавний неудачный визит госсекретаря США Майка Помпео в Пхеньян, на мой взгляд, очень показателен. Ким Чен Ын и глава МИДа КНДР Ли Ён Хо даже не стали с ним встречаться. Global Look Press/KCNA Майк Помпео и Ким Чен Ын Северная Корея обладает значительным потенциалом с точки зрения ракетных технологий, огромными, по масштабам региона, запасам конвенциональных вооружений и численности вооружённых сил. Силовой вариант решения проблемы обернулся бы катастрофой для Южной Кореи и Японии, вверг бы США в прямую конфронтацию с КНР, и в Вашингтоне это хорошо понимают. Это, конечно, существенно усложняет процесс. Даже если США удастся добиться некоего двустороннего компромисса с Северной Кореей, кто даст гарантии, кто обеспечит мониторинг прекращения военной ядерной программы, и ликвидации, прич`м не только тех боезарядов, которые были созданы северными корейцами, но и центров, где они создаются, и наработанного сырья для производства ядерного оружия? Это очень важный момент. Администрация Трампа это понимает. А в Пхеньяне понимают, что с ними будут считаться только пока им есть о чем торговаться. Даже если, то, чем располагает КНДР — это не в полном смысле слова ядерное оружие. Это ядерные устройства, которые можно взорвать на земле или под землёй или на море, но которые неприспособлены для размещения на носителе. Это одна из важнейших технических проблем существовала в первые годы и у советской ядерной программы, и у китайской. Но материальные и людские ресурсы позволили СССР, а затем и КНР быстро перейти от устройства (изделия) к полноценному боезаряду. Сейчас эта задача стоит перед КНДР. Для ее руководства это вопрос гарантий выживания режима. У них есть носители — ракеты меньшей и средней дальности, есть даже прототип стратегической ракеты дальности. И это не может не беспокоить США, имеющие базы в Японии и Южной Корее. В перспективе в досягаемости северокорейских ракет может оказаться Гуам, а когда-нибудь и Западное побережье США. flickr.com/U.S. Air Force Авиабаза Андерсен, Гуам Трудно оценивать технологический уровень развития северокорейской ядерной военной программы. И Соединенные Штаты здесь ничего не смогут сделать без широкой поддержки международного сообщества — нужны международные миссии наблюдателей, мониторинг объектов, без использования механизма шестисторонних переговоров и без механизма Совета Безопасности ООН. А там, где возникает задача получения гарантий в виде резолюции Совбеза ООН, там возникает вопрос о том, что нужно участие России и КНР. — Учитывая это, можно говорить о том, что для американцев предстоящая встреча важнее, чем для Росси? — Нам важен диалог с американцами с точки зрения нормализации отношений и тех проблем, которые беспокоят нас. А нас беспокоит каждая из этих проблем. В наибольшей степени — перспективы развития ситуации на Украине. Нас беспокоит развитие ситуации в Сирии. Мы не хотим эскалации, мы хотим стабилизации, нормального политического процесса, сохранения целостности Сирии как государства. Мы заинтересованы в том, чтобы в регионе Сирия сохранилась как единый ответственный игрок и не происходило разделение её на части между региональными и внерегиональными державами, которые намечают в ней или уже сформировали свои зоны влияния. Нас беспокоит, в первую очередь, чтобы Сирия опять не превратилась в очаг распространения международного терроризма и исламистского радикализма. Ситуация на Корейском полуострове нас беспокоит в высшей степени, потому что это регион, граничащий с территорией Российской Федерации. Мы знаем, какую обеспокоенность у жителей Дальнего Востока вызывают северокорейские ядерные испытания и испытания ракет. Для России совершенно невыгодно и абсолютно не нужно, чтобы Северная Корея проводила такого рода испытания, потому что это риски для безопасности во всем регионе, в том числе, для нашей безопасности. Мы не хотим военной эскалации в регионе. Global Look Press/kcnawatch. co Запуск северокорейской ракеты Мы заинтересованы в мире в регионе в большей степени, чем кто-либо другой, потому что Тихоокеанская Россия, ее экономическое развитие, интеграция в региональные процессы, в экономические связи во многом зависят от безопасности в регионе и устойчивых гарантий для деятельности инвесторов и бизнеса. Для нас любая дестабилизация ситуации в регионе, тем более риски военного конфликта, тем более с использованием оружия массового уничтожения — это колоссальная угроза не только нашей безопасности, но и негативный фактор для перспектив социально-экономического развития Тихоокеанской России. Мы стараемся развивать сбалансированные отношения со