Тепло, теплее, горячо

Сегодня мы знаем, что слова Хансена были не художественным преувеличением, а правдой, его правоту наглядно показывает как моделирование земного климата с учетом влияния на него человека и без такового, так и данные наблюдений за глобальной температурой. Я родилась меньше чем через месяц после этого знакового события и, таким образом, прожила всю свою жизнь не просто при глобальном потеплении (оно, само собой, началось не с этого выступления), а еще и при всеобщем знании об этом. Советский климатолог Михаил Будыко говорил о том же за 15 лет до Хансена, но сам признавал, что верил ему примерно никто. Американский климатолог Уоллес Брокер в 1975 году писал о глобальном потеплении — считается, что это было первое упоминание термина в научной статье, хотя это не совсем так — с вопросительным знаком. Хансен стал первым, кто осмелился поставить в этой фразе (фигурально выражаясь) восклицательный знак. Учитывая, что о походе ученого в сенат написали не только ведущие американские газеты, но даже ТАСС (а сразу после — о третьем съезде Коммунистического союза молодежи США), никто не может заявлять, что он болел и его не предупредили о крупнейшей глобальной экологической проблеме столетия. Я пишу об изменении климата более-менее постоянно, и то, что вся моя жизнь проходит при этом процессе, вызывает у меня сложные чувства, которые, тем не менее, хорошо описывает стихотворение из гениального советского мультфильма «Голубой метеорит». Ты идешь, а он летит. Ты заснул, а он летит. Ты пишешь колонку о неотвратимой реальности изменения климата, а оно летит, то есть происходит прямо сейчас. Концентрироваться на этом сложно, как трудно долго смотреть на кончик собственного носа. В каком-то смысле это как парализующие мысли о собственной смертности, только ты постоянно думаешь, что ровно в это мгновение происходит процесс, который потом станет историей — не столько чем-то значительным, сколько частью повествования о рубеже XXI в еков: создали интернет, отправили зонд к Плутону, искоренили оспу, изменили климат Земли. Изменение климата — ужасный новостной повод, кошмар журналиста: оно происходит на геологической шкале времени, то есть очень медленно, оно невидимо, как парниковые газы в атмосфере, чтобы различить его за непрерывно меняющейся погодой, нужна серьезная специальная подготовка. А главное — оно всегда происходит как бы с кем-то другим, если не в географическом смысле (существуют ли вообще эти малые островные государства в Тихом океане, которым угрожает исчезновение?), то во временном. Потому что для жителя столицы с нашей короткой памятью даже лето 2010 года (как показывают исследования), связанное с глобальным изменением климата, — далекое прошлое. А о будущем климате мы способны думать примерно так же конкретно, как о собственной пенсии. Хансен говорил про 99% уверенности в том, что недавнее глобальное потепление вызвано влиянием человека, и это на тот момент было если не художественным приемом, то во всяком случае его личной позицией: даже сейчас Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК) — глобальный научный орган, созданный те же 30 лет назад для того, чтобы разбираться, что происходит с климатом, — пишет про 95-процентную вероятность. Это не означает, что ученый обманывал конгрессменов; скорее, стандарты доказательств у сурового официального органа неизменно выше, что и делает его оценки более консервативными. Но для того, чтобы озвучить все еще не особенно популярную точку зрения — даже ТАСС пишет, мол, пока преждевременно утверждать, что повышение температуры связано именно с парниковым эффектом, — нужно некоторое профессиональное мужество. Конечно, здесь мы имеем дело с типичной ошибкой выжившего: если бы Хансен в 1988 году обещал похолодание, мы бы вряд ли сегодня вспоминали его выступление, как редко вспоминаем тех, кто обещал, что зимой больше не будет снега (не переживайте, пока без снега не останемся). Хансен был неточен в одном: в своих расчетах он использовал известный на тот момент показатель чувствительности климата к росту концентрации CO2, который ученые постоянно переоценивают, и чаще в сторону снижения. Поэтому весь спрогнозированный им рост температур не реализовался. Но если подставить в модель современную оценку чувствительности (около трех градусов Цельсия на удвоение концентрации углекислого газа), получится близкая к реальности картинка. За 30 лет выбросы парниковых газов на планете выросли примерно на 60%. Кажется, в двенадцати шагах анонимного влиятеля на климат Земли мы застряли на первом — признании проблемы. Сам 77-летний ученый считает так же: «Все, что мы сделали [за это время], — согласились, что есть проблема. Мы согласились с этим на саммите в Рио-де-Жанейро в 1992 году и снова согласились с этим в 2015 году в Париже. Мы не приняли ничего из того, что могло бы решить эту проблему. Все эти обещания вроде парижского соглашения ничего не значат, не стоит принимать желаемое за действительное. Власти с 1990-х годов продолжают водить нас за нос». Историк науки Наоми Орескес сравнивает Джеймса Хансена с Кассандрой, проклятие которой — знать, что происходит и будет происходить, но не иметь возможности никого убедить в том, что нужно действовать. Ничем хорошим история Кассандры не заканчивается, но Хансен все еще верит, что ситуацию можно изменить к лучшему. Верит настолько, что, оставив пост директора Института космических исследований имени Годдарда NASA после 46 лет госслужбы, участвует в экологических акциях протеста, где его периодически арестовывают, как и рядовых активистов. Кажется, верят в лучшее и отдельные страны, которые, по сообщениям СМИ, в четверг заявили, что собираются лидировать в борьбе с изменением климата. Вернее, заявили они, что «намерены изучить возможности усилить собственные амбиции» — не вполне то, чему радуются экоактивисты. Но бедному да вору всякая одежда впору.