Калькулятор процветания. Определяем, «жива» ли экономика нестандартными способами

Экономика страны на подъеме; на подходе - острая фаза кризиса; попытки роста, перемежающиеся спадом… Каких только объяснений творящемуся не выдают сейчас разного рода эксперты. Понять, а где мы, собственно, сейчас, попыталась и "ВМ". Правда, не совсем стандартными методами. За два с лишним века своего существования как науки экономика насоздавала кучу измерителей себя любимой. Тут вам и ВВП, и индекс инфляции, и уровень безработицы, и арсенал других инструментов, определяющих, жив ли еще пациент. Все это вовсю эксплуатируется аналитиками, денно и нощно высекающими крупицы знания о состоянии страны. Но находятся среди экспертов и те, кто подходит к вопросу творчески, с огоньком. Именно их инструментарием мы и воспользуемся. Ускользающая высота Одному из старейших нестандартных рыночных индикаторов уже перевалило за 90. В 1926 году его предложил экономист Джордж Тейлор, заметивший корреляцию между длиной женских юбок и состоянием экономики: чем стабильнее была последняя, тем короче становились первые. Тейлор объяснил это тем, что в тучные времена женщины с удовольствием демонстрировали шелковые чулки, стоившие недешево, а в худосочные — прикрывали голые ноги. Вместе с юбками удлиняются в трудные времена и женские прически. Что тоже объяснимо, ведь периодическая стрижка и ежедневная укладка требуют затрат. Примерно ту же информацию несет и высота женских каблуков: чем выше, тем хуже дела в экономике. Одно из объяснений народной примете дал эксперт по потребительским продуктам IBM Тревор Дэвис, считавший, что дамы обращаются к более броской моде как к средству пофантазировать и убежать от реальности. И действительно, времена Великой депрессии, нефтяной кризис 70-х, крах рынка доткомов, кризис 2008-го женщины прошли на цыпочках… А в начале нулевых Леонард Лаудер, глава известной косметической империи, заявил, что существует обратная зависимость. В непростые годы женщины, отказывая себе в одежде, поднимают настроение более активной покупкой всякой приятной мелочовки вроде губной помады или теней — в качестве компенсации. Наши дни. При очевидной эклектике в одежде все-таки есть ощущение, что длинных подолов в последние годы прибавилось (экономика на спаде). Как и длинных волос (спад). А вот каблуки, как мы писали совсем недавно, сходят на нет (подъем). Что касается тяги к косметике, то она по статистике тоже пошла на убыль. Так, по данным института маркетинговых исследований GfK, с начала 2017 года мы демонстрируем снижение спроса на товары для красоты и ухода, снизив общее количество продаж уже как минимум на 3 процента (подъем). Итог — 2:2, ничья. Размер имеет значение Реагирует на состояние экономики и мужская мода. Например, размером и цветом галстуков: чем лучше дела с ВВП, тем более узкими и яркими они становятся. Возможно, в периоды экономических спадов мужчины подсознательно выбирают широкие галстуки спокойных цветов, чтобы демонстрировать надежность, добросовестность и консервативность? Выведению другого экономического индикатора — индекса мужского белья — мир обязан бывшему председателю резервной системы США Алану Гринспену, который связал наличие рецессии с падением продаж маек и трусов. Дело в том, что к покупке этого вида одежды мужчины относятся исключительно утилитарно: износились — пора идти за новыми. А вот в кризис не спешат в магазин (ведь белье не видно под одеждой). Поэтому, вычислил Гринспен, спад спроса на мужское белье — это признак надвигающихся тяжелых времен. Наши дни. «Подавляющее большинство фирм, специализирующихся на мужской моде, делают сейчас упор на выпуск галстуков классической ширины 6–8 сантиметров, — рассказал «ВМ» стилист Марк Гуревич. — Консервативный стиль в этом году на пике: никаких попугайских цветов, узких (или, наоборот, лопатообразных) конструкций. В тренде элегантная классика». Все это мы который год и наблюдаем у подавляющей части мужского населения страны (1 очко за кризисную сдержанность цветов, 0 очков — за средние размеры). Что касается покупательской активности, то, по мнению