всеми странами региона: с Китаем, Японией и Южной Кореей. Имея одновременно хорошие и устойчивые контакты с Северной Кореей, мы могли бы принять участие в её развитии, выступить в качестве одного из важных инвесторов, если там произойдут позитивные экономические и политические перемены и страна станет более открытой. Россия уже выступала с инициативами, которые, к сожалению, не встретили тогда поддержки со стороны КНДР: прокладка ветки железной дороги через территорию Северной Кореи в Южную Корею — из России в КНДР такая дорога есть, и строительство газопровода через территорию Северной Кореи. Северная Корея сама от этого существенно бы выигрывала. Но нужны совершенно иные отношения между Севером и Югом. Для России все эти вопросы важны и понятно, что по всем из них нельзя найти какие-то решения без достижения договорённости с Соединёнными Штатами как с ключевым игроком в Азиатско-Тихоокеанском регионе, с важным игроком на Ближнем Востоке. Без компромиссов с США, без договоренности, без гарантий это всё затруднительно. — Какое место в этих отношениях занимает Европа? — Нас беспокоит развитие отношений между Россией и ЕС. Это одна из самых важных для нас тем. Без Соединенных Штатов, без изменения модели российско-американских отношений, Вашингтон будет препятствовать развитию экономических, политических, культурных и других связей между Россией и Евросоюзом. Что мы сейчас и наблюдаем в связи с действием санкций США и их союзников. США постарались использовать кризис на Украине для того, чтобы консолидировать союзников по НАТО на антироссийской основе. Отчасти им это удалось. Теперь администрация Трампа пытается заставить союзников тратить более 2% ВВП на военные расходы. Об этом шла речь на саммите НАТО. США открыто критикую европейских союзников за сотрудничество с Россией в области энергетики. — В последние дни звучали фразы, что и может быть и Крым США признают российским, и Северному потоку-2 не будут мешать. С чем связаны подобные заявления и насколько серьёзно к ним можно относиться? — А какая разница признают Соединённые Штаты Крым или не признают? Это — субъект Российской Федерации. Это — факт. Объективная реальность, данная нам и нашим партнерам. Все остальное — политические спекуляции. nord-stream2.com — Но один из аргументов в пользу санкций как раз и есть ситуация с Крымом. — Санкции — это механизм, который запущен с гораздо более сложными и далеко идущими системными целями. На мой взгляд, всё, что говорится в связи с развитием ситуации на Украине, в связи с российскими действиями, последовавшими в 2014 г. в отношении Крыма, в связи с нашими действиями в Сирии, в связи с другими темами, по поводу которых формально вводились американские санкции, — это всё, что называется, повод, а не причина. Причина заключается в совершенно другом. США в высшей степени не заинтересованы на долгосрочную перспективу в том, чтобы Россия превращалась в сильного, влиятельного игрока на евразийском пространстве. Они не заинтересованы в том, чтобы между Россией и Европейским Союзом развивались глубокие экономические связи, глубокая экономическая взаимозависимость. Правда, я бы не говорил, что все политики, государственные служащие и эксперты в Соединённых Штатах придерживаются такой позиции. Но сейчас её занимает, причем открыто, значительная часть американского истеблишмента. Эти люди заинтересованы в ограничении возможностей для опережающего экономического развития России, её технологической модернизации, росте российского влияния в мире в целом и на постсоветском пространстве в частности. Они не хотят, чтобы Россия была значимым игроком не только на тех рынках, на которых мы работаем сегодня — энергетическом, продовольственном, прежде всего, зерна, вооружений и военной техники, но и на перспективных — тех, которые сейчас формируются и перспективных, высокотехнологичных. Например, трудно оценить те потери, которые российские производители программного обеспечения понесли в связи с пропагандистской кампанией Вашингтона против «русских хакеров». Это — миллиарды долларов от сорванных и незаключенных контрактов, это — огромные имиджевые потери. Системно США крайне заинтересованы в том, чтобы на примере санкций в отношении России продемонстрировать модельно саму возможность применения санкционного механизма в отношении тех стран, которые выражают несогласие с США по тем или иным вопросам.