Почему поссорились Иосиф Сталин и Иосип Броз Тито
Русскими и сербам привычно называть друг друга «братьями», но история знает период, когда Москва и Белград стали злейшими врагами почти на десять лет. Два верных союзника – СССР Сталина и Югославия Тито – рассорились будто в один миг, и последствия этого ощущаются до сих пор. Кто из вождей – советский или югославский – несет за это ответственность? Ровно 70 лет назад была опубликована резолюция Коминформбюро, которая предложила югославским коммунистам «заставить своих нынешних руководителей открыто и честно признать свои ошибки и исправить их, порвать с национализмом, вернуться к интернационализму и всемерно укреплять единый социалистический фронт», а если руководители югославской компартии сделать этого не в состоянии, необходимо их «сменить». Сей ультиматум Белград предсказуемо отверг, а через год дипломатические отношения между СССР и Югославией были разорваны вплоть до хрущевской «оттепели». Несмотря на краткосрочность и искусственность этого конфликта, последствия ощущаются до сих пор, так что его вряд ли можно записать в раздел исторических недоразумений. Иногда разрыв отношений рассматривают как личную ссору между Иосифом Сталиным и Иосипом Брозом Тито, особенно часто – в рамках либеральной трактовки истории, где Сталин – злой гений Восточной Европы, а Тито – свободолюбивый патриот. Меж тем, если и было там что-то личное, то лишь на толику малую. В целом всё гораздо сложнее. Как Иосип разозлил Иосифа К 1948 году Югославия стала самым верным и самым крупным союзником СССР в Восточной Европе – именно союзником, а не оккупированной территорией без личной воли. Москва возлагала на Белград большие надежды и вложила беспрецедентные средства в перевооружение югославской армии. Да, Сталину приходилось неоднократно одергивать Тито, когда он, используя покровительство Москвы, пытался прирезать к Югославии части Италии и Австрии, фактически провоцируя военное столкновение с англичанами и американцами. С точки зрения Москвы это было стратегической ошибкой, с позиции Белграда – предательством союзника. И все же ни с одной другой страной Европы у СССР не было такого взаимопонимания, как с Югославией. С Польшей всегда проблемы. В Чехословакии мелкобуржуазный раздрай. Венгрия и Румыния входили в число бывших сателлитов Германии, а Болгария балансировала на грани этого статуса. Албания же была и остается серой зоной Средневековья, с которой даже югославы не могли совладать. «Славянам с этими делать нечего», – докладывал в 1943 году Тито его генерал Вукманович «Темпо», посланный в Албанию налаживать связи с местным коммунистическим подпольем. Даже неудивительно, что основной причиной для разрыва советско-югославских отношений стала именно Албания. 19 января 1948 года Тито направил ее лидеру Энверу Ходжа телеграмму с «предложением» предоставить ему на юге страны базу для ввода полноценной югославской дивизии в целях «защиты от англо-американского вторжения» из Греции, где тогда шла малоизвестная российскому читателю гражданская война. Собственно, две отмобилизованные дивизии уже стояли на албанской границе – в Черногории и Македонии. За пару недель до этого лидер Болгарии Георгий Димитров выступил с пространным интервью, в котором поддержал идею создания «Балканской Федерации» и – более того – конфедерации Восточно-Европейских стран, которая включала бы Венгрию, Румынию, Чехословакию и даже Польшу (в Варшаве ужаснулись). И если югославский ультиматум албанцам был локальной историей, то интервью Димитрова – бывшего главы Коминтерна и второго по значимости (после Сталина) «деятеля международного коммунистического движения» - вызвало в Европе резкую ответную реакцию. Для Вашингтона и Лондона создание столь странного то ли блока, то ли государства означало нарушение Ялтинских и Потсдамских соглашений. На этом фоне в середине марта в Брюсселе Великобритания, Франция, Бельгия, Голландия и Люксембург подписали договор о Западном блоке. Это был прямой ответ на заявления Димитрова и Тито – и началом создания НАТО. Сталин был в бешенстве: какие-то военно-политические блоки появляются самотёком и без оглядки на Москву, а атомной бомбы у СССР тогда еще не было. И другие несознательные товарищи Формальной претензией к Тито было то, что Белград со своей попыткой аннексии Албании (никто не сомневался, что два обученные югославские дивизии с их боевым опытом просто проглотят албанцев, как СССР прибалтов) не поставил Москву в известность. Точно так же и Димитров не информировал Сталина, обнародуя свои далеко идущие планы по созданию конфедерации Восточно-Европейских стран, в которой главенствующая роль отводилась Югославии как наиболее сильной в военном отношении. Но «интервью товарища Димитрова» было жизнелюбиво сочтено «политической ошибкой» и «несвоевременным жестом», а вот практические действия югославов вызвали предельно жесткую отповедь, сформулированный в специальной телеграмме. На переговоры в Москву было срочно вызвано руководство обеих стран – и Югославии, и Болгарии. Димитров поехал, а Тито сослался на плохое состояние здоровья. Он вполне обоснованно опасался за свою безопасность. Сталин был прав практически во всем и демонстрировал чудеса в плане терпения. На встрече в Москве он на пальцах объяснял болгарам и посланцам Тито (Карделю и Джиласу), что Албания все еще не принята в ООН, не признана США и Великобританией, так что введение туда югославских войск будет расценено как агрессия и даст повод западным странам для начала войны, следовательно, «албанские товарищи должны сами обратиться за военной помощью». Советский лидер даже продемонстрировал