аналитиков бельевого рынка, дно продаж, пришедшееся на 2014–2016 годы, уже пройдено, и сейчас он медленно, но верно начал путь к стабилизации (подъем). Итог — 1:1, ничья. Пилите, дамы Пробуксовка экономики — верный путь сохранить семью, утверждают знатоки, отследившие, что в кризисы сокращается количество разводов. Видимо, трудности сплачивают: жены прекращают пилить мужей, те делают ручкой любовницам (это лишние траты), да и ипотека, в которую многие влезли на пике рыночного роста, связывает крепче любых амуров. Снижение беременностей — еще один верный признак упадка, считают в Национальном бюро экономических исследований США, где обнаружили, что число зачатий начинало снижаться минимум за полгода до начала трех последних рецессий в США. Наши дни. По данным Росстата, в 2016 году в стране развелись 608 330 пар. 2017-й стал последней каплей для 611 428 семей (подъем). Согласно тому же Росстату, в минувшем году в стране родилось 1 689 884 малыша. 2016-й был на них более богат — 1 893 256 (спад). Итог — 1:1. Убивая зайцев Один из индексов экономики увязывает с ее состоянием... статистику смертности велосипедистов. Ход мысли лондонских экспертов был прост: в кризис многие продают машину и пересаживаются на велосипед, убивая сразу трех зай цев — и с тратами на ее содержание прощаются, и на общественном транспорте с фитнес-клубами экономят. Однако бывшие автомобилисты чувствуют себя не очень уверенно в седле и часто расстаются с жизнью (например, под колесами машин). Наши дни. Статистика ГИБДД однозначно свидетельствует, что жизнь налаживается. В прошлом году в стране зарегистрировали 5056 ДТП с участием великов — на 5,2 процента меньше, чем в 2016-м. Погибли в них 382 человека (на 2,3 процента меньше, чем годом раньше), ранены — 4697 (минус 5,6 процента). Итог — экономика страны на подъеме. Мне бы в небо В конце 90-х в британском банке Kleinwort Benson придумали небоскребный индикатор. Один из сотрудников обратил внимание на то, что самые высокие здания, как правило, появляются в преддверии экономического кризиса.Так было, например, с нью-йоркскими небоскребами — Chrysler Building, Trump Building и 103-этажным Empire State Building. Все три появились аккурат перед Великой депрессией. Так было и с «Москвой-Сити», где перед кризисом 2008-го появилось несколько небоскребов, многие из которых стали символами столицы... Наши дни. «На самом деле, все логично, — объяснил «ВМ» Андрей Иванов, исполнительный директор агентства элитной недвижимости Quadro Real Estate. — История показывает, что за экономическим ростом неизбежен спад. Получается, что на пике, когда, выражаясь по-простому, все прет и людям кажется, что это никогда не кончится, они берутся воплощать амбициозные проекты. Другое дело, что последующий кризис часто и бьет по этим амбициям. Нынешняя ситуация неоднозначна. С одной стороны, продолжается стройка в рамках «Москва-Сити» (на подходе башни в 50 и 54 этажа), возводятся другие высотные здания. С другой стороны, основное строительство приходится на Москву, да и в ней за последние лет пять многие проекты были выкуплены у девелоперов госструктурами, то есть де-факто за их строительством стоит государство, а не бизнес. Поэтому судите сами, рост у нас или спад». Ну, раз уж решать нам, тогда итог — теоретический подъем, пусть и в отдельно взятом городе. Метель вам в помощь Довольно простую экономическую формулу вывели безвестные американские эксперты: если в Бостоне на Рождество выпал снег, значит, весь следующий год рынок будет расти. Логичного объяснения этому найти не удалось. Но нельзя же во всем полагаться на логику. Есть в жизни место и народным приметам. Наши дни. Если верить метеорологическим архивам, 25 декабря 2017 года в Бостоне прошло без эксцессов. Буйный снегопад обрушился на город лишь на Новый год, а Рождество было блеклым: утром покапал дождик с мокрым снегом, а потом погода ушла в плюс. В общем, коль скоро слово «снег», пусть и не очень внятно, но прозвучало, можно сделать вывод: экономику США в этом году ждет легонький подъемчик. Впрочем, жизнь бостонцев нам интересна гораздо меньше