Я думаю, что наши китайские партнеры уже хорошо поняли (тем более, что сейчас по ним ужесточается давление в части возможности заимствования технологий из США), что модель, которая отрабатывается на России, а до этого отрабатывалась на Иране, в перспективе будет применяться и к другим странам. Это модель использования односторонних санкций с экстерриториальным по характеру воздействия применением. С привлечением союзников и партнеров к этому процессу — добровольно или принудительно. most.life Важно понимать, анализируя американские санкции, их воздействие на экономику, политику других стран. В силу специфики американского законодательства, в котором осуществляется примат внутреннего законодательства по отношению к международному праву, власти США рассматривают введённые в одностороннем порядке санкции как обязательные к исполнению не только американскими резидентами, компаниями и лицами, но и компаниями, и лицами из других стран. Прежде всего, из стран — американских союзников и партнёров: это Евросоюз, Япония, Южная Корея и так далее, но также и обязательными к исполнению третьими странами, не являющиеся союзниками США. И кстати, это очень существенный момент для отношений США с их союзниками и партнерами, потому что, по сути, они наказывают не только Россию, но и своих союзников и партнёров, если те нарушают санкционный режим. Можно сравнить цифры товарооборота США с Россией и товарооборота России с ЕС, и увидеть негативную динамику, проявившуюся за последние годы. Сейчас она немножко выравнивается, у нас восстанавливается товарооборот с ЕС. Пусть не в тех масштабах, которые мы имели перед кризисом — в 2013 г. было более 417 млрд. долл., сейчас порядка 230 млрд. долл. С США в 2013 г. было менее 40 млрд. долл., а сейчас — чуть более 20. Так кто потерял? Правда, тут нужно ещё учитывать изменение курсов рубля к доллару, евро, так что в действительности все не так драматично, как это выглядит. Тем не менее, ущерб, который наносится не только российской экономике, но и экономике стран партнеров и союзников США, которые теряют выгоды из-за американских санкций — тоже очень интересный элемент этой картины. Соединённые Штаты пытаются превратить санкции дополнительный инструмент политического влияния и экономической конкуренции. Global Look Press/Xinhua/Yangon — Санкции все время усиливаются. На что рассчитывают наши американские партнёры сейчас? На уступки? — Если мы возьмём практику американских переговоров и особенно этику и практику переговоров, которую пытается использовать администрация Трампа, увидим, что они всегда переговорную позицию максимально поднимают, требуют немыслимых уступок, а потом готовы к каким-то тоже уступкам и каким-то компромиссам, которые им кажутся вполне рациональными. Американская этика переговоров в Трампе нашла концентрированное выражение. — Внутриполитические разногласия сильно повлияют на эту позицию? — Нужно принимать во внимание внутриполитическое значение, которое приобрели отношения с Россией в американской политической системе и разногласия, которые существуют на уровне ветвей власти по поводу отношений с Россией и внутри ветвей власти. Мы не можем однозначно говорить, что все в исполнительной власти за то, чтобы нормализовать отношения с Россией, начать конструктивный диалог. Нет. В исполнительной власти есть люди, занимающие жёсткую антироссийскую позицию, в законодательной власти таких большинство на уровне Конгресса как в Республиканской, так и в Демократической партии. Ни по одному из вопросов США не готовы к существенным уступкам. Хотя, конечно, по многим вопросам, как в ситуации с КНДР, Сирией, Ираном, США заинтересованы в том, чтобы вовлечь Россию в достижение неких компромиссов и добиться от неё поддержки. Тем не менее, запросные позиции будут очень высокими, требования достаточно радикальными, риторика жёсткой. Этого можно ожидать, несмотря на первичные шаги, демонстрирующие готовность к некоторой нормализации отношений. Отношения зашли очень далеко в негативную сторону. Есть ещё очень важный момент — поиск нормального языка общения, потому что он был утрачен даже на внутриполитическом уровне. В США любые контакты с Россией долгое время воспринимались как токсичные, в связи с обвинениями в адрес России о вмешательстве в выборы и во всём, в чём угодно. Дональду Трампу здесь предстоит очень сложная игра, потому что, с одной стороны, ему нужно договариваться с Россией по целому ряду вопросов. С другой — ему нужно преодолевать сопротивление на уровне исполнительной и законодательной власти и доказывать, что он не действует в ущерб интересам США, их союзников и партнёров. Это очень трудная ситуация. Global Look Press/ZUMAPRESS.com/Evan Golu У меня есть надежда на прагматизм республиканской администрации и на некоторую готовность к диалогу. Но быстрого прогресса здесь