гостям донесения разведки о планах развертывания американских войск в Греции. Уже тогда было понятно, что тамошняя гражданская война коммунистами проиграна, а остатки ЭЛАС надо просто эвакуировать, пока их не перевешали на оливах. В общем, провоцировать англичан и американцев на интервенцию на Балканах было, мягко говоря, несвоевременно. В качестве компромисса Сталин предложил, если уж хочется, создать конфедерацию между Югославией и Болгарией и на время забыть об остальных странах вокруг них. Пусть живут. Югославы и болгары кивнули и разъехались по домам. Вернувшись в Белград, югославская делегация отчиталась о ходе московских «консультаций» на Политбюро ЦК КПЮ. Материалы этого заседания в тот же день стали достоянием советской разведки в Белграде (по разным данным, информаторами могли выступать министр финансов Жуйович и министр промышленности Андрия Хебранг, лидер коммунистов Хорватии). Посол Лаврентьев и военный атташе Сидорович отправили в Москву донесения, из которых следовало, что руководство Югославии и лично товарищ Тито негативно отнеслись к рекомендациям товарища Сталина и нехорошо ругались. При этом от союза с Болгарией решено было отказаться, поскольку в там «сильно советское влияние» - «болгары чувствуют вину за позицию во время войны» и заискивают перед Москвой. Так разногласия по тактике поглощения стран Восточной Европы конфликт перешел в перебрасывание марксистскими цитатами и обвинениями в «отступлениях от ленинского курса». Тито и Сталин обменялись парой резких писем, тон которых не оставлял сомнений в том, что компромисса не будет. В конце концов, их Москвы пришла «окончательная бумага» за подписью Молотова, которая суммировала все обвинения в адрес «клики Тито-Ранковича», за которой последовал отзыв советских военных советников и гражданских специалистов. Для югославов такой поворот событий был неожиданностью, и они некоторое время пытались как-то договориться, но Москве нужно было исчерпывающее покаяние со стороны Белграда, а на такое Тито пойти не мог. Брат на брата Разрыв отношений с Москвой не вызвал в Югославии ни антисоветских, ни русофобских отношений. При этом события 1948-1953 годов принято замалчивать, а ведь далеко не все тогда было спокойно. Советская карикатура на Тито (фото: Борис Ефимов) МГБ СССР развернуло в странах Восточной Европы 20 антиюгославских разведывательных центров. В венгерском Сегеде такой центр вербовал бывших граждан Югославии для диверсионной деятельности против Тито, а из 500 югославских офицеров, на момент разрыва отношений обучавшихся в советских военных вузах, создали «Союз Югославских патриотов за освобождение от фашистского ига клики Тито-Ранковича и империалистического рабства». Возглавил его генерал-майор Перо Попивода, который нравился лично Сталину, хотя разрабатывал пусть дерзкие, но абсолютно нереалистичные планы диверсий. В воспоминаниях Молотова (в пересказе Фекликса Чуева) есть эпизод, где советский вождь приветствовал Попиводу словами «такой молодой, а уже генерал!». Параллельно в Праге начали издавать газету «Нова Борба» - в пику официальной титовской газете «Борба». В целом идеологическая и пропагандистская кампания против Югославии была беспрецедентной. «Клика Тито-Ранковича» не сходила со страниц советской прессы. Количество пограничных инцидентов исчислялось сотнями, причем, они носили двусторонний характер. При попытке перехода югославо-румынской границы был убит генерал-полковник Арсе Йованович – бывший начальник штаба НОАЮ, Герой Югославии, один из личных друзей Тито, ставший «коминформовцем», то есть сторонником СССР. Рассматривались и планы прямого военного вторжения в Югославию, но были отвергнуты из-за невысокой боеспособности главных региональных союзников – Болгарии и Румынии. Отзывы советских генералов о качестве местных армий были откровенно уничижительными. Со своей стороны, Генштаб в Белграде разработал план «стратегической обороны», отталкиваясь от анализа ошибок королевской армии в 1941 году. Предполагалось отступать в горные зоны Черногории, Боснии и Косово, а на оставляемой территории разворачивать организованную партизанскую войну. Это породило своеобразный уклад Югославской Народной армии, сохранившийся до 1991 года и сыгравший особую роль в войнах 1991-1995 годов. Она была поделена между кадровыми силами и армией территориальной обороны из местных жителей, у которых было разное вооружение, разная система призыва, разная подготовки. В результате уже в 1991 году составленные по национальному признаку территориальные бригады стали массово переходить на сторону национальных республик, а костяк ЮНА остался за сербскими призывниками, что и предопределило характер противостояния. Можно сказать, что Сталин в стратегическом плане был прав, удерживая Тито и Димитрова от создания «сверхстраны», что повлекло бы за собой англо-американскую интервецию. А может, не повлекло бы. Может, вся эта гигантская восточно-европейская конструкция рухнула бы в 1991 году с еще большим шумом, хотя куда уж больше. Но в жанре «если» история не работает. Для многих югославов разрыв отношений с СССР ассоциируется не с этими стратегическими раскладами, а с географическим названием Голли Оток. Крошечный остров у хорватского побережья был тюрьмой еще в Австро-Венгеррии, а после 1948 года в организованный там концлагерь, наряду с усташами и четниками, стали помещать «станилистов» и «антитовцев». Один из первых фильмов Эмира Кустурицы – «Папа в командировке» - именно об этом. Сейчас на Голи Отоке музей. Впрочем, чуть ли не вся история Балкан лезет со своими экспонатами из каждого угла, включая совсем уж неожиданные.