собственной. Поэтому, вспомнив об интернациональном характере многих примет, мы решили и эту перенести на нашу почву. Помочь найти русский аналог американского индикатора мы попросили зав лабораторией геоэкологии и устойчивого природопользования, доцента МГИМО Наталью Рязанову. — Искать надо не климатологический, а географический аналог, — объяснила она. — Например, Атлантическое побережье, на котором находится Бостон, смахивает на наше Дальневосточное. И там, и там царит муссонный климат, а осадки и засухи зависят от типа течения и ветра. Например, в холодный сезон муссон будет всегда дуть с континента на океан, а в теплый сезон — в обратном направлении. Учитывая, что Бостон не самое жаркое место в мире, я вам советую просто найти на карте Дальневосточного побережья какой-нибудь город покрупнее — это и будет если не его «брат-близнец», то хотя бы «родственник». Из всех городов нам больше всего понравился Владивосток. И по количеству осадков похож (разве что чуть посуше), и по температуре (чуть холоднее), и по числу обитателей (606 589 против американских 589 141). Судя по метеоархивам, 7 января 2018 года (как никак, а Рождество у нас православное), во Владике был небольшой (от –3 до –8) морозец, периодически выглядывало солнце, но с неба не упало ни снежинки. Для чистоты эксперимента посмотрели мы январскую погоду и в других схожих по количеству осадков прибрежных городах Дальнего Востока: Петропавловск-Камчатский встретил Рождество полным штилем и ясной погодой. В Находке было малооблачно, но тоже без осадков. И лишь Южно-Сахалинск чуть припорошило снежком. Итог — 3:1 в пользу спада, как бы ни хотелось спрогнозировать обратное. Котлетная котировка Самый известный из несерьезных индикаторов — индекс бигмака — ввел в обиход в 1986 году журнал The Economist, решивший оценить стоимость местных валют на основании ценников в «Макдоналдсе». Как и многие другие, эта компания устанавливает на свои продукты разные цены в разных странах. В тех, что побогаче — повыше, в тех, что победнее — пониже. Иными словами, если где-то бигмак в три раза дешевле, чем в США, то и доллар там в три раза сильнее местной валюты. Индикатор дает понять, является ли справедливой текущая стоимость конкретной валюты или она недооценена (переоценена). Наши дни. В конце июня бигмак в московских едальнях стоил 130 руб лей. В американских — 5,30 доллара. То есть по бигмачной логике доллар сейчас должен стоить 24,53 рубля, а вовсе не 62,69, как сообщают обменники. Справедливости ради стоит сказать, что в подавляющем большинстве стран, вошедших в таблицу «Индекса бигмака», ходит недооцененная валюта. Где-то, как на Украине (последняя строчка списка) — ее недооценили аж на 68 процентов, где-то, как в Финляндии (первая строчка) — всего на 1,75 процента. А переоцененных валют сейчас всего три: шведская и норвежская кроны да швейцарский франк. Ведь по-хорошему в цену котлеты надо закладывать и стоимость местной рабочей силы, и размеры доходов, и стоимость жизни, и много чего еще. Но все это — уже серьезная экономическая калькуляция. Так что порадуемся лучше дешевизне наших закусочных и в очередной раз выразим надежду на то, что рано или поздно рубль, а вместе с ним и вся отечественная экономика покажут, где в мире жить хорошо. ОТЧЕТ ИЗ ТАРЕЛКИ Мы были б не мы, если бы в ответ на американский индекс бигмака не выдумали свой полушуточный индикатор экономики. И название у него соответствующее — индекс борща. Индекс борща, скорее, не лакмусовая бумажка финансового благополучия государства, а способ сравнения состояния экономик двух стран, основанный на продуктовом наборе для борща: сколько стоит сварить суп, покупая все ингредиенты для него по отдельности на рынке. То есть, в отличие от заокеанского аналога, для расчета индекса борща нужно больше данных. КСТАТИ В числе нестандартных, но явно субъективных индикаторов есть даже «индекс сексуальных официанток», предложенный в 2009-м New York Times: чем больше хорошеньких официанток в ресторанах, тем слабее экономика. Ведь в благополучные времена такой девушке найти высокооплачиваемую работу гораздо проще.