ждать не приходится. — Какова, на Ваш взгляд, цель недавнего визита американских сенаторов в Россию? — Чрезвычайно интересный визит. На мой взгляд, идет такое очень осторожное прощупывание возможностей для диалога. Большинство из членов американской делегации, посетившей Санкт-Петербург и Москву — сенаторы, один член палаты представителей. Когда была выдвинута такая инициатива, самый важный вопрос со стороны Конгресса США заключался в том, а кто приедет и зачем? Если мы посмотрим на состав делегации, то увидим, что приехали республиканцы. Причём республиканцы правого крыла и республиканцы, которые симпатизируют Трампу. Это говорит о том, что это не самостоятельная политическая игра Конгресса в пику президенту. Это с высокой вероятностью было согласовано с администрацией Трампа. Показательно, что после поездки в Москву пара членов делегации дала интервью, в которых жестко высказывалась относительно России. Это — закономерная попытка дистанцироваться от администрации и защититься от возможных обвинений в пророссийских симпатиях. Но сам факт поездки показателен — они приехали впервые за несколько лет. Второй момент, очень важный на мой взгляд. Приехали люди, которые непосредственно российско-американскими отношениями никогда не занимались. Это люди, которые не представляют комитеты, связанные с внешней политикой и вопросами безопасности. Ещё один важный момент с точки зрения внутренней политики: кроме члена Палаты представителей, никто из членов американской делегации сейчас не переизбирается. То есть на выборах в Конгресс они не рискуют своим статусом. А конгрессмен Кей Грейнджер от Техаса имеет очень прочные позиции в своём округе, и она с высокой вероятностью переизберётся. Здесь Конгрессом были хеджированы риски такой поездки в Россию. Если действия делегации инициированы аппаратом Конгресса и аппаратом Республиканской партии, (а я напомню, что сенатор Шелби, который возглавляет американскую делегацию, очень важное лицо в Республиканской партии), и они направляют такую делегацию в Россию в преддверии встречи двух президентов, то, такой визит имеет важное политическое значение, вне зависимости от того, привозили они какой-то внятный сигнал своим российским партнерам или нет. Global Look Press/ZUMAPRESS.com/Paul Moseley Кей Грейндже Эти люди приехали во многом с таким демонстрационным визитом. Показали, что мы возрождаем диалог на межпарламентском уровне, готовы что-то обсуждать. Возможно, они даже готовы обсуждать что-то сверх того, что прозвучало в средствах массовой информации и сверх того, что является для них традиционной повесткой. Их репутационные риски в американской политической системе гораздо ниже рисков тех людей, которые связаны с внешней политикой и безопасностью. Тем более, что в Конгрессе люди, которые связаны с этими вопросами, традиционно занимают очень жёсткую позицию по многим внешнеполитическим вопросам. Их публичная позиция не могла бы позволить им поехать в Россию и вести какие-то переговоры, поскольку их бы тут же обвинили в чём угодно, учитывая токсичную атмосферу в Вашингтоне по поводу любого взаимодействия с нашей страной. Я думаю, что, возобновление межпарламентского диалога — это само по себе хороший сигнал. Естественно ключевую роль играют МИД и Госдепартамент, непосредственно контакты между администрациями, взаимодействие между министерствами обороны двух стран, но эти каналы тоже дают дополнительные инструментарий. Кроме того, определенные возможности для сохранения диалога между Москвой и Вашингтоном может иметь то, что на уровне экспертного сообщества США и России все эти трудные годы сохранялся устойчивый диалог, несмотря на постоянное столкновение позиций по большинству вопросов. ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН тоже принимает участие в контактах с представителями американского научно-экспертного сообщества. Мы были свидетелями того, как на протяжении последних полутора лет звучали самые радикальные обвинения в адрес и представителей американского политического истеблишмента, и, особенно, научно-экспертных кругов, которые продолжали диалог с Россией и выступали за нормализацию отношений. Global Look Press/Xinhua/Yang Chenglin Посольство РФ в Вашингтоне Многие мои американские коллеги, серьёзные исследователи, которые занимаются Россией, российско-американскими отношениями были подвергнуты жесточайшей критике в Соединенных Штатах, стали объектом каких-то немыслимых публичных обвинений, особенно в 2015-16 годах. Мы увидели жанр, который знал Советский Союз в 30-е годы — жанр коллективных писем с осуждением позиции американских экспертов, которые просто выступают за прагматичное взаимодействие с Россией, и вовсе не были готовы поступаться интересами своей страны. — Тогда появляется вопрос: а на кого может опираться Трамп, насколько он свободен в своих действиях, учитывая эту ситуацию? — Трамп очень сильно укрепил свои позиции. Это совсем не тот Трамп, который победил на выборах и на которого вывалили какие-то немыслимые обвинения, вплоть до того, что он чуть ли не ставленник России. Трамп добился очень существенных результатов с точки зрения укрепления его политических позиций, продемонстрировав твёрдость в реализации своего экономического курса. Налоговая реформа Трампа, которая у нас не очень заметна, но является одним из ключевых вопросов в США, обеспечит ему голоса избирателей. И то, что его с налоговой реформой все время поддерживала Республиканская партия, тоже очень показательно. Экономика США успешно растёт, и есть устойчивые тренды. Это тренды, которые задал ещё Обама и надо отдать ему должное. Антикризисные меры, которые начала администрация Буша, продолжила администрация Обамы, заложили фундамент для экономического роста, которым может воспользоваться Трамп. Снижение налогов — закономерный и разумный ход, которые дает ему не только экономические выгоды бизнесу, но и политические очки президенту США. Он снижает налоги, создает дополнительные возможности для развития инновационной среды, для модернизации производственной базы, для формирования производственных мощностей на новой технологической основе. Его лозунг о том, что он вернёт промышленное производство в США — это не только лозунг. Развитие современных технологий, робототехники, современных высокотехнологичных производств, где сокращается необходимость использования низкоквалифицированного труда и увеличивается запрос на использование сложного оборудования и высококвалифицированных специалистов, даёт возможность за счёт сокращения транспортных издержек вернуть в США часть промышленного производства в его наиболее высокотехнологичной части. А также сократить транспортное плечо и, соответственно, издержки для американской продукции, которая идёт на американский рынок. Это создает условия также для значительного прогресса в привлечении прямых иностранных инвестиций в США. Global Look Press/Johann Groder Президент США Дональд Трамп Всё это даёт Трампу огромный шанс не только в экономической сфере, но и с точки зрения его политического веса. Ещё недавно велись разговор о том, что он на грани импичмента. А сейчас ясно, что если сохранятся тренды экономического роста, если Трамп не совершит каких-то опрометчивых поступков во внешнеполитической сфере и во внутриполитической, что наиболее важно для Соединённых Штатов, для американских избирателей, он ещё переизберется на пост президента второй раз. — Предстоящая встреча не повлияет отрицательно на его рейтинги, не приведет к тому, что Трампа вновь обвинят в том, что он чуть ли не агент Путина? — Ну, кто-то обвинит. Но Трампу нужно показать, что он сильный политик, способный к диалогу даже с самыми трудными партнерами. Россия в силу климата российско-американских отношений, который сложился сейчас в США на внутриполитическом уровне, рассматривается как один из самых трудных партнеров. В Стратегии национальной безопасности США, которая была принята уже Трампом, Россия обозначена как один из соперников США на глобальном уровне. Россия отстаивает свои интересы, у России свой взгляд на то, как должен быть устроен миропорядок, но Россия не готова и не стремится к тому, чтобы противодействовать США по всем азимутам. Это — не Советский Союз. У нас нет целеполагания идеологического характера. Нас изображают каким-то пугалом глобального масштаба, а мы абсолютно экономически мотивированный рациональный игрок, который, прежде всего, заинтересован в собственном социально-экономическом развитии. Даже в Концепции российской внешней политики прямым текстом сказано, что внешняя политика России является инструментом обеспечения устойчивого социально-экономического развития Российской Федерации. Вот приоритет. Мы заинтересованы в том, чтобы постепенно был ликвидирован нынешний режим санкций, и мы этого не отрицаем, потому что мы заинтересованы в развитии нормальных экономических связей: торговых, инвестиционных и так далее. Механизм санкций этому препятствует. Россия заинтересована в том, чтобы привлекать прямые иностранные инвестиции, в том числе из США, но в первую очередь, из Евросоюза, стран Азиатско-Тихоокеанского региона, заинтересована в том, чтобы российские компании могли без политических и иных рисков инвестировать по всему миру. Россия заинтересована в развитии торгово-экономических связей. Если США будут продолжать препятствовать этому, то, конечно, для нас будут возникать дополнительные трудности. Но в Вашингтоне тоже прекрасно понимают, что давление на Россию, происходящее на протяжении последних нескольких лет, не приводит к желаемой изоляции России, о которой говорили американские официальные лица ещё при Обаме. Это давление приводит к тому, что Россия диверсифицирует свои экономические связи, ищет новые рынки. При этом преференциальные позиции на российском рынке могут получить, и уже получают компании из других стран. Российский рынок привлекателен, и все квалифицированные аналитики понимают, что он недоинвестирован и имеет значительный потенциал для роста. Если бы не политические риски, связанные с санкциями, в России есть во что вложиться и есть где заработать. Сейчас американские и европейские компании ищут какие-то обходные пути, все боятся американских санкций. Европейские санкции тоже имеют значение, но для серьёзных крупных инвесторов гораздо важнее санкции, которые введены США. Конечно, всегда есть возможность эти санкции обойти, но это значительные издержки и дополнительные риски, на которые не все готовы пойти. Global Look Press/ZUMAPRESS.com/Erin Scott Тем не менее, европейские, американские инвесторы работают в России, японские компании наращивают присутствие в России, южнокорейские как работали, так и работают. У нас есть значительный потенциал для работы с целым рядом других стран: с компаниями из Индии, стран АСЕАН и другими. И здесь значительный потенциал для роста торгово-экономических связей. — Насколько можно доверять США и Трампу, в частности? — Это не первая американская администрация, которая нарушает свои обязательства, выходит из соглашений, отказывается от взятых на себя обязательств. Достаточно привести пример с договором по ПРО 1972 года, из которого администрация Буша-младшего легко вышла, когда для решения внутренних политических и экономических задач ему необходимо было выступить с инициативой создания стратегической глобальной ПРО, которая на тот момент, и сейчас тоже, технологически неосуществима. Но им нужно было завести большие деньги в военно-промышленный комплекс и убедить в этом Конгресс, который принимает бюджет, получить возможности для реализации ряда НИОКР (научно-исследовательских конструкторских работ), которые имеют двойное назначение и могут применяться в других сферах. США вместе с Великобританией дали гарантии Муаммару Каддафи в 2003 году, чтобы он отказался от ливийской военной ядерной программы. И где сейчас Муаммар Каддафи и что сейчас с Ливией? И я думаю, что политические советники Ким Чен Ына серьёзно учитывают этот фактор. Трамп стремится не участвовать в международных соглашениях и не брать на себя многосторонние обязательства, действует на двусторонней основе. Он это достаточно наглядно продемонстрировал с выходом из Транс-Тихоокеанского партнерства, которое было для Обамы одним из значимых проектов. В стагнации находится процесс создания Транс-Атлантического торгово-инвестиционного партнерства. К сожалению, с нашими американскими партнерами гарантии весьма неустойчивы. Но объективно то, что не только по ситуациям в различных регионах мира Соединённым Штатам нужна Россия. Объективно то, что они не могут выстраивать какие-либо отношения с другими странами, прежде всего, с Китайской Народной Республикой в сфере контроля над вооружениями, и, в первую очередь, над стратегическими наступательными системами, если с Россией прекратятся диалог и взаимодействие по этим вопросам. Если США решат выйти из Договора о ракетах средней и меньшей дальности, а такие голоса, причём на высоком политическом и военном уровне, звучали в США на протяжении всего прошлого года, это создаст риски не только для качественного ухудшения ситуации в российско-американских отношениях, не только для безопасности в Европе. Это создаст риски для системы контроля над стратегическими наступательными вооружениями. Если нами и американцами будет восстановлено производство ракет средней и меньшей дальности, американские ракеты будут размещены в Европе и в Азиатско-Тихоокеанском регионе на земле, если Российская Федерация возродит производство наземных систем такого типа, то это создаст качественно иную военно-политическую ситуацию, в которой уровень стратегической стабильности резко снизится. Это создаст риски уже не только для диалога по ракетам средней и меньшей дальности, но и для взаимодействия и взаимных гарантий, обязательств по стратегическим наступательным системам. То есть это поставит под угрозу пока ещё действующий Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ), который был заключён в Праге президентами Дмитрием Медведевым и Бараком Обамой в 2010 г. и вступил в силу в 2011 г. Его срок которого истекает в 2021 году. Global Look Press/ZUMAPRESS.com/Pete Souza Барак Обама и Дмитрий Медведев С точки зрения переговорного процесса, подготовки хорошего системного соглашения с гарантиями и мерами доверия остается очень мало времени. Три года — очень маленький срок, а никакой работы сейчас по этому соглашению нет. Существует возможность продления после 2021 года на 5 лет действующего соглашения. Но если американцы выйдут из Договора по РСМД, то такое продление станет ненужным ни для нас, ни для США. В Обзоре ядерной политики, который вышел в США в начале этого года оговаривается возможность продления ДСНВ ещё на 5 лет после 2021 г. Это — неплохой сигнал. Вот 8 лет — это уже существенный запас времени. США сейчас как раз вступают в цикл модернизации ядерных вооружений, а Россия ведёт модернизацию своих стратегических наступательных систем и по некоторым параметрам уже завершила ее на достаточно долгосрочную перспективу, обеспечив свою безопасность. За 8 лет уже станет ясно, можно ли выработать новое соглашение. Но за три года, остающихся до истечения в 21-ом году действующего Договора, его точно не выработать. Трамп говорил, что ДСНВ, который подписал Обама, слабое, и это находило поддержку среди людей, связанных в военно-промышленным комплексом в законодательной и исполнительной власти, потому что им нужны бюджеты на модернизацию стратегических наступательных вооружений. Это большие деньги. Если Соглашение Медведева-Обамы, пусть даже плохое по мнению Трампа, можно продлить, то есть предмет для разговора. Полномочия первой администрации Трампа истекают в 2020 году, но, если Трамп будет переизбран, то почему бы ему не начать свой второй президентский срок с продления в 21-ом году ДСНВ. А потом можно выйти на новое соглашение, которое будет Трампом представлено как выгодное США и качественно отличающееся от того, что подписал Обама. Возможно, с другими порогами, а, возможно, с теми же. Возможно, с другой системой верификации. В общем, которое будет подано на внутриполитическом американском рынке соответствующим образом. Это — очень важный момент. Если сейчас не удастся хотя бы частично выстроить меры доверия по целому спектру вопросов, не только в области контроля над вооружениями, то возникнет ситуация, при которой у США не выстроен диалог с Россией в сфере контроля над вооружениями, и не выстраивается, и не может быть выстроен диалог с КНР. А КНР, если мы посмотрим на динамику китайских военных бюджетов, демонстрирует значительный рост возможностей в сфере развития и конвенциональных вооружений, прежде всего, военно-воздушных и военно-морских систем, а в перспективе и с высокой вероятностью стратегических наступательных систем и систем противоракетной обороны. Китайцы ведут здесь соответствующие опытно-конструкторские разработки, нарабатывают технологический потенциал. В общем, не имея диалога с Россией, Вашингтон никогда не выстроит по этому кругу вопросов диалог с Китаем. А на перспективу для Соединенных Штатов и для американского военного бюджета это — двойная нагрузка. Так что перспектива у Вашингтона достаточно трудная. И это не та биполярная система отношений с Советским Союзом, где был предсказуемый партнер, были правила игры. Если сейчас Вашингтон пойдёт на демонтаж того, что у нас пока ещё сохранилась с точки зрения правил игры в военно-стратегической сфере, то мало не покажется никому. И для Вашингтона это будет очень плохая ситуация тоже, потому что азы американской военно-политической мысли базируются на том, что Соединённым Штатам недопустимо иметь проблемные, конфликтные отношения с двумя и более ведущими державами. Если США продолжат движение по нисходящей в отношениях с Россией, и мы выйдем на неимитационные элементы военно-политической конфронтации, выйдем на реальный уровень конфронтации и вернёмся к чему-то похожему, что было между СССР и США в начале 80-х годов (то есть выходим из договора по РСМД, разрушается механизм контроля над стратегическими наступательными вооружениями, начинаем друг с другом на суше и на море, а вскоре и в Космосе, игры, которые вели в годы «холодной войны», плюс вовлечение обеих сторон в опосредованные конфликты в третьих странах), то одновременно имея такую же негативную динамику с КНР, а для этого есть предпосылки, Вашингтон окажется в очень трудном положении. Я думаю, в Вашингтоне это тоже хорошо понимают.