Государство вросло в бизнес. Какую экономику может построить система госкапитализма

Почему одни страны осуществляют индустриальные и цифровые революции, развиваются и богатеют, а другие теряют свои позиции и проигрывают в мировой экономической конкуренции, оказываясь неспособными обеспечить своим гражданам достойный уровень жизни? Этот вопрос всегда интересовал экономистов и был предметом их споров. Исторический опыт свидетельствует, что богатство и процветание сопутствовало народам тех стран, где сложились сильные низовые мотивации к добровольному созидательному труду, а ответственный политический класс способствовал реализации этих устремлений, будучи глубоко приверженным целям экономического развития своей страны. Нобелевский лауреат по экономике Эдмунд Фелпс утверждал, что за всю историю своего существования классический капитализм, представляющий собой тип рыночных отношений, построенный на принципах разделения властей, правовой защиты частной собственности и равной конкуренции, по уровню производительности и внедрению инноваций всегда опережал свою главную альтернативу — корпоративистскую модель, в рамках которой государство активно вмешивается в осуществление прав собственности не только в качестве регулятора, но и в качестве прямого или квазиакционера. Можно допустить, что в отдельных случаях политиками движет искренняя вера, что так можно наилучшим образом добиться экономических целей, хотя чаще истинный мотив лежит в плоскости политического контроля над обществом и материальных интересов правящих элит и околовластных групп. Если стремление к развитию в системе капитализма в целом происходит от частной предпринимательской инициативы снизу, которая реализуется в конкурентной и эффективной правовой среде, то в корпоративном государстве провозглашается приоритет государственных интересов над коммерческими интересами бизнеса. И это, несмотря на риск ослабления низовых мотиваций, объясняется необходимостью наилучшим образом обеспечить суверенные интересы общества. Наверное, мало кто поспорит с тем, что США, где политическая система сильно ограничивает не регламентированное законами вмешательство институтов власти и ее представителей в коммерческую деятельность на конкурентных рынках, являют собой яркое подтверждение идеи Эдмунда Фелпса. Тем не менее есть страны, которым удалось добиться выдающихся экономических успехов в рамках модели корпоративного государства. Одним из ярких примеров является Южная Корея. Вплоть до начала 1960-х годов эта страна, не обладая ни природными ресурсами, ни образованным населением, ни финансовыми накоплениями, ни ответственным государственным управлением, находилась в весьма плачевной экономической ситуации и большая часть населения пребывала в безысходной бедности. Пришедший к власти в результате военного переворота генерал Пак Чон Хи активно использовал государство в возрождении индустриального сектора Кореи и не гнушался политических репрессий ради укрепления своих позиций. Но он предложил и провел в жизнь эффективную экономическую стратегию, сделав ставку на привлечение иностранного капитала и ноу-хау для построения экспортно ориентированного индустриального сектора. Несмотря на сильные антияпонские настроения среди политиков, он приложил немало усилий к нормализации отношений с Японией и заключил с ней стратегический союз. В результате Южной Корее удалось привлечь японский капитал и технологии. В обмен на поддержку США во Вьетнамской войне Южная Корея получила от этой страны несколько десятков миллиардов долларов в виде займов и субсидий, технологий и управленческого опыта. Чтобы эффективно использовать трансферт технологий и капиталов, под правительственным контролем были созданы крупные частные промышленные конгломераты (чеболи), деятельность которых на этапе становления была защищена протекционистскими барьерами и находилась под государственным надзором. Задачей этих компаний было создать современную промышленную базу для производства конкурентоспособной продукции для экспорта. Немало сил было потрачено, чтобы сформировать новую мотивационную экономическую культуру в обществе. На официальном уровне подчеркивалось, что для благоприятного развития экономики необходимо преодоление традиционного корейского коллективизма, и культивировался западный буржуазный индивидуализм. Пак Чон Хи неоднократно заявлял, что для благоприятного развития необходимо сместить акценты с простого наследования благих дел предшественников на творческое восприятие завтра. Этот тезис удивительным образом созвучен тому, что позже писал Эдмунд Фелпс: «Там, где модернизму удавалось одержать победу и где традиционализм терял территории, смогла развиваться современная экономика, а общество достигало процветания». Под традиционализмом он понимал политику опоры на изжившие себя и более не приносящие прогресса ценности. Сегодня Южная Корея представляет собой страну с относительно высоким уровнем жизни и высоким экспортным потенциалом в высокотехнологических отраслях мировой экономики. По мере нарастания экономического прогресса политическое и экономическое устройство страны стало постепенно тяготеть к формам классического капитализма с присущей ему правовой и политической культурой. Формирование рыночной экономики в России началось с массовой приватизации по модели классического капитализма. Однако фундаментальные принципы, присущие этой модели, такие как разделение властей, равноудаленность бизнеса и власти, безусловная правовая защита частной собственности, воплотить в жизнь не удалось. Поэтому дальнейшее развитие корпоративного сектора пошло по пути сращивания государства и крупного капитала. Это выразилось в формировании крупных компаний, находящихся под контролем государства. В дополнение к этому целый ряд крупных частных компаний оказался аффилированным с государством через систему неформальных родственных или косвенных корпоративных связей. Само по себе наличие множества крупных государственных и квазигосударственных компаний при наличии равных условий, когда эти компании, действуя в конкурентной коммерческой среде, не монополизируют рынки и равноудалены от властей, не ставит крест на развитии экономики в целом. Однако в нашем случае госкапитализм оказался призванным решать другие задачи, в первую очередь контроля использования корпоративного капитала в нелояльных существующей власти целях, а во вторую — для передачи «экономического наследства» в рамках властной корпорации. Сбылось предостережение нобелевского лауреата о главной опасности корпоративизма: в той мере, в какой политики подвержены ошибкам и рискам скатиться в узкокорпоративные цели и вследствие этого принять ошибочные решения, их прегрешения посредством государственных интервенций становятся частью работы системы, искажающей мотивационные механизмы и ограничивающей потенциал экономического роста. Возможно, это и есть ответ на вопрос, поставленный в начале, применительно к нашей стране. Читайте также Денежный портал. Как достать российские миллиарды из «черных дыр» Срочно менять. Как госрегулирование вредит